Здесь пусто и холодно. Нет ничего. Абсолютная тишина. Я заперт в бесконечном пространстве. Кто я? Не помню. Не могу вспомнить. Здесь нельзя думать. Можно лишь пытаться, и я не оставляю бесплодных своих попыток. Было ли когда-нибудь по-другому? Тень памяти, неясное ощущение... Я не знаю точно, но тупая боль, которая возникает во время моих полуразмышлений говорит, что БЫЛО. Иначе разве я чувствовал бы себя таким несчастным здесь? В этой вечной тишине и бесконечной пустоте... — Гермиона-а-а, какая вы красивая! — восхищенно выдыхает первокурсница. Впрочем, ведьма не обольщается. Для того чтобы дети сказали, что ты прекрасен, достаточно надеть блестящее платье.

— Спасибо, милая! — Девушка спешит, но не может не поговорить, обойти вниманием этих ребят. Первый год в Хогвартсе, первое Рождество. Они столпились около двери одного из классов. Здесь им предстоит просидеть еще пол часа, до восьми вечера. В этом году готовится необыкновенный праздник!

— Гермиона, что там будет, скажи нам по секрету ну, пожалуйста! — Младшая сестренка Дина просительно заглядывает ей в глаза.

— А правда, что Директор пригласила великанов, и они будут танцевать на лужайке перед запретным лесом?

— Я слышал, что зал будет украшен настоящим золотом и серебром!

— Мы будем танцевать? — вопросы посыпались со всех сторон.

— Секрет, потом узнаете! А сначала я сделаю то, зачем пришла.

Она подошла к одному из шкафов и достала большой сверток из крафтовой бумаги, аккуратно разрезала ее палочкой. Внутри были свечи. Впрочем, свечи необычные. Они были сделаны без магии, что, согласитесь, странно для волшебных вещиц! Полупрозрачные, витые, украшенные лентами и блестками, казалось, только коснись, и они растают. Каждая свеча была высотой примерно в фут. Гермиона протянула одну самой непоседливой девочке. Теперь, со свечкой в руках, в льдисто-голубом платье, она показалась девушке ангелом со старых открыток. Когда все дети получили по свече, Гермиона посмотрела на часы. Осталось всего пятнадцать минут! А еще столько всего не сделано. Нужно забежать к третьекурсникам и посмотреть, как справляются Невилл и Рон, проверить заперт ли Косолапус, помочь Мак Гонагал... Староста школы окинула своих подопечных пристальным взглядом.

— Когда часы пробьют восемь раз, свечи зажгутся сами, а дверь откроется. Вы должны будете добраться до Большого Зала самостоятельно. Справитесь?

— Мы учимся тут уже пол года, и ходим на занятия без надсмотрщиков! — мальчик из Слизерина гордо задрал нос, впрочем, и остальные ребята его молча поддержали.

— Я не сомневаюсь, что вы сможете найти дорогу в Большой Зал. А сможете ли вы потерпеть всего... тринадцать минут? — Гермиона круто развернулась на каблуках и вылетела из класса. Дверь закрылась сама. Тик-тик, тик-тик, шепчут часики на тоненьком запястье Бэт Прайс. Так-так, так-так, гордо отвечают часы на Центральной башне. Тринадцать минут, это слишком мало для деятельной Гермионы и слишком много для ждущей праздника ребятни.

— Как ты думаешь, что тебе подарят родители? — спрашивает самостоятельный слизеринец у тоненькой и непоседливой Фани.

— Не знаю, Чарльз, на позапрошлое рождество мне подарили серого пони, а на прошлое — маленький волшебный рояль. Он может играть с тобой в четыре руки! Но пони и рояль не привезешь в Хогвартс...

— Что бы ты хотела?

— Я хочу набор для вязания, но родители мне его никогда не подарят. Это занятие для простолюдинов. Как было бы здорово вязать теплые шарфы и варежки для друзей! А что подарят тебе?

— Мой папа всегда дарит мне то, что я хочу — важно надувает щеки мальчик. — Думаю, это будет метла или какой-нибудь талисман!

В другом углу шепчутся гриффиндорка и хаффлпафец.

— Джейсон, ты отправил сову с открыткой папе?

— Да, Рил...

— Ты не забыл, что сова должна отдать письмо сразу, а подарки ровно в полночь?

— Конечно, Рил.

— Ты ничего не потерял по доро...

— А ты все сделала?

— Конечно, я отправила сову с открыткой и подарками маме и тете Мелане!

