Гермиона спускалась в Большой Зал. Даже интересно, в который раз в своей жизни? Наверное, в миллионный. И все тут так же, как и всегда. Шум, гам, смех, возмущенные крики и дружеские шутки. Это давно стало важной составляющей её жизни, довольно однообразной и скучной. Зато правильной. Именно этим она себя всегда утешала, когда задумывалась о своем месте в этом мире — довольно банальном месте, если честно. Наверное, именно поэтому она не любила о нем думать.

Гермиона подошла к столу и села на свое место, на самом краю. Наверное, ей как медсестре там и полагалось сидеть. Ну не в центре же, в самом деле? Заказала чай с шоколадом, как обычно. За те десять лет, что она работает тут, она ни разу не завтракала чем-либо другим. Привычка.

И все же, что-то сегодня было не так. Как будто на нее надели очки, и она видит все происходящее сквозь них. И как будто все сегодня происходит не с ней, а с другими. А она только наблюдает со стороны. Гермионе это чувство не нравилось. Той лохматой девчонке, которой она была раньше, непременно стало бы интересно, в чем тут дело. А нынешней все равно. И когда она только стала такой? Ведь, кажется, все должно было быть совсем по-другому — кольца, свадьба, белое платье, дети... друзья, родные, знакомые... победа. Победа была, а вот с остальным не вышло. Почему — не ясно. Хотя может стать ясным, если об этом подумать. Но она не хочет. Потому что так — больно.

Как оказалось, учеба отнимала все время. Сначала друзья понимали её, прощали и поддерживали. Потом стали ограничиваться письмами раз в месяц, теперь — раз в год. Гермиона думала, что не переживет это. Пережила. Она стала казаться себе старой верной собакой, которая выполнила свою миссию и которой дали свободу. Долгожданную, но совершенно ненужную. Она не знала, что делать с этой свободой, не знала, как жить без войны. Так что стать целителем показалось самым верным решением — рядом со смертью она будет отчетливо чувствовать жизнь. Только вот работает она не со смертельно больными пациентами, а со школьными проказниками. С ними гораздо проще и...скучнее. Однако, когда её попросили помочь поставить школу на ноги, отказать она не смогла. А позже не смогла уйти. Вот так и работает — её день расписан по минутам, её жизнь обыденна и проста, но научилась и в этом находить свою прелесть. Она научилась получать какое-то извращенное удовольствие от этого. 

*** 

Гермиона сидела в своем кабинете и заполняла карты. Довольно муторная работа, зато хорошо успокаивает. А сегодня ей явно необходимо успокоиться. Гермиона понимала, что с ней что-то не то. Так плохо она себя давно не чувствовала. Оторвавшись от карт, женщина попыталась сконцентрироваться на своих ощущениях — те были незнакомыми и неприятными. Их анализ ни к чему не привел — раньше она их определенно не испытывала.

— Заработалась, — пробормотала она еле слышно. — Пора брать отпуск и на море.

Гермиона подошла к зеркалу. Её отражение было строгим — строгая одежда, строгие черты лица, строгая прическа.

— В гроб краше кладут, — невесело усмехнулась она. Идея с отпуском была отличной, но...кто в разгаре учебного года отпустит её?

Она уже хотела отойти от зеркала, как вдруг что-то привлекло её внимание. Женщина присмотрелась внимательнее, но ничего нового не обнаружила — она выглядит так уже десять лет, безо всяких изменений.

— Только камни не меняются, потому что они мертвые. Ну и ты с ними за компанию, — пробормотав это, она вернулась за свою работу. 

*** 

Тревожное ощущение так и не проходило. Что-то странное происходило с ней, очки отказывались сниматься, и со временем Гермиона привыкла к этому. Сваливая все на усталость, недосыпание и чрезмерную загруженность, она в один день обнаружила, что с трудом может преодолеть лестницу к себе в кабинет. Пришлось смириться с мыслью, что без помощи её коллег ей не обойтись. 


Гермиона любила больницу Святого Мунго. Хотя бы потому, что когда-то мечтала тут работать. Ей нравился запах лекарств, вид белых халатов, торопливые шаги и даже громкие крики целителей. Тихо тут никогда не было — наверное, это и к лучшему.

Зайдя в кабинет свой бывшей сокурсницы, Джейн Хаткинс. Веселая, задорная девчонка, которой помнила её Гермиона, все такой же и была.

— Рада тебя видеть! — её объятья и впрямь были искренними. — Хотя не стоит так радоваться, раз ты в больнице...но я все равно рада! Что с тобой?

— Джейн, проведи диагностику.

— На что жалуешься? — голос сразу стал деловитым и несколько сухим.

— Общая слабость и упадок сил.

— Неужели ты сама не можешь её провести? — с легкой смешинкой в голосе спросил целитель.

— Да я провела...чушь какая-то выходит, — нехотя призналась Гермиона.

— На кушетку! — последовала бодрая команда.

Через минуту Гермиона была уже не рада, что пришла сюда. Диагноз её ошеломил.

— Клянусь тебе, Джейн, я принимала все меры предосторожности! Я сама варю себе зелье, и оно идеально! Тут какая-то ошибка...

— Нет тут ошибки. Есть только одна «болезнь», которую больной не может выявить сам — беременность называется. Я только не понимаю, почему ты так расстроена..? — Джейн, счастливой матери троих детей, не понять Гермиону.

