- И всё-таки, я не понимаю, Минерва, что за повод ты опять нашла? - говорю я, разочарованный отказом.
Да не понимаю, хотя поводов тут целых два: Минерва в кресле директора, а тот, кого она… кого мы оба привыкли видеть занимающим это кресло, взирает на мизансцену с портрета. На пару выискивали, не иначе.
— Локхарт. Чем тебе не причина?
- Я не расположен играть в ребусы, - бурчу.
- Преподавать Защиту по нынешней каст… урезанной, упрощенной и выхолощенной программе сможет и такой альтернативно-одаренный кадр, как Локхарт. Даже в его теперешнем состоянии. У меня кандидатов на место - хоть Черное озеро пруди. А вот твое Зельеварение…
- Ну, конечно! Я - единственный во всей Магической Британии мастер Зелий!
- Единственный, - усмехается МакГонагалл, - кто по карману Школе. Да и заменить тебя не всякий сможет, учитывая новые требования Попечительского Совета. Ты же помнишь: только дипломированный алхимик, прошедший годичную стажировку у действующего мастера…
- Бла-бла-бла, - сколько можно цитировать идиотские положения должностной инструкции, которую я и так наизусть знаю?
- По-моему, разумно, - Дамблдор не выдерживает и таки влезает в разговор, - с точки зрения профилактики травматизма на занятиях.
- Для профилактики травматизма на занятиях три четверти студентов к ним лучше просто не допускать, - огрызаюсь я.
- Как бы там ни было, от всех желающих преподавать Зельеварение в Хогвартсе ты уже избавился, - директриса скрещивает руки на груди и откидывается на высокую спинку кресла.
— Ни от кого я не избавлялся!
- Формально - стажеры сами отказались, - кивает она, - но не делай вид, будто ты к этому непричастен. Особенно в последнем случае, когда тот молодой человек… э-э-э…
- Фрожиус Тоад*, - подсказывает Дамблдор.
— Благодарю, Альбус… когда мистер Тоад попал в больницу святого Мунго. Я слыхала, колдомедики месяц не могли вернуть ему нормальный внешний вид. Надо же, лягушачья кожа! Сражена твоим чувством юмора.
- О, ты плохо знаешь Северуса, - наш, осведомленный обо всем, покойный директор лукаво подмигивает не то мне, не то моей начальнице.
- При чем тут я, Минерва? - улыбаюсь вежливо, чуть ли не до ушей. - Может, мистер Тоад - анимаг?
- И его анимагическая форма - лягушка ростом в шесть футов? - скептически бросает МакГонагалл. - Мальчишки, - вздыхает она, - никогда-то вы не взрослеете.
- Ну, хорошо, - я же должен вернуться к интересующему меня вопросу! - Как насчет Слагхорна?
— Гораций совсем сдал. Диабет.
- А ведь я всегда предупреждал его, что эти засахаренные ананасы до добра не доведут, - снова встревает Альбус. - То ли дело, лимонные дольки.
Мы с Минервой синхронно морщимся.
- И, потом, он неконтролируемо превращается в кресло, - МакГонагалл, кажется, оправдывается. - Студенты младших курсов несколько… ошеломлены.
«Какое еще кресло?» — удивляюсь я, а Дамблдор хихикает.
- Прекрасно, - сдаюсь. - Я найду преемника. Наверняка, какой-нибудь юнец, возомнивший себя гениальным алхимиком, уже подал заявку на стажировку. Не заключай контракт с новым преподавателем Защиты дольше, чем на год.
— Держу пари, ничего не выйдет, Северус.
- У стажера? - поднимаю бровь.
- У тебя, - отвечает госпожа директриса.
— Меня, Минерва, терзают смутные сомнения, что…
- Я избавлю тебя от терзаний и сомнений, - она выглядит довольной, будто кошка, налакавшаяся сливок. - Заявка и впрямь есть, и подана она, - театральная пауза, но я уже догадываюсь, уже знаю, а потому не хочу слышать это имя, - Гермионой Грейнджер.
Должно быть, я проклят!
После войны Грейнджер вернулась в Хогвартс, чтобы окончить седьмой курс. Она целый год изводила меня просьбами о факультативных занятиях, препиралась по поводу каждой полученной оценки и постоянно мельтешила перед глазами. Особенно примелькалась ее вечно поднятая рука.