— Не переживай, сестренка, я ничего не перепутал.

Трое мальчишек замершие в ожидании у двери не умеют гадать. Они должны знать наверняка. А сейчас их занимает только одно: кто первый выбежит в коридор. Беззлобно они толкают друг друга локтями, но самый маленький уже занял выгодную позицию.

Дети стараются вести себя тихо, но праздник уже завладел их мыслями. Ничего другого не существует, все разговоры только о Рождестве! Мелькают праздничные мантии, осыпаются блестки с причесок, развязываются ленточки и шнурки. Свечи липнут к влажным ладошкам, приходиться перекладывать их из одной руки в другую. А время тянется. Тик-так переговариваются между собой часы, скоро — Рождество, тик-так! И вдруг раскатывается по всему замку ликующее БОМ-БОМ-БОМ! Это Старые часы возвещают о том, что пришло Рождество. Яркие, радостные звуки летят по коридорам замка, заглядывая даже в самые неуютные его уголки. И везде происходят маленькие чудеса. На стенах сами зажигаются факелы, а на подоконниках-свечи, доспехи в коридорах украсились чудесными узорами, люди на портретах надели праздничные наряды и взяли в руки бокалы, а глубоко в подземельях проклюнулся бледный слабый росток. Издалека замок казался огромным драгоценным камнем, покоящемся на шелке вод озера и бархате ночного неба.

Тирлим-бим-бом, тирлим-бим-бом вторят Старым часам Классные. Весь год они отмеряют время уроков, но сегодня их миссия еще важнее. Они объявляют начало праздника! Двери классных комнат открываются настежь, и дети выбегают в коридор. Трое первокурсников застревают в дверях и вываливаются вместе наружу. У них красные лица, мятые мантии, зато свечи целы и горят ярче других! Мальчишки и девчонки со второго курса хохочущей сияющей толпой спешат к большому залу. Третьекурсники шумят, галдят, распевают рождественские гимны вместе с мальчиками четвертого и пятого курсов. Девчонки смотрят на них немного свысока: разве можно быть такими детьми? Они идут чинно, небольшими группками. Высокие прически, как у взрослых, приталенные мантии, и никаких глупых бантиков! Остроносые сапожки на высоких каблуках, браслеты, колечки, сережки. Маленькие женщины идут покорять! Шестикурсники разбились по парочкам. Юноши с гордостью ведут своих девушек. Руки дрожат, горят щеки, блестят глаза. Те, кому не хватило пары идут сзади, перешептываясь. Но вот, яркое пятно оторвалось от толпы и метнулось вслед за одинокой фигуркой впереди.

— Джил, можно я пойду рядом с тобой?

— Нет! — отворачивается девушка. Парень огорченно останавливается. Толпа догоняет его, обтекает, пытается увлечь за собой. Он стоит как будто пораженный громом. Вдруг, кто-то берет его за руку и шепчет в ухо.

— Нет, Сэм. Но ты можешь пойти со мной.

— Разве я не так сказал?

Джил качает головой. Она ждала этого приглашения целый месяц и отвергала все остальные. Она так злилась все это время, ждала, что Он пригласит. И вот, теперь, когда она отчаялась совершенно, Сэм решился. Наверное, нужно было показать характер, поставить его на место, но Джил не смогла. Сияли обычно мрачные коридоры, смех отражался от каменных стен, мерцали таинственно маленькие свечки на окнах. Большой зал был великолепен. Он поразил не только новичков, но и тех, кто не раз отмечал Рождество в Хогвартсе. Елка была всего одна, зато какая! Верхушка ее тонула в звездном небе. Вниз, по спиралям спускались гирлянды разноцветных шаров. А какие на ней были игрушки! Маски, которые сами держатся на лице. Печальные и веселые, похожие на людей и совсем фантастические, но неизменно изящные. Волшебные хлопушки, и в каждой из них лежал небольшой подарок! Мягкие игрушки подпрыгивали на своих петельках и сами просились в руки. Старинные открытки, на которых румяные дети в зимних мантиях распевали рождественские гимны. И все пели в лад, никто не фальшивил, тональности были безупречны. Фарфоровые ангелочки порхали среди ветвей, задевая совсем уж маленькие украшения. Крошечные бархатные туфельки, светящиеся перья, золотые орехи и серебряные конфеты. Волшебный снег кружился и опадал мягкими волнами, чтобы через секунду взлететь опять и смешаться со звездами.

