Три с половиной года.

Около сорока трех месяцев.

Он отказывался считать недели.

Больше трех с половиной лет прошло с тех пор, как профессор Северус Снейп стал Северусом, а потом Севви.

Почти сорок три месяца прошло с тех пор, как баловство двух студентов четвертого курса привело к тому, что зелье, спокойно стоявшее на полке, упало. Столько же времени прошло с тех пор, как это самое зелье приземлилось на голову Мастеру Зелий.

Зелье предназначалось для пожилых людей. Предполагалось, что оно должно делать их снова молодыми.

Северус Снейп, может быть, и не был молод, но он не был пожилым.

Он, может быть, и не был молод, но совершенно точно стал таким.

Трехлетний Северус, позже прозванный Севви. Славный малыш, совершенно непохожий на своего саркастичного резкого предшественника. Невинный ребенок, больше не носящий Метку Темного Лорда.

Конечно, началась суматоха. Студенты столпились поглядеть, что произошло, пугая маленького ребенка. Профессор МакГонаггал прошествовала в класс, беря ситуацию под контроль, подняла на руки малыша, позволяя тому уткнуться лицом в ее плечо, прячась от потрясенных, а иногда и насмешливых, взглядов студентов.

Что же делать с ребенком? Лучшим выходом стал бы антидот. В конце концов, это ведь не первый в истории человечества случай, не так ли? Но его не так-то просто найти. А пока маленькому Северусу был нужен дом и опекун.

Проблема разрешилась неожиданным образом. Он, Гарри Поттер, взял ребенка себе. Что с того, что он ничего не понимал в воспитании детей? Молли и Артур помогли. Поначалу предполагалось, что это ненадолго, а у него все ж таки было море свободного времени теперь, когда Волдеморта не стало. А к тому времени, как стало очевидным, что антидот в ближайшее время найден не будет, он слишком привязался к ребенку, чтобы расстаться с ним.

Рон, конечно, был недоволен. Гарри и Снейп презирали друг друга! Было неправильным брать его к себе! Но Гарри убеждал его, что этот едва умеющий ходить ребенок совсем не тот человек, что учил его, не тот, кто вторгался в его сознания на занятиях окклюменцией или ненавидел просто за то, кем был его отец.

А через некоторое время Севви стал называть его «папочкой».

И Гарри это нравилось. Он звал его сыном.

Теперь же все будет кончено.

Антидот нашли. Три с половиной года спустя, когда они счастливы, когда они одна семья. Теперь, когда расставание с Севви разобьет его сердце.

Никому нет до этого дела.

Он сидел, держа на руках своего шестилетнего сына, и чувствовал себя абсолютно беспомощным, онемевшим. Как они могут? Как можно прервать жизнь ребенка, забрать гордость и отраду Гарри?

В дверях появился Дамблдор, с грустью глядя на эту сцену.

— Они готовы, Гарри.

Он поднял лицо, искаженное болью.

— Нет… пожалуйста.

— Мне жаль, Гарри. Я ничего не могу сделать.

Он начал всхлипывать, сильнее сжимая в объятиях Севви, заставляя ребенка инстинктивно отвечать ему тем же, пытаясь успокоить своего плачущего отца. Он не понимал, что должно произойти.

— Гарри…

Он только повторил «Нет», отчаянно умоляя, обнимал своего ребенка, заливаясь слезами, целовал мягкий лобик Севви и гладил его черные волосы.

Дамблдор только посмотрел на него с сожалением, желая иметь возможность сделать что-то и зная, что ее нет. Он положил руку на плечо Гарри, стараясь как-то поддержать его и понимая, что это не поможет.

Министерский чиновник подошел к двери, требуя, чтобы ребенка внесли в комнату. Гарри медленно поднялся на ноги, продолжая прижимать Севви к себе, беззвучно прося директора помочь ему пройти всего несколько шагов, отделявших его от комнаты.

Чиновник потянулся за ребенком, пытаясь забрать его, но встретился с непреодолимым сопротивлением со стороны как отца, так и сына.

— Мистер Поттер, пожалуйста, отпустите.

— Вы не можете этого сделать, — сказал Гарри, с мольбой глядя на чиновника и остальных, кто был в комнате. — Пожалуйста, не забирайте моего сына.

— Он не ваш сын, мистер Поттер. Как бы я ни сочувствовал вам, он имеет право вернуть свой настоящий возраст и восстановить воспоминания, которые потерял. Вы всегда знали, что этот день настанет.

