Сначала была серая мгла. Ни неба, ни солнца, лишь тусклый свет, с трудом пробивающийся сквозь густой холодный туман. Свет слабый и неприятный, терзавший глаза, особенно если я не прикрывала веки. 

Потом камни, очень, очень холодные, склизкие и местами покрытые густым слоем неприятно влажного мха. Не знаю точно, когда я поняла, что это не просто камни, а камни-развалины. Стены какого здания составляли эти камни? Я не знала ответа на этот вопрос... 

Мне все было безразлично. Холод, казалось, рождался вместе с моим дыханием, не позволяя пошевелить и пальцем. Я сидела на камне, закутанная в старую мантию, очень маленькую, как у первокурсницы. Обняв колени и спрятав глаза от назойливого, словно царапавшего веки света, я сидела и дрожала. Я знала, что нужно действовать, двигаться, как-нибудь согреться. Но продолжала сидеть. 

Внезапно ко мне пришло понимание происхождения этих камней. Это обломки моей души, осколки сердца, разбитые мечты и украденное детство. Всего-то. Я осмелилась поднять глаза, отстраненно отметила боль, резанувшую лицо, словно ледяная вода свежий порез. Сделав ошеломившее меня своей смелостью движение, я неловко встала. Я обнаружила, что не обута, а из-под короткой мантии видны бледные колени и голени. 

Пытаясь забыть о ледяных ногах, я с переменным успехом перепрыгивала с одного камня на другой, не удивляясь, что кругом валяются смутно знакомые вещи. Пергаменты, чернила на которых расплылись в разноцветные кляксы, разбитые колбы, котлы с помятыми боками, толстенные учебники с выдранными страницами, поблекшие колдографии и фотографии людей с размытыми лицами, астролябии различной сложности, прекрасная армиллярная сфера, на основании которой были написаны какие-то слова, которые мне не хотелось читать, огромная плюшевая игрушка без головы и даже пианино с выбитыми клавишами и торчащими в разные стороны струнами... 

Я остановилась. Мне показалось, что туман стал менее густым, и можно было увидеть, что в радиусе метров семи от меня все то же самое: мшистые камни и испорченные, медленно гниющие вещи. Ветра не было, и воздух казался стоячим, как в подземельях. Мне захотелось плакать. Апатию сменил ужас, что я одна, совсем одна в этой неуютной местности. Что я буду здесь до скончания веков. Я открыла рот, чтобы крикнуть, позвать на помощь, но не могла придумать, кого. Не могла вспомнить... Имена словно вертелись на языке, но произнести я не смогла ни одного. Даже своего. И мне стало по-настоящему жутко. 

Кто я? Что я? Где я? Почему я одна? Почему не помню ничего? 

Что мне делать? 

Голова разболелась от этих истеричных мыслей. Я села на ближайший каменный обломок и заплакала. Слезы текли и текли, когда я услышала робкие ноты, с которых, и это я помнила четко, начиналась музыка. Та Самая Музыка. Я не знала, что это за мелодия и почему она именно "Та Самая", но плакать перестала почти сразу же. Звуки музыки доносились отовсюду, будто сотворенные воздухом. Мелодия была легкой и прелестной, но неожиданно исполненной светлой грусти, проникавшей в самое сердце и сжимавшей его... Я поднялась на ноги, не в состоянии просто сидеть и слушать. 

Мелодия достигла кульминации, и мои ноги начали выполнять размеренные движения в такт музыке. Руки поднялись вверх и застыли в странном положении, будто обнимая невидимого партнера. Я подняла голову, слабо улыбаясь, и даже слегка разочаровалась, не увидев ничего, кроме разреженного молочного тумана. Что я делала? Уверенно переступала с камня на камень, считая про себя шаги и высоко подняв подбородок. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три... А потом поняла, что считать - это лишнее. У меня был хороший учитель. 

Мой учитель, мой партнер... Кто? Кто-то с черными волосами. С непроницаемыми черными глазами. Весь в черном. Божественный партнер. Черные глаза?.. Что-то странное было с его глазами. Они ничего не выражали. Глаза - зеркало души, следовательно, он был бездушным или попросту малоприятным человеком. Что с его глазами... Черные, как печная заслонка... И, так же, как эта угольно-черная заслонка, скрывающие огонь... Огонь? Огонь теплый, даже горячий. Он обжигает. Или согревает. А мне так холодно... И страшно. Совсем как тогда... 

Одна в огромном бальном зале. И эта мелодия. И ноги заплетаются в длинной мантии. И плечи сложно распрямить, потому что они болят, уставшие от извечных талмудов. И непослушные волосы лезут в глаза, прилипают ко лбу. И чувствуешь себя нелепо из-за глупо поднятых рук. И тело совсем не хочет учиться, хотя теоретически я выучила досконально весь рисунок вальса. Дурацкого вальса с дурацким Виктором Крамом, который совершенно неожиданно пригласил меня на бал. А я не умею танцевать. И никак не могу научиться. Так глупо. Я ведь внимательно прочла о фигурах этого дурацкого вальса, причем не один раз, но почему-то мое тело не хочет двигаться так же легко и изящно, как люди на картинках в книге. Музыка, всегда одна и та же, раздражает до зубовного скрежета. И злые слезы бессилия готовы увидеть свет. И ведь не скажешь никому, не поверят, что сам Крам снизошел до меня, такой серой и скучной. И завтра я ударю в грязь лицом. Все будут смеяться, а Виктор - сердито шептать, когда я наступлю ему на ногу. Слон в посудной лавке. Это про меня. Я - неуклюжий слон, и я буду похожа на слона еще больше, в сравнении с маленькой гибкой Чо, изящной красавицей Флер и пластичной Парвати... 