Четыре стола стояли гораздо ближе друг к другу, чем обычно. Поэтому рядом со стеной образовалось обширное пространство, устеленное тем же теплым снегом, что украшал елку. А за столами, ближе к учителям сидели... родители! Первокурсники кинулись к ним через весь зал. Стучали каблучки по мраморному полу, развевались мантии, блестели глаза. Сколько было объятий и поцелуев! Мамы и папы, волшебники и магглы подхватывали своих чад на руки, изумлялись тому, насколько они выросли, ощупывали на предмет худобы. Старшие ребята подходили спокойно, некоторые недовольно косились на родителей. Впрочем, и они не всегда были довольны своими отпрысками. Недовольно смотрел худощавый папа на свою дочь-шестикурсницу.

— Слишком глубокий вырез, порядочные ведьмы так не ходят!

— Но Гарольд! — возражала ему жена — Сегодня праздник и, потом, это модно!

— Да, папа, у всех такие, посмотри!

— Но у той девочки, рядом с директором, мантия вполне скромная, закрытая.

— Да, папа, но это Джинни Уизли, а у нее никогда не хватает денег, чтобы одеться по моде!

— Значит и у вас не будет! — победоносно смотрит волшебник на взбунтовавшихся женщин. Они опускают головы, но улыбаются лукаво, все старые раздоры позабудутся, ведь уже почти Рождество!

Наконец все затихает. Сияющая толпа рассыпается по всему залу, дети ищут местечки поудобнее. За столами несколько тесновато, можно неосторожно задеть локоть соседа, зато рядом все близкие, чего еще можно желать? Директор Мак Гонагал встает и на секунду замирает, готовясь произнести речь. Она вдыхает побольше воздуха и за это время успевает столько прочувствовать... Это не первая ее речь, но первое Рождество в качестве директора. Первый праздник без Дамблдора. В прошлом году, когда директором был Снэйп, Рождество не отмечали вовсе. Все дети разъехались по домам, а преподаватели сидели в своих личных покоях, устало глядя в огонь. А теперь она окончательно осознала, что Дамблдора больше нет. Теперь со всем придется справляться самой.

— Сегодня необычный праздник. Самое большое Рождество в истории Хогвартса. За этими столами собрались те, кто ковал победу, те, кто поддерживал их, и те, ради кого мы воевали. — замолкает на секунду. — И наградой за нашу стойкость будет особенная, волшебная ночь. Посмотрите на Рождественское Древо, на его ветвях каждый найдет себе подарок! Пройдитесь по Хогвартсу, он приготовил немало сюрпризов для Вас! Но сначала я приглашаю Вас на представление. Немногие помнят, что такое настоящее волшебное Рождество. Что мы празднуем, зачем собираемся всей семьей за одним столом, почему на наших окнах и в наших руках горят свечи? Смотрите, смотрите и запоминайте... — голос ее становился все тише и тише, зато со стороны коридора послышались громоподобные шаги. ГРАК, ГРАК, ГРАК. Все ближе и ближе, зал испуганно замер затаив дыхание. В дверях стоял великан. Впрочем, от обычных великанов он отличался очень сильно. Необыкновенно пропорциональный, как будто фигуру его лепили античные скульпторы. Спокойное и мудрое лицо. Одет он был в старинный охотничий костюм красного цвета, на голове его была тонкая серебряная корона. На поясе великана висел рог. А в правой руке был зажат серп. От взгляда его веяло холодом. Многие дети, и некоторые взрослые не могли смотреть в его глаза. Но отдельные люди спокойно выдерживали его взгляд. Он кивал им, как старым знакомым, тяжело шагая к центру снежной поляны. Встав посреди белого ковра, великан качнулся с носка на пятку, отчего стены в Большом зале ощутимо дрогнули, и поднес к губам рог. Мелодия полилась на удивление мелодичная и тихая.

— Это один из ликов Времени — тихо сказала Директор. — Его зовут Король Остролист.

Жнец спокойно кивнул, не отнимая рога ото рта. Мелодия кружилась по залу, мягко касалась напряженных лиц, отражалась тихим эхом от камней. Люди, маленькие и большие, вслушивались в нее. Тихий звон колокольчиков, шелест мокрых листьев, свист ветра, протяжное уханье совы... Мак Гонагалл закрыла глаза, она слышала волынку, вой ветра в скалах, шуршание комочка перекати-поля. Гарри судорожно стиснул кулаки: забытый, но такой родной голос напевал ему песенку. Сквозь сжатые губы, без слов. Гермиона стояла, широко открыв глаза, среди всех остальных звуков ей вдруг почудился полный тоски стон. Тихий, бесплотный. «Так может стонать тень призрака» — подумала она. Рон опустил голову, он слышал смех брата, ясно, отчетливо. И никакой музыки! «Ну что, здорово я над тобой пошутил?» — прошелестел кто-то в его ухо. И опять взрыв такого родного смеха. Люди смотрят, не видя, прислушиваются к волшебной музыке. Каждому она дает вспомнить со всей остротой и яркостью самую страшную потерю. Что это, дар или кара? Слезы капают на нарядные мантии, на каменный пол.