— Хотя бы… хотя бы дайте нам еще немного времени. Пожалуйста.

— Боюсь, мы не можем, мистер Поттер. Мне действительно очень жаль.

Медленно, неохотно, Гарри позволил забрать у него ребенка. Но едва чиновник стал уносить его, Севви начал плакать, звать своего отца, извиваться, пытаясь вырваться из рук незнакомца, державшего его. Что-то внутри Гарри сломалось, и он бросился вперед, дабы вернуть себе ребенка, но две сильные руки удержали его, не давая достигнуть своей цели.

— Нет… нет. Пожалуйста… Севви… — бессвязный поток неистовой мольбы не иссякал, пока остальные люди в комнате готовили ребенка к тому, чтобы принять зелье, которое один из них осторожно держал в руке. Будучи не в состоянии смотреть на это, Гарри повернулся в руках Дамблдора и вцепился в него с той же силой, что до этого держал своего ребенка.

Услышав шум, похожий на хлопок, Гарри зарыдал.

Дамблдор перевел взгляд от заплаканного мужчины в его руках на брюнета, стоявшего теперь на другом конце комнаты, окруженного чиновниками, которые торопливо совали ему одежду.

Снейп оглянулся, сбитый столку, неспособный сразу согласовать два потока воспоминаний: взрослого и ребенка. Начав нерешительно одеваться, он увидел человека, который короткий отрезок времени был ему отцом, и на его лице в жестоком бою схлестнулись эмоции: любовь, какую мог испытывать только ребенок, и ненависть, присущую только взрослому.

Дамблдор тихонько вывел Гарри из комнаты, зная, что ни один из них пока не был готов к встрече.

-----

Две недели.

Четырнадцать дней.

Две недели, а Гарри до сих пор не смог выбраться из своей скорлупы, почти не покидал своих комнат. Плакал по ночам, пока не засыпал, и просыпался утром обессиленным. Заходил в комнату своего ребенка и терял самообладание при взгляде на игрушки и книги, которые по-прежнему оставались по своим местам на полках, иногда на полу. Казалось, их хозяин вышел ненадолго поиграть и скоро вернется.

И Северусу было не легче справиться со всем этим, хотя, следует отметить, ему гораздо лучше удавалось скрывать это, пряча свои чувства за едкими замечаниями и убийственными взглядами.

Дамблдор понимал, что надо что-то делать. Гарри должен был жить дальше. Он мог потерять своего ребенка, но нельзя было ему позволить потерять еще и себя.

Директор Хогвартса перепробовал все, что только пришло ему в голову, а потом осознал, что другого выхода нет. Единственный способ — это шоковая терапия. Необходимо было заставить его встретиться с Северусом.

Но что если все пойдет неправильно? Что если Северус его ненавидит? Слова ненависти из уст взрослой версии его сына могут нанести Гарри непоправимый вред.

С другой стороны, однажды Гарри все равно придется встретиться с ним. Это было неизбежно. Не лучше ли осуществить встречу сейчас, когда Дамблдор сам может все проконтролировать?

Ему нужно было знать. Выяснить, как Северус может себя повести. И как бы он ни любил ходить окольными путями, ему не удалось бы провести Снейпа. Так что лучше всего было просто пойти и спросить.

— Северус.

Снейп поднял взгляд, пытливо рассматривая лицо человека перед ним.

— Северус… Я знаю, для вас это будет непросто, для каждого из вас, но тебе нужно встретиться с Гарри. Он страдает, Северус, и я полагаю, ты единственный человек, который может помочь ему сейчас. И, может быть, он единственный человек, который может помочь тебе.

— Нет.

— Северус, пожалуйста. Ты не сможешь вечно его избегать. Тебе придется когда-нибудь встретиться с ним.

— Я предпочел бы этого не делать.

Всезнающее выражение на лице Дамблдора, когда тот пристально посмотрел на него, заставило Северуса занервничать, хотя он никогда в этом не признался бы.

— Ты в этом абсолютно уверен?

— Да, — Нет.

— Хорошо, Северус. Я знаю, что мне никогда не заставить тебя рассказать мне о своих чувствах, поэтому я сам тебе о них расскажу.

Снейп только приподнял бровь.

— Ты сбит с толку. Ты помнишь, что ненавидел его, и думаешь, что обязан делать так и впредь, но не можешь. Ты также помнишь, что любил его, когда воспринимал в качестве отца, и понимаешь, что он дал тебе куда более счастливое детство, нежели твой настоящий отец.

— Боюсь, я уже слишком стар для сказок на ночь, Альбус.