- Пытаетесь взять вальс измором, мисс Грейнджер? - Низкий насмешливый голос человека, которого не может здесь быть. Здесь, в Выручай-Комнате. Здесь, в месте отчаянного унижения этой самой мисс Грейнджер. То есть меня. Я - мисс Грейнджер? Уже что-то... 

Он стоит, скрестив руки на груди, и тонкие губы кривит слабая усмешка. К моему величайшему удивлению, вовсе не саркастичная. Я молчу, не в состоянии вымолвить ни слова. 

- В кои-то веки проглотили язык, мисс Грейнджер? Не думал, что доживу до сего знаменательного события. - Он подходит и, все еще насмешливо улыбаясь, протягивает руку. Я принимаю, инстинктивно отвечая на жест и даже не подозревая, что задумал этот человек с черными глазами. 

Вторая его рука опускается на мою талию, слегка притягивая к себе. Моя правая рука, влажная от страха, тонет в его вечно перепачканной ладони. В чем именно? Может, в чернилах? Или других красителях? Кто он?.. 

Я смотрю на него, красная и сконфуженная, мечтая оказаться где-нибудь за тридевять земель. Но вот снова вступает ненавистная мне мелодия. Он начинает танец. Я опускаю глаза, наблюдая за движениями его ног, пытаясь копировать. У меня начинает получаться через удивительно малый промежуток времени. Причин смотреть под ноги больше нет, но я долгое время набираюсь храбрости, прежде чем поднять глаза. Вопреки желанию оттолкнуть его и убежать, я упрямо смотрю в его глаза, а потом меня буквально накрывает ощущение полета души. Это ни с чем не сравнимо! 

Он уверенно ведет меня, и я понимаю, что мы оба вальсируем уже просто для собственного удовольствия. И чудесные звуки окрыляют, я почти не чувствую пола, так быстро и четко мы двигаемся. Мы?.. Ну, да. Его руки кружат меня так властно, что я начинаю таять в этих объятиях, покоряясь мужчине с черно-огненными глазами... Помимо моей воли на лице появляется улыбка, сначала робкая, но потом все более и более радостная, потому что он не против, его взгляд даже поощряет меня быть смелее... 

Мелодия начинается, заканчивается, потом снова начинается... Не знаю, как долго мы танцуем, но это не утомляет, так же, как не может надоесть это лицо, угрюмое и неправильное, но такое вдохновенное сейчас. Мы оба не отводим взглядов, и это рождает во мне странные чувства, ни разу не испытанные ранее: я чувствую себя восхитительно взрослой. Красивой и уверенной в себе, способной подчиняться и подчинять... 

Почему это не могло продолжаться целую вечность? Не знаю, возможно, кто-то там, наверху, нам позавидовал. Мой мир, урезанный до его глаз, начал стремительно расширяться. Он отпустил меня, отошел на шаг назад и слегка склонил голову. Потом направился к открытой двери, ни разу не обернувшись. А я опустилась на пол, вдруг обессилев. Из-под потолка бальной залы продолжали литься негромкие звуки, а я все думала, что же произошло. И каким образом он... 

Невидимые оркестранты без устали играли, громче и громче. Я заткнула уши, но это не помогало: теперь мелодия оглушала, заставляя мотать головой из стороны в сторону, в попытках отогнать назойливое вмешательство. Я закричала, и эта мука резко прекратилась. 

Подождав несколько минут, я медленно раскрыла глаза. Надо мной был белоснежный потолок, который через секунду затмило чье-то лицо, обрамленное длинными волосами. Это был он, тот, кто учил маленькую девочку вальсировать. И терпеть не мог, когда она демонстрировала знания на его уроках. Он, профессор Снейп. 

- Росср Снп. - Промямлила я странно чужим голосом. Он покачал головой, по губам скользнула тень улыбки. 
- Сейчас для Вас самым лучшим было бы молчать, мисс Грейнджер. Я понимаю, насколько это противоречит Вашей натуре, но, надеюсь, Вы все же внемлите если не моему голосу, то голосу разума: не утруждайте себя никчемной болтовней. 

Я чувствую себя такой бесконечно усталой, словно обескровленная. Веки опускаются, но нужно спросить о чем-то. Не зря же я вернулась... Надо. 
- Просср Снеп. - У меня получается лучше, чем в прошлый раз. Он подходит ко мне. Высокий лоб перегородила ломаная линия. Под глазами круги, а щеки ввалились. 
- Кома - это весьма серьезно, мисс Грейнджер. - Его голос неожиданно мягок. - То, что Вы вернулись к нам - уже прогресс. Теперь Вы должны отдыхать. 
- Т важн. - По моим субъективным ощущениям, место моего языка заняла толстая анаконда, переваривающая добычу. Он утомленно вздыхает, потом кивает. - Выруч-Комнт... Как Вы туда?.. - Вопрос, который мучает меня уже столько лет... Теперь мне уже не страшно задать его. Показалось ли мне, или непроницаемое выражение на мгновение покинуло его глаза? Приоткрыл заслонку огненной печи... 
- А вот об этом я расскажу только после того, как Вы самостоятельно покинете эту палату. Мисс Грейнджер. 

Я раздосадовано морщусь, уже начиная проваливаться в желанный сон. Придется подождать. Ну ничего, я так долго ждала, что... Я снова слышу прекрасную музыку, вижу руку, протянутую этим загадочным человеком, и улыбаюсь. Сон будет нестрашный, ведь Он рядом.