Но в мелодию памяти вплетается другой звук. Сначала тихо, вкрадчиво вливается в основную тему. Постепенно нарастает, заполняет собой зал, вытесняет из сердец печаль и заполняет их ликованием. Юный, чистый, звонкий, он лился из-за приоткрытой двери, с каждой секундой становясь все громче. Наконец, он стал настолько сильным, что казалось еще чуть-чуть, и он причинит боль. В приоткрытую дверь бесшумно проскользнул юноша в зеленой одежде. Он был так же высок, как и Король Остролист, но значительно стройнее. Светлые волосы волной рассыпались по плечам, голубые глаза смотрели весело и задорно. Он улыбался детям, и те в ответ радостно смеялись, впрочем, даже взрослые прятали улыбки. Он бесшумно и грациозно двигался мимо столов к Королю, наигрывая на флейте.

Гермиона чувствовала какую-то неправильность. Звук не соответствовал инструменту, в этой музыке она чувствовала странную магию. Нерукотворную, как и в рождественских свечах. Вот и пойми, как так получается, неужели можно творить волшебство без единого заклинания? Причем надо сказать, сильное волшебство! Эта загадка заставила ее, наконец, отвлечься от своей непонятной печали. Загадка сулила девушке бессонные ночи, наполненные не сожалением, а поисками, напряженной работой мысли. А что еще нужно для полного счастья?

Тем временем, молодой великан встал перед Королем Остролистом и, оторвав от своих губ флейту, произнес:

— Приветствую тебя, о Король! Твоей власти приходит конец. Я пришел взять то, что принадлежит мне по праву веков.

— И тебе здравствуй, Король Дуба. Я готов сразиться с тобой Магией, Силой и Словом. — голос его был глубок и низок, голова склонилась с достоинством.

— Что ж, тогда ты признаешь, что первый поединок уже проиграл? Моя Магия оказалась сильнее! — Король Дуб рассмеялся и протянул руку ладонью вверх. Король Остролист отдал ему свой рог. — Дело за Силой!

Поединщики одновременно шагнули навстречу друг другу, глядя напряженно в глаза. Обхватили один другого за плечи. Со стороны это смотрелось бы как братское объятье, если бы у них не были столь напряженные лица, такие горящие глаза. Взрослые в зале тихонько ахнули, а дети, напротив, начали болеть, поддерживая юного великана. Король Остролист держался достойно, но вынужден был склонить одно колено, а затем встать на оба. Король Дуб снял корону с его головы и подбросил ее в воздух. Корона, переливаясь в свете свечей, поплыла в руки к директору. Мак Гонагал приняла ее, впрочем, стараясь держать на кончиках вытянутых пальцев.

— Твое Слово. — сказал Король Дуб коленопреклонному великану.

— Память, — спокойно сказал Король Остролист, — об ушедших богах.

— Да родиться новый Бог! — весело воскликнул король Дуб. — Я победил, смотри!

Из снега и света свечей появилась фигура молодой женщины, державшей на руках младенца. От ребенка исходил нестерпимый свет. Все сидящие в зале зажмурились. Стало тепло, но это было не тепло прогретого волшебством и каминами замка, а радостное живое ощущение. Как будто стоишь на прогретом солнцем пригорке в летний день. Кожа будто бы окунается в парное молоко, хочется вдыхать чистый горячий воздух полной грудью. Но минута волшебства минула. Замок опять стал замком, и лишь румяные лица напоминали о реальности того ощущения. Люди смотрели друг на друга сияющими глазами.

Впрочем, Король Дуб опять привлек к себе внимание. Он всего лишь шагнул вперед, и звук его шагов заставил всех в зале посмотреть на него. Куда делась его юношеская грациозность? Плечи его стали широкими, лицо возмужало, поступь приобрела царское величие. Король Остролист тоже стал старше. Еще не дряхлый старик, но уже не зрелый мужчина. Глубокие морщины избороздили его лицо, волосы побелели. Сейчас он до боли напоминал Дамблдора. Победитель склонился над своим противником и помог ему подняться. Король Остролист подошел к Мак Гонагал, и принял корону из ее рук. Затем он подошел к Королю Дубу. Молодой мужчина встал перед ним на колени, и Король возложил корону на его голову.