— Но ты помнишь их, не так ли? Уж я-то точно помню. Несчетное число раз я приходил повидать Гарри и находил его лежащим с тобой на постели, читающим магловскую детскую книжку.

— Не понимаю, к чему эти воспоминания.

— Все ты прекрасно понимаешь. Ты до сих пор воспринимаешь его как своего отца, Северус, каким бы странным это сейчас ни казалось. Твои воспоминания о том, как ты был ребенком, могут быть затуманены, но они есть. И в то же время ты видишь в нем молодого человека, которого когда-то учил, сына человека, которого ты презирал.

Тебе нечего стыдиться. Впервые в жизни у тебя была настоящая семья, а осознание того, кто был этой семье, очевидно, потребует от тебя некоторое время, чтобы привыкнуть. Тебе не забыть об этом, Северус. Ты не сможешь притвориться, что последних трех с половиной лет просто не было. Гарри усыновил тебя, пусть и неофициально. Хотя он больше и не твой опекун, но он любил тебя маленького как сына, и ты тот самый ребенок, как бы ты сейчас ни выглядел.

— Я ему не сын. Ему даже двадцати пяти нет.

— Я не отрицаю, что это весьма неудобная ситуация. И тем не менее, если у тебя остались хоть какие-то чувства к нему, если тебе хотя бы отдаленно небезразличен человек, который опекал тебя сорок три месяца, ты обязан сделать это для него. Просто поговорить с ним, Северус. Это все, о чем я прошу.

-----

Конечно, одной беседы не было достаточно, чтобы убедить его, но в конце концов Северус оказался у двери апартаментов Гарри Поттера с занесенной рукой, готовый постучать. Он изо всех сил убеждал себя, что единственной причиной, по которой он пришел сюда, было избавиться от Дамблдора, но почему-то ему не удавалось полностью в это поверить. По крайней мере, он сделает это один, без навязчивого присутствия директора.

Он, наконец, заставил себя постучать и стал ждать, прислушиваясь к звукам внутри квартиры, доказывающим, что там кто-то есть и он идет открывать.

— Альбус, я в порядке, вам не нужно… — Гарри запнулся на полуслове, не в состоянии произнести ни звука от шока, когда увидел своего гостя.

— Я могу войти или ты собираешься так и стоять там, пялясь на меня как идиот?

Гарри моргнул, собираясь с мыслями, насколько это было возможно.

— Гм… конечно. Входи, Сев… Профессор Снейп.

Он вошел и, заметив, что Гарри изо всех сил старается не дать чувствам отразиться на лице, вздохнул. В руках тот держал мягкую игрушку, симпатичного зайца, которого маленький Северус любил. Неужели он сидел в обнимку с этой игрушкой перед приходом Снейпа? Ему показалось, что он видит на лице молодого мужчины следы поспешно вытертых слез.

— Если хочешь, — неловко начал он, чувствуя потребность сделать своего рода красивый жест, — можешь звать меня Северусом.

Гарри взглянул на него, после чего на секунду прикрыл глаза.

— Спасибо, Северус. Гм… хочешь присесть?

Кажется, он заметил плюшевого зайца в своих руках и поспешно бросил его на ближайший столик, садясь напротив старшего мужчины.

Старшего. Мужчины.

Не энергичного славного малыша.

Гарри с трудом удержал себя оттого, чтобы снова расплакаться.

Какое-то время они сидели в тишине, после чего Гарри решил заговорить, вежливо поинтересоваться, зачем Снейп пришел, заранее зная, что ответ будет: «из-за Дамблдора». Но вместо того, чтобы задать этот вопрос и получить на него ожидаемый неприятный ответ, он ничего не смог произнести, уронил голову на руки, и его плечи затряслись.

Он остановил поток рыданий так быстро, как только смог, хотя его дыхание оставалось неровным.

— Простите, про… Северус. Я… мне очень жаль. Просто я… проклятье, я не могу! Я скучаю по тебе… по нему… неважно, и я не знаю, как это преодолеть! У меня был сын. Замечательный, живой, невероятно умный шестилетний сын. Я постоянно натыкаюсь на его… твои… вещи повсюду. Господи, Северус…

Он снова сорвался, и Снейп почувствовал, что как он ни старался, его стены рушились, а решимость развеивалась.

Наклонившись вперед, он прикоснулся к руке мужчины, которого все еще воспринимал как отца, притянул к себе и еще долго просто обнимал его, прежде чем и самому сдаться на милость исцеляющим слезам.