— Я...я очень рада, Джейн. Это просто несколько неожиданно, — женщина натянуто улыбнулась. — Спасибо, что помогла мне....я, пожалуй, пойду. В школе дел много, — и она буквально сбежала. 


Оказавшись в своем кабинете, Гермиона первым делом взяла ТО зелье. В том, что оно идеально сварено, она даже не сомневалась. Но оно дало сбой. Значит, его надо проверить.

Добавка реагента показала — в зелье присутствует перечная мята... Мерлин, что она там делает???

— Дура, дура! Ну кто, скажи мне, кто, варит вместе Перечное и ЭТО зелье? — в ярости выкрикнула она. 


Гермиона ходила по своему кабинету как заведенная уже час. Её мучил всего один вопрос: «Что делать?». Как быть дальше? Нет, она не имела ничего против детей, но все же...это так внезапно. Ей совершенно не хотелось растить ребенка одной, но в его появлении виновата она одна. Об убийстве ребенка она даже не думала — нагляделась на Косую довольно ещё в молодости, хватит с неё.

«Он тоже имеет право знать. Просто скажи ему. Ты же не тащишь его под венец!», — самовнушение великая вещь, и Гермиона очень надеялась, что она ей поможет. Помучавшись ещё с полчаса, женщина подошла к камину и четко произнесла:

— Комнаты Северуса Снейпа. 

*** 

Северус никак не думал, что сегодня вечером она его позовет. Их встречи были спонтанными, быстрыми и не то чтобы желанными. С ней он на краткий миг забывал одиночество, а она...о её мотивах он не задумывался. Он смутно помнил, как у них все началось, но вот уже десять лет, как она с ним спит. Спит, и ничего больше. Наверное, она все так же его ненавидит. А что более вероятно, не замечает. Её взгляд давно стал холодным — того и гляди, заморозит. Даже он так не всегда смотрел на окружающих. А сейчас она зовет его среди ночи. Голос спокойный, но Северус чувствует в нем нотки паники. Что способно привести эту женщину в панику? Да ничего! Как, впрочем, и его. 


— Что случилось? — он стоял перед ней, сложив руки на груди и глядя в никуда.

— Как ты относишься к детям? — будто невзначай спросила она.

Северус чуть не поперхнулся.

— Боги, а то ты не знаешь, как я отношусь к детям, — с отвращением выплюнул он.

— Тогда спокойной ночи, — Гермиона встала с кресла с явным намерением уйти.

— Постой...ты разбудила меня только для того, чтобы спросить вполне очевидную вещь?

— Да.

— И ты больше ничего не хочешь спросить?

— Хотела бы — спросила, — огрызнулась она.

— Гермиона, подожди... быть может, расскажешь что случилось? — он старался быть мягким только потому, что знал — она бы не подняла его с кровати из-за пустяка.

— Я хотела рассказать, но что-то охота пропала, — её взгляд встретился со стальным блеском его глаз. В этот миг она поняла, что без ответа он не уйдет.

— Я жду ребенка. Нет, молчи, — остановила она его, — Сначала я все скажу. Я прекрасно знаю, что мы друг другу чужие люди, хоть и знакомы столько лет. Я прекрасно знаю, что ты меня не любишь и что я нужна тебе для определенной цели. И именно поэтому я ничего от тебя не прошу. Ты просто должен знать правду — ты же имеешь на это право. Я одна во всем виновата — испортила свое зелье, — женщина досадливо поморщилась, — Но тут уж ничего не поделаешь. Так что ты имей в виду, что мне от тебя ничего не нужно.

— Можно рассказать тебе сказку? — ошеломил он её своим вопросом.

— Ну...расскажи. Если ты этого хочешь.

— В давние времена на свете жил волшебник. О его красоте и уме ходили легенды, в него были влюблены все женщины, чем он всегда и пользовался. Он жил долго, без горестей и бед, но и без друзей. Однажды он постарел, стал страшным и никому ненужным. Золото и бриллианты оказались на проверку холодными и бездушными, они не заменяли ему людей. И вот пришла Смерть — вечно молодая и красивая девушка. Она пришла и сказала ему, что вот и настал конец — его время истекло. И тут старику стало страшно. Он жил столько лет и ничего не сделал. А сейчас он умрет, и не оставит в этом мире даже едва заметного следа. Весь ужас отразился на его лице, и Смерть поспешила успокоить смертного — дескать, все произойдет быстро. А он ей ответил, что страшится не конца, а вечности. Что жизнь будет идти дальше, но его уже не будет...что не будет его потомков, которые будут продолжением его. Ему страшно, что он не сможет жить через них, что он действительно УМРЕТ. Смерть подумала, покачала головой и ушла. Старик уснул — ему всегда казалось, что умереть проще во сне. А наутро он проснулся вновь молодым. Смерть, это страшное существо, дало ему шанс. Шанс, которым он воспользовался.

Северус замолк. Это была очень старая сказка, ещё мама рассказывала её ему.

— Я не красавец, и уж тем более не богач. Но я хочу жить вечно, — он посмотрел на Гермиону. Она улыбнулась — впервые улыбнулась искренне со времен своего детства. Да, она тоже хочет жить вечно. И она сделает все, чтобы ИХ ребенок хотел того же.