Беда не приходит одна — так и к Грейнджер прилагается в комплекте пара закадычных дружков. Значит, снова Поттер и Уизли.
Да и сама девчонка еще та заноза в заднице: впивалась в меня своими вопросами-иглами, словно была аврорским дознавателем, а я подследственным в глухой несознанке.
Мерлин, начинаю скучать по бедняге Тоаду. Он, конечно, криворук, как Лонгботтом, но кто из нас без греха? Надо прощать ближним их несовершенства. Надо… И я бы простил. Со временем. Не мог же он знать, что бутыль с Антипохмельным зельем нужна мне десятого января так, как не нужна ему первого. Ну, разбил - дело-то житейское… Прояви я тогда несвойственное мне великодушие, проблемой было бы меньше. Вот он - закон воздаяния…
Н-да. Грейнджер.
Думая о ней, я ощущаю себя странно: реальность множится, словно в поставленных одно напротив другого зеркалах, и в каждом из отражающихся параллельных миров неведомая сила сводит меня с Грейнджер… сводит меня с ума! Почему именно от нее будет зависеть, смогу ли я стать профессором ЗоТИ?
— Ну, как, Северус? Ты берешь ее?
Берешь ли ты, Северус, эту женщину?.. Ужас какой!
***
Любезность по-снейповски - промолчать, когда душа требует отбрить очередного идиота так, чтобы он осознал всю безнадежную непоправимость своей тупости.
За два месяца, проведенных с Грейнджер в качестве стажёра, я серьезно рисковал лишиться зубов - постоянно стискивая, чуть не стер их до корней. И слова ей не молви поперек! Она, видите ли, обижается и может бросить ученичество. Чую, девчонка в сговоре с Минервой - обе собрались меня перевоспитать. Ничего, чем меньше я вынужден высказывать Грейнджер, тем больше баллов теряет Гриффиндор.
Сегодня отпросилась уйти пораньше: к ней приехало ее рыжее недоразумение. Это я не о коте. А кто, спрашивается, будет отрывать лапки скарабеям? Пришлось отпустить. Это я не о скарабеях.
Теперь Грейнджер под ручку с Уизли гуляют у озера - ах, как романтично! Идея: поручу-ка ей нарвать дракункулюса*. Устрою голубкам свидание… с ароматом тухлятины.
Долго искать девицу и ее ухажера не пришлось - судя по глупому хихиканью, парочка где-то за теплицей с огнерозами.
Это Грейнджер? Хм… оказывается, я многое пропускаю, потому что в лаборатории и в классной комнате она выглядит несколько иначе. Завтра же заставлю чистить котлы. Без мантии… тьфу ты… без магии.
- Иногда кажется, он специально придумывает мне всяческие неприятные поручения. Словно пытается отомстить или наказать, - о, девчонка жалуется на меня.
Давайте, мистер Уизли, пользуйтесь случаем. Когда еще сможете облапать вашу даму? А так, якобы для утешения, — другое дело.
— Слушай, бросай ты стажировку! Измучил тебя урод сальноволосый!
На себя посмотрите, Уизли.
— Легко сказать «бросай»! И чем я стану заниматься?
А вы еще не догадались, Грейнджер? Будете выполнять обязанности эльфа-домовика и одновременно плодить Уизликов.
— Можно помогать Джорджу в магазине.
Ага, варить слабенькую Амортенцию и Икотное зелье. Стоило для этого получать диплом алхимика!
— Готовить слабенькую Амортенцию или Икотное зелье? Я не за тем три года училась в Алхимической академии.
Хм, Грейнджер…
— Зато мы бы чаще виделись. Сама посуди, если ты не оставишь идею преподавать в Хогвартсе, мы даже после свадьбы будем встречаться лишь по выходным.
Эй, Уизли! Немедленно прекратите сманивать моего стажера!
— Искушаешь? Мне и без того тяжко, особенно когда профессор шипит и взглядом будто убить хочет.
— Это в него вселился дух покойного василиска.
Очень смешно!
