— Гермиона, прекрати валять дурака! Возвращайся!

Они стоят передо мной, укоризненно заглядывают в глаза, пытаются "воззвать к здравому смыслу"… Мои друзья… пока ещё друзья. 

— Ну сколько можно? Я, наверное, понимаю тебя, если бы я потерял Джин… не знаю, что бы со мной было… Но ведь у всего есть свои пределы, понимаешь? У всего есть срок давности…

Гарри. Золотой мальчик. Наверное, ты искренне хочешь помочь, действительно пытаешься понять. Но ты никак не можешь понять одного - есть кое-что, у чего срока давности нет. Например, нет срока давности у уважения, которое я к тебе испытываю. Я всегда уважала тебя - сироту, которого вырастили чужие люди; чужие не по крови - по духу… Единственный человек, которому ты верил как себе, растил из тебя оружие для одного-единственного боя. Ха, профессор Спраут так растила мандрагоры для зелья… Но ты не сломался, не возненавидел весь мир; тебя есть за что уважать. Но сейчас, уж прости, уважения маловато, чтобы сделать то, о чём ты просишь.

— Нет, Гарри. Ты терял друзей, да… но ты никогда не терял любимых. Возвращайся к Джинни. Ты не сможешь мне помочь.

- Герм, да брось ты! Ну, пострадала, повздыхала - и хватит!

Рон. Странно, но когда-то я считала, что ты - тот самый человек. Единственный. Глупо. Я перепутала твою непробиваемую, нерассуждающую твердолобость с надёжностью; мне казалось, что это так здорово - на фоне твоей (уж прости) глупости мой ум, мои знания выглядели более выигрышно. Тщеславная дурочка… Но оказалось, есть то, что более приятно, чем восхищать кого-то своим умом, - восхищаться другим человеком. Тянуться за ним. Мечтать увидеть одобрение в его глазах… 

Для тебя, Рон Уизли, у меня тоже найдётся вещь без срока давности - жалость. Да, ты долго страдал, когда я сказала, что между нами ничего не может быть, - целых полдня. Я не в обиде - для тебя это действительно много… Но когда ты узнал, из-за кого… Признай, ты не способен ни изменить своё мнение о другом человеке, ни прислушаться к чужому - а зачем, ведь так проще. И поэтому ничего, кроме жалости, испытывать к тебе уже, наверное, никогда не смогу. 

— Рон… Ты иди, тебе нужно готовиться к матчу… 

То ли им надоело, то ли поняли, что разговаривать со мной бессмысленно, но они уходят. Я закрываю за ними дверь и возвращаюсь в дом. Дом в Тупике Прядильщиков. Его дом… который уже год и мой тоже — с тех пор, как исчез его хозяин.

Тело так и не нашли, а значит, он ещё может вернуться когда-нибудь. И мы с домом будем ждать, потому что есть ещё одна вещь без срока давности - надежда.