— Сейчас, на ваших глазах — взяла слово директор — Лето победило Зиму. Вы еще не чувствуете это. Еще долго Зима будет бороться, но уже неотвратим приход Весны. Бог Солнца родился сегодня, и оказал нам великую честь, явив тень своей благодати. Во всем вам будет удача в этом году. Возможно не такая однозначная, как от зелья Феликс Феличис, но не менее действенная. А теперь, да начнется Пир!

И пир начался. Застучали приборы, зазвенели кубки. Великаны бочком прокрались к столу учителей и сели по обе стороны от директора. Теперь они казались лишь чуть выше Хагрида, ели и пили они как обычные люди, и дети скоро потеряли к ним интерес. Первый голод был утолен, и за столом то тут, то там стал раздаваться громкий смех. Взрослые сели за общий стол и пустили по кругу огромную чашу. Король Остролист уверял, что любой выпитый из нее напиток принесет только пользу. Действительно, скоро все забыли, кто тут слизеринец или хаффлпафец, а то и вообще маггл. Склонялись друг к другу бывшие непримиримые соперники, и, пожалуй, впервые просто говорили. Оказалось, что и у магов, и у магглов проблемы с чадами примерно одинаковые: плохо кушает, одевается по-дурацки, и вообще какой-то своенравный стал! Мак Гонагал взирала на эту идиллию с легким недоумением, а профессор Флитвик лукаво улыбался в усы.

Чада же, воспользовавшись отсутствием внимания со стороны взрослых, разбрелись по замку. Малыши играли в салочки и прятки. Старшекурсники гуляли, взявшись за руки, болтали о планах на каникулы, самозабвенно целовались под омелами. А под елкой в Большом Зале сидела маленькая Фани и горько плакала. Впрочем, плакала она совершенно бесшумно, боясь побеспокоить родителей. Уж больно глупый был повод! Просто ей не досталось подарка. Все свертки были подписаны и повешены так, чтобы хозяева до них могли дотянуться. И, видимо, кто-то взял два подарка. Свой, и тот, который предназначался девочке. Фани знала, что если папа услышит, что она плачет, он обязательно спросит почему. А потом начнет ее стыдить. Мол, мы себе можем позволить все что угодно, только попроси! А ты ревешь так, как будто тебе никогда подарков на Рождество не дарили.

— Почему ты плачешь? — тихо спросил сзади женский голос. Девочка обернулась и увидела Гермиону Грэйнджер, старосту школы. Фани резко вытерла слезы и гордо шмыгнула носом. — Сегодня Рождество и все должны веселиться! Я могу тебе чем-нибудь помочь?

— А сама ты тоже не очень веселишься! — пусть даже совсем маленькая, но Фани все же была слизеринкой и умела ранить словом. Действительно, Гермиона старалась казаться веселой, но искреннего веселья в ней не чувствовалось. Впрочем, глаза старосты светились теплом и пониманием, и девочка решила довериться ей. — Кто-то взял мой подарок. — прошептала она, глядя в пол.

— Ну, это мы с тобой исправим! Возьмешь мой, если он тебе понравится.

Гермиона вынула из рукава волшебную палочку и прошептала:

— Акцио, подарок Гермионы Грэйнджер.- красный с золотом сверток опустился ей в руки. Она передала его Фани. — Хочешь развернуть?

— Можно? — заворожено спросила девочка, и потянулась к золотой ленточке. Внутри оказалась большая энциклопедия вязания. Необыкновенно красивая, с движущимися картинками и приклеенными образцами вязок. К книге прилагались три клубка ниток: красный, белый и черный, а так же вязальные спицы.

— Тебе нравиться?

— Да, очень. Именно об этом подарке я и мечтала! А как же вы?

— Чтобы у Гермионы, и не было какой-то книги! Я купила такую же энциклопедию года четыре назад. — Улыбнулась староста, поднимаясь на ноги. — Ну, я пойду, нужно поддерживать порядок в школе, иначе мистер Филч будет очень расстроен.

— И еще больше сойдет с ума. Спасибо мисс Грэйнджер! С Рождеством тебя. — тихо прошептала девочка в спину Гермионе.