- Я на втором курсе живого василиска не испугалась и осталась в ученицах. Не испугаюсь и мёртвого. Хоть они вместе с Нагини дуэтом зашипят, быть мне преподавателем, коих в этой школе - дефицит.
Не надо о Нагини, Грейнджер, а?
- Ты такая красивая, когда упрямишься. Кажется, единственный способ убедить тебя не возвращаться в подземелья к Снейпу - это…
— Профессору Снейпу… Рон, ох! Погоди, не здесь же…
— Хочешь, чтобы я остановился?
— Ни в коем случае! Я должна взвесить все имеющиеся аргументы: если они и впрямь убедительны… ах, Рон… у тебя получается уговаривать…
— Решено? Поженимся сразу после моего дня рождения, и никакого Снейпа?
— Ох, Рон!
Так, меня сейчас стошнит.
Замечательно! Я, значит, наступаю себе на горло всякий раз, когда следует поставить соплячку на место, а она всё равно собралась удрать. От лабораторного котла к кухонному?
Завтра же побеседую с МакГонагалл: я и без всяких стажеров-преемников заслужил место профессора ЗоТИ.
***
- Это твои проблемы, Северус! - ну, разумеется; Минерву, наверное, уже и на свадьбу пригласили.
- Но Грейнджер хочет уйти не по моей вине, - развожу руками я.
— А ты заинтересуй ее.
Наш дражайший почивший директор кивает в знак согласия с МакГонагалл.
- Уизли и милые домашние хлопоты ей куда интереснее. Странно, мытьем и чисткой лабораторного оборудования она почему-то не вдохновляется.
- Извини, но ты сам загнал себя в угол. Не стоило распугивать стажеров, - ухмыляется директриса.
— Никого я не «распугивал». Тем более, Грейнджер. Просто у нее матримониальный зуд!
- Оставим ненужный спор. Мое решение тебе известно: или Гермиона со следующего учебного года преподает Зельеварение, а ты - Защиту, или все остается по-прежнему, - и тренированным мимическим движением она сжимает губы в ниточку.
- Нельзя недооценивать силу любви, мальчик мой, - непонятно к чему брякает Дамблдор.
Еще бы мне недооценивать силу любви, если Альбус семнадцать лет этой силой держал меня на коротком поводке!
- Любовь зла, - бормочу я, покидая кабинет.
Спускаюсь к себе, стараясь не глядеть по сторонам; кругом дурацкие украшения к Хэллоуину, и оскалившиеся светильники Джека будто насмехаются надо мною.
Кто-то из домовиков (узнаю - отравлю) поставил обезображенную тыкву на каминной полке в моей гостиной. После четвертой порции огневиски овощ начинает мне подмигивать и приговаривать:
- Нельзя недооценивать силу любви, - и я временно перестаю сожалеть об убийстве Альбуса.
Троллев Хэллоуин!
Лили…
Очередная годовщина.
Несмотря на нервную работу, постоянно вызывающую желание расслабиться в обществе спиртного, напиваюсь я всего дважды в год. В день своего рождения и сегодня - в день смерти Лили. Во втором случае я пытаюсь забыть, что она умерла. В первом - пытаюсь понять, зачем я остался жить.
Нельзя недооценивать силу любви… Лили погибла, а ведь к её услугам была вся сила любви. Видимо, недостаточно мы её любили: я и Поттер. Со мной всё понятно. А с ним? Дал ли он ей счастье в их коротком браке. Или только страх за свою жизнь, за жизнь ребёнка и в придачу все прелести ведения хозяйства в условиях подполья?
Вот, и Грейнджер туда же… Нет, ситуация, конечно, не аналогичная, но что ждет ее в замужестве за Уизли? И на кой ей это нужно?
Опрокидываю в себя новую порцию огневиски и возвращаюсь мыслями к силе любви. Она представляет опасность! Сила… или любовь. Или сила любви. Решено: я спасу Грейнджер! Никакой свадьбы с Уизли! Оцените благородное стремление избавить вас от пеленок, метелок для пыли и сковородок, мисс! Тем более, с моей стороны вам ничего не грозит. Или не светит. Жениться, невзирая на ваши недавно мною замеченные прелести, я не собираюсь. Так, поухаживаю только. Может, соблазню. Если получится.
***
Утро добрым не бывает. Ну, хоть Антипохмельное зелье есть…
Забавно, но на трезвую голову пьяные мысли - те самые, о спасении Грейнджер от страшной участи - всё равно кажутся здравыми. Вот и хорошо.
Итак… С чего начать? Только не с комплиментов: ничего путного я не скажу - это же не оскорбления. Подарки! Милые безделушки… М-да, я предпочитаю практичные вещи.
Когда-то я дарил Лили разные мелочи. Очень старался, всю душу вкладывал.
Помнится, заспиртованная летучая мышь - с двух шагов не отличишь от живой - произвела несколько не тот эффект, на который я рассчитывал, хотя сначала я принял визг за выражение восторга.
Потом был пузырек с быстродействующим ядом; у меня-то противоядие всегда с собой, а вот у Петуньи (Лили частенько с ней ссорилась) - нет. Запущенный в меня флакончик, слава Цирцее, не разбился, но шишка на лбу вылезла приличная.
После того, как у Эвансов издох пес - не травил я его, животное скончалось от старости, - я обошел все лавки в Лютном переулке, но отыскал несколько подходящих пособий по некромантии. Повезло, что то оказались брошюрки, а не увесистые тома, иначе мне грозило сотрясение мозга.
Ради Грейнджер не стану ломать голову и подарю какую-нибудь банальщину. Цветы, например.
***
Не знаю даже, смеяться или злиться. Нужно собрать воспоминание и слить его в Думосброс: желаю видеть со стороны выражение своего лица в тот момент, когда Грейнджер…
В общем, в оранжерее наломал я букет. Красные розы в количестве около дюжины. Всучил цветы девчонке. Молча. Она, так же молча, их приняла, вышла из кабинета. Потом вернулась, попросила банку; я сперва хотел трансфигурировать емкость в вазу, но решил, пусть Грейнджер сама старается - она же блистала на занятиях Минервы. Забрала банку и через полчаса принесла ее, заполненную лепестками роз. И отдельно - бумажный пакетик с шипами. Потупилась и призналась, что не уверена, как лучше заготовить стебли: засушить или заспиртовать.
***
Некоторое время я раздумывал над неудачей с букетом. Но сдаваться не собираюсь. Это не может быть слишком сложно: вряд ли Уизли избаловал свою пассию. Нужно пообщаться с ней в неформальной - как говорится, романтической - обстановке. В Хогсмид я Грейнджер приглашать не стану, а вот отобедать в моих комнатах… Почему бы нет? Готовлю я сносно; и есть один рецепт - действует лучше Амортенции.
***
Чем прославился при жизни этот гусь, что его печень столько стоит? И куда теперь девать бутылку кислой бурды, которую виноторговец с придыханием обозвал «Шардоне»?
С обедом не вышло. А ведь ничего не предвещало провала: купил нужные продукты, позаимствовал у эльфов специи, предварительно проветрил лабораторию - чтобы никаких посторонних запахов, - а Грейнджер услал в Запретный Лес за ландышевыми ягодами, дабы не путалась под ногами, пока все не будет готово. Возвратившись, мой стажёр тут же поинтересовался содержимым котла.
- Драконья печень, - сказал я.
Уж и пошутить нельзя!
Девчонка разулыбалась, залопотала о каком-то румынском зелье из потрохов Спинорога.
И пока я перетирал клюкву для соуса, бухнула в котел мушиные крылышки и свежесобранные ландышевые ягоды. Хорошо еще не случился взрыв.
Одно радует: мысли Грейнджер сосредоточены на зельеварении…
***
… Думает она о зельях, как же! Отправил эту вертихвостку в Хогсмид - в алхимическую лавку наконец-то доставили кошачьи слезы, - а Грейнджер, пренебрегая своими обязанностями, шастает по закусочным. С Уизли. Видел их, обедающих у Фортескью. Рыжий прохвост цветы ей подарил, и она вазу для них наколдовала, а не пустила на ингредиенты.
Что я делаю не так?
***
Ладно, подумаю, посоображаю. Стоит приглядеться к девчонке, чтобы понять, в чем проблема.
Почему Грейнджер не принимает от меня знаки внимания? Видимо, не считает их таковыми. Нужно каким-то образом показать ей свою… заинтересованность.
Сижу и смотрю на стажёра. И вижу… кого же я вижу? О, конечно, молодую девушку. Соглашусь даже, приятной наружности. Я почти улыбаюсь, и это оказывается нетрудным, если смотреть — нет, не смотреть, а пялиться на Грейнджер.
Грейнджер читает рецепт, иногда беззвучно шевеля губами. Грейнджер морщит нос, открывая банку с флоббер-червями. Грейнджер заправляет кудрявую прядь за ухо, наклоняясь уменьшить пламя под котлом, и в маленькой мочке вспыхивает золотая искорка - сережка.
Конечно! Женщины обожают драгоценности! Подарю ей кольцо. Ошеломлю ее… и окажусь в неловком положении. Еще подумает, что я хочу на ней жениться. А я хочу лишь место преподавателя по Защите от темных искусств.
— Профессор!
Черт, Грейнджер! Нечего так подкрадываться! И нечего глазеть!
— Вам нехорошо, профессор Снейп?
— С чего вы взяли? Я побледнел?
- Покраснели, - она розовеет от смущения.
Слизеринцы не краснеют! Просто в кабинете немного душно.
— Вы бы, Грейнджер, меньше черкали в написанных учениками моего факультета работах. Это вам от злоупотребления красными чернилами все видится в таком цвете.
- Хорошо, сэр, - говорит она. - Эссе студентов Слизерина я буду править зелеными чернилами.
Какая очаровательная наглость!
***
Однако, все это изрядно ст?ит…
В ювелирной лавке слишком яркий, до рези в глазах, свет.
- Выбираете подарок жене, подруге, дочери? - сладко и вкрадчиво вопрошает хозяин лавки.
- Гоблиновой бабушке, - отвечаю; судя по низкому росту, кустистым бровям и крючковатому носу торговца, среди его родни есть такая.
А пусть не лезет в то, что его не касается.
- Прошу прощения, сэр, - мгновенно уступает он.
Эх, лучше бы в цене уступил.
Но я все же покупаю тонкую цепочку и кулон в виде какой-то закорючки, при ближайшем рассмотрении оказавшейся латинской буквой «Н»*.
***
Странная форма общения с наставником — постоянные пререкания.
И где Грейнджер нахваталась этих средневековых алхимических предрассудков, будто гоблинское золото не растворяется в царской водке? При чем тут труды Фламеля? И даже магглы знают, что его завещание — подделка!
Доказывая заносчивой недоучке свою правоту, я несколько увлекся.
Цепочка растворилась полностью, а кулон Грейнджер зачем-то пыталась выудить из емкости - чуть руки кислотами не пожгла.
Нет, денег, конечно, жаль. Но еще обиднее чувствовать себя таким дураком.
***
В самом деле, я — смешон. Какая нелепая попытка получить место!
Прошлой ночью мне приснилось, будто Минерва потребовала, чтобы преподаватель ЗоТИ непременно носил лиловую мантию, был белокур и кудряв, а я на все согласился.
***
Уже и Рождество прошло. Зима в этом году торопливая. Дни коротки — не успеваешь заметить их в факельных отблесках: огни гасят поздним утром и вновь зажигают после обеда. И ночи в горячем мерцании кажутся еще более темными.
Совсем как нынешний профессор по Защите. Беспросветный тупица! Расспрашивал меня о службе у Темного Лорда. Когда сообщил ему, что патронусом Волдеморта был дементор, — поверил.
Мерлин! Бедные студенты!
Не волнуйтесь, маленькие негодники, Северус Снейп вправит вам мозги на место.
***
Где ты, мой круглолицый, желтощекий собеседник-собутыльник Джек? В прошлый раз мы душевно поболтали, не так ли? Без обид, но огневиски достался по большей части мне. Не отвечаешь? Ну да, и ты меня покинул, ушёл в небытие вскоре после Самайна. Каминная полка прямо осиротела… И вот, я совсем один в свой день рождения.
Ранее только бы обрадовался этому обстоятельству: долгое время мечтал о том, чтобы меня оставили в покое. Почему же на сорок четвертом году жизни и на пятом году упомянутого покоя я не испытываю удовлетворения от исполнения желания?
Всё из-за Минервы… из-за ее упрямства… И из-за Грейнджер. Гриффиндорцы!
Всё из-за должности - я хочу преподавать ЗоТИ! Хочу!
Хочу?
Всматриваюсь в янтарную глубину бокала с огневиски, будто Сивилла — в свой чертов хрустальный шар…
Что там, в будущем? То смутно, то ясно вижу себя самого, напивающегося в одиночестве, сморкаясь в приказ о назначении профессором по Защите… Или не совсем в одиночестве, если на Хэллоуин снова заглянет Джек-Тыквенная Башка. А Антипохмельное зелье сварит Грейнджер. Не по причине заботы и участия, а по долгу службы - она же новый мастер-зельевар! И придет в лабораторию - уже не в мою - рыжий обормот Уизли, пригласит супругу поужинать и разделить с ним ложе… И Грейнджер, попросив домовика передать мне, страждущему, зелье поутру, счастливо рассмеявшись, чмокнув мужа в конопатый нос, отправится в свои покои… А может, и не будет никакого Уизли, а будут лишь проливаемые украдкой слезы незамужней Грейнджер - всё едино… Вот оно, грядущее! Ночь, пропитанная огневиски, и никого, за исключением икающего от страха эльфа, кто нарушил бы мой, такой вожделенный, покой.
***
Возрадуйтесь! Сегодня праздник больший, чем Рождество! Как поют бродячие прорицательницы, к нам приехал наш любимый Гарри Поттер дорогой.
Занятия едва не сорвались: ученики постоянно перешептываются, а профессора ностальгически вздыхают: «Я помню его еще во-от таким крохой». Минерва квохчет и бегает по замку, словно ее в зад клюнула Молли Уизли.
Кстати об Уизли. Он явился вместе с Поттером. Не зря ведь опасался, что буду вынужден лицезреть обоих бездельников — приятелей Грейнджер.
За обедом директриса осчастливливает всех: Золотое Трио поделится воспоминаниями о суровом военном времени.
Грейнджер смутилась — это радует.
МакГонагалл настигает меня на выходе из Большого Зала:
— Северус, не хочешь ли и ты поучаствовать? Студенты младших курсов часто спрашивают о тебе.
- Не вижу смысла, - пожимаю плечами.
- Но как же?! - возмущается Минерва. - История Хогвартса и всей Магической Британии…
- Я похож на Катберта Биннса? - перебиваю ее и тут же ухожу, чтобы прекратить ненужный разговор.
***
Ох уж эти мне ветераны Второй Магической!
После некоторых, исполненных особенной патетики, пассажей Поттера и Уизли у меня чешутся ладони: хочется подняться и демонстративно зааплодировать. Но рядом сидит Минерва и, словно угадывая мои намерения, дергает меня за мантию и шипит:
— Северусссс!
Никого не напоминает?
Грейнджер со своим обычным занудством напирает на то, что главное — хорошо учиться; дескать, если бы не знания, полученные в Хогвартсе, Поттеру никогда бы не одержать победу над Волдемортом. Потом она исполняет дифирамбы профессорам. Даже Сивилле. А когда девчонка называет мое имя, МакГонагалл заставляет меня раскланиваться перед залом. Ученики хлопают так неистово, глядят так восторженно… Это совсем не походит на министерскую церемонию вручения орденов Мерлина, когда присутствующие мямлили поздравления и отводили ненавидящие глаза… Теперь я удивляюсь поведению студентов и, пожалуй, польщен.
Минерва была права, говоря, что мальчишки никогда не взрослеют: по завершении торжественной встречи дружки-оболтусы утаскивают Грейнджер на улицу играть в снежки. Как дети, честное слово!
Ловлю себя на мысли: я рад присутствию Поттера — при нем Уизли постесняется тискать девчонку. Надеюсь, во всяком случае.
Почему мне не всё равно? Потому что Грейнджер должна пройти стажировку и стать мастером Зелий. И тогда я, наконец, смогу преподавать ЗоТИ.
***
Вот интересно, зачем придумали Бодроперцовое зелье? Разве не для предупреждения и скорейшего излечения простуды? Как взрослая, выучившаяся на алхимика и намеревающаяся преподавать Зельеварение ведьма может запустить банальную инфлюэнцу до гоблин знает какого состояния?
Грейнджер в больничном крыле. Я даже… в общем, ходил ее проведать. Лучше б не ходил… Всегда ведь хочется, как лучше; и каждый раз это предполагаемое «лучше» превращается в «хуже некуда».
Принес девчонке кое-что из собственных запасов - таких зелий в нашем лазарете нет - и пожелал скорейшего выздоровления.
А спустя час ко мне через камин ворвалась разъяренная Поппи; вопила, мол, я едва не угробил «бедняжку Гермиону».
Принялся лихорадочно пересчитывать в уме дозировку снадобий — и не выявил ошибки.
Оказалось, Грейнджер истолковала мои добрые пожелания превратно: якобы я велел ей принять лекарства и возвращаться к работе. Пришлось оправдываться:
— Ничего подобного я не говорил.
- Я прекрасно слышала, что ты говорил! - разорялась медиковедьма. - Ты сказал: «Выпейте это, и довольно прохлаждаться». Девочка, еле держась на ногах от слабости, поплелась в подземелья, по дороге лишилась чувств! Короче, Северус, предупреждаю тебя: если будешь морить моих пациентов, начну воскрешать твоих заспиртованных гадов!
На том и порешили.
После визита школьной медсестры я почувствовал себя неуютно; забеспокоился, но не смог определить причину волнения. Хотелось бродить из угла в угол и заламывать руки. Наверное, заразился от Грейнджер.
***
За что боролись, на то и напоролись.
Мог бы заподозрить у себя пресловутое весеннее обострение душевной болезни; но я и душа - понятия несовместимые. Единственный и весьма неутешительный вывод - я увлекся Грейнджер. Нет, не так… Я слишком, чрезвычайно, до неприличия увлекся Грейнджер. Хотя предполагалось, что должно было произойти наоборот.
И, по сложившейся традиции, всё это безобразие не взаимно. Я не драматизирую — констатирую факт.
Девчонка наверняка догадывается о том, как действует на меня. Она стала держаться слишком отчужденно. Нет, ранее мы не распивали усладэль на брудершафт и не болтали по-приятельски, но и такого официоза («Да, сэр!», «Как прикажете, сэр!») не было.
Вчера я решился ее поцеловать… Мерлин и его исподнее! Стыд-позор в моем возрасте краснеть и колебаться.
Но то, чем все кончилось - еще ужаснее… Я некрепко схватил Грейнджер за плечи и заглянул в глаза - с некоторых пор она постоянно отводит взгляд, стоит мне посмотреть на нее, - отваживаясь прикоснуться к ее губам… А она вдруг:
— Сэр, ваша взяла! Тот набор хрустальных флаконов… это я его расколотила. Простите меня!
И выбежала из кабинета.
А я, вдоволь настоявшись соляным столбом, отправился к МакГонагалл — сдаваться.
Вынужден признать правоту Минервы: ничего у меня не вышло. И я сказал директрисе, что не заинтересован более в должности мастера ЗоТИ. Уверен, Грейнджер откажется от стажировки.
С портрета особенно глумливо улыбался Альбус, а в голове у меня приговором звучали его слова: «Нельзя недооценивать силу любви».
***
Конец февраля ноздреватый и рыхлый. Сырые серые тучи провисают до самой грязно-белой земли. Потянуло на поэзию.
И не меня одного. Заметил, что Грейнджер на переменах и во время перерывов листает книжицу стихов — наверное, выбирает особо удачные строки для свадебной клятвы. Надо проглядеть томик на досуге (когда девчонка будет отсутствовать).
Так и есть — одна страничка заложена совиным пером.
Я не спрячусь и не убегу,
За собою сжигая мосты.
Но признаться тебе не смогу,
Что мое волшебство — это ты.
По-моему, она выбрала неподходящий случаю отрывок. Ну, хоть сама не рифмоплётствует.
***
К марту месяцу на хогвартской кухне наконец-то исчерпываются запасы тыквы. Начиная с Хэллоуина и потом всю зиму, мы едим тыквенный суп, тыквенное рагу, тыквенную кашу с цукатами, тыквенный пирог, салат из печеной тыквы и даже варенье из тыквы и какого-то южного плода, именуемого айва. Не удивлюсь, если однажды за ужином я схарчил своего приятеля Джека.
Сегодня к завтраку на десерт подают брусничный джем.
Мне нравится брусничный джем. Еще больше мне нравится смотреть, как Грейнджер, отправив лакомство в рот, с удовольствием облизывает чайную ложечку.
И я несколько минут всерьез подумываю, не затащить ли девчонку в ближайшую коридорную нишу, чтобы сцеловывать терпкую брусничную сладость.
Терять-то мне всё равно уже нечего.
Но, Мерлин, как же унизительно! Сам себе противен.
Не помню, как прошли пары. Я, кажется, снял баллы со Слизерина… А Гриффиндору — начислил.
***
В моем кабинете тихо. Только перья скрепят по пергаменту — мы с Грейнджер проверяем работы. Почему она молчит? Я бы обрадовался и дерзости, и откровенно тупым вопросам, и занудным пререканиям…
Но когда девчонка зачем-то выходит в кладовую, на меня наваливается настоящая, оглушительная тишина - таким был кабинет до всего этого безумия… до нее… Таким он будет и впредь - лишенным живых звуков.
Вакуум. Однажды, захлебнувшись мертвой пустотой, и я умру. И не замечу собственной смерти, как бедняга Биннс…
Можно бы и дальше упиваться жалостью к себе, но тут возвращается Грейнджер.
Я осторожно, чтобы не спугнуть, наблюдаю за ней. Но девчонка чувствует мой взгляд, вздрагивает и локтем смахивает несколько свитков с письменного стола. Она нагибается подобрать пергаменты; из-под ворота блузки выскальзывает тонкая цепочка с кулоном - золотой изуродованной латинской буквой «Н».
Нет, это ничего не значит.
Перед смертью не надышишься.
Сегодня.
Грейнджер уйдет.
Еще тогда, осенью, после подслушанного мною разговора девчонки и рыжего обалдуя, я уточнил день рождения Рональда Уизли. Сегодня.
Зачем же с мазохистским удовольствием я стараюсь запомнить редкие затравленные взгляды из-за кипы непроверенных эссе, дрожащие пальцы?.. Всплывают в памяти движения губ, облизывающих ложку…
Сегодня.
— Профессор, я сегодня уйду пораньше?
— Как угодно, мисс Грейнджер.
— Я уже почти закончила. Только несколько работ первокурсников осталось, но я проверю их завтра же с утра.
Сегодня! Глупая жестокая девчонка! Останься и проверь эссе сегодня. Я еще немного хочу побыть с тобой… еще совсем недолго хочу побыть с тобой…
— Не уверен, что вам стоит утруждаться. Можете считать себя свободной и на сегодня, и на завтра…
— Вы меня прогоняете, профессор?
Не надо, Грейнджер! Имей же сострадание! Уходя, уходи…
— Мисс Грейнджер, ступайте уже. И будьте счастливы.
— Это приказ?
— Это совет.
Она что-то бормочет и всхлипывает… направляется к входной двери… возвращается к моему столу… теребит мантию… плачет… потом она… потом… она…
…Нет, ее губы не терпко-сладкие и не отдают брусничным джемом. Вкус, непохожий ни на что. Возможно, мифическая амброзия? Мне больше не нужны еда, вода и воздух. Но я умру, если прервется поцелуй…
Через миг или вечность девчонка отталкивает меня - я, как ни странно, жив - и, покраснев, поправляет мантию; отступает на несколько шагов и уже без страха и смущения смотрит в глаза.
- Я не уйду из Хогвартса! Я не уйду от вас! - громко и злобно выплевывает она.
«Не нужно кричать — на слух не жалуюсь. И вообще лучше помолчи», — я не говорю этого, я просто подхожу к Грейнджер и целую ее.
FIN
____________________________
Тоад от англ. toad — жаба.
Дракункулюс — растение, цветки которого издают запах гниения, чтобы привлечь опылителей, например, мух.
Латинская буква «Н» - как мы помним, по-английски имя Гермионы начинается именно с этой буквы: Hermione.