Замок гудел, как разворошенный улей часов до двух ночи. Но уже в три все дети, в основном стараниями Гермионы, тихо спали в своих кроватях. Взрослые продолжали болтать в большом зале часов до четырех утра, но затем угомонились и они. Тихо-тихо падал снег, светила луна. В этом призрачном свете парили совы, разнося подарки близких друг другу людей. Ночь прошла, и новорожденное солнце потянуло свои слабенькие, но упрямые лучики в сторону Хогвартса. Пригладило вечно взъерошенную шевелюру Гарри Поттера, наградило Рона Уизли парой новых веснушек, ласково поцеловало Джинни в щеку. Гермиону солнце задорно щелкнуло по носу, от чего девушка чихнула и проснулась.

Рождественское утро-всегда чудо. Под елкой лежат подарки, и каждый из них таит в себе невероятное удовольствие. Девушке нравилось брать в руки свертки и пытаться угадать, что лежит в них, и кто даритель. Причем, ошибаться в таком случае тоже приятно! Итак, первый подарок, в синей упаковке от мамы с папой. Там что-то мягкое и довольно объемное. Ой, это горнолыжный костюм! Вот подарок от Джинни: набор волшебных заколок для волос. А вот и сувенир от Гарри. Книга! Древние руны севера, надо же, такую она еще не читала. Какой он заботливый друг! Остался последний подарок. В темно-зеленой обертке, перевязан золотой лентой, за которую вставлена веточка сосны. Это наверное от Рона. На ощупь не определишь: просто продолговатая коробка. Нетерпеливо Гермиона срывает обертку, снимает крышку и без сил опускается на кровать, прижав руки к сердцу. Щеки ее пылают, а пальцы ледяные. Она с ужасом смотрит на свой подарок. В коробке, скрестив на груди руки, лежит кукла из разряда паяцев на ниточках. Крестик, для управления в изголовье, нитки тянуться к рукам, ногам и голове. Необычная кукла, страшная кукла. Все дело в том, что она полностью повторяет облик их погибшего преподавателя зелий профессора Снэйпа. Причем наделяет его какими-то совсем уж гротескными чертами. Слишком худое тело, слишком желтое лицо, слишком большой нос. Неизвестный автор не забыл и про уродливую рану на шее. Пугает безразличное выражение его лица и эти проклятые веревочки, тянущиеся к крестику в изголовье. Гермиона всхлипывает тихо-тихо, так чтобы не услышали спящие соседки, берет в руки коробку и выбегает в гостиную.

В гостиной тихо и сонно. Догорают угли в камине, кочерга валяется рядом. Вся комната в праздничной мишуре и блестках, которые кажутся смешными и глупыми в ярком солнечном свете. В кресле рядом с камином сидит задремавший Рон. Он наверное встал раньше всех, чтобы открыть подарки. А затем заскучал и вышел в гостиную. На коленях у него деревянная коробка, видимо подарок от Гарри. На левом запястье волшебные часы, которые ему выбрала Гермиона. Рон улыбается во сне и тихонько шлепает губами. Но девушке так плохо, что она не обращает внимания на его безмятежный вид. Она подлетает к спящему и твердо трясет его за плечо. Рон открывает глаза и улыбается ей тепло и счастливо, он еще не заметил холодный огонек, сверкающий в глубине карих глаз.

— Как ты посмел, Рон? — спрашивает она со слезами в голосе. Парень не понимает, в чем он провинился, и, на всякий случай, улыбается успокаивающе. Дескать, если что-то не так сделал, извини, исправлю. — А что ты подарил Гарри? Статуэтку, изображающую черного пса, или большую мягкую игрушку в виде волка-оборотня? Это...жестоко!

— О чем ты? 

— Вот об этом! — Гермиона показывает ему содержимое коробки.

— Ой, а правда, похож! Кто подарил тебе это? Постой, ты что, решила, что это я?

— Это не ты... А тогда кто? Только от тебя не было подарка, вот я и решила...

— Я специально проснулся пораньше, чтобы встретить тебя и подарить мой подарок самому, но задремал. Как ты могла подумать, что я способен на такое?

— Прости, Рон. — шепчет Гермиона, поворачивается к нему спиной и выбирается в коридор.

Парень смотрит ей вслед. Он видит, девушка переживает из-за того, что несправедливо обвинила его, но не пытается ее догнать. Просто парень слегка обижен и ревнует. Он ревновал Гермиону к книгам, Косолапусу, Гарри Поттеру, Невилу Лонгботтому и Виктору Краму. А теперь он ревнует Гермиону к погибшему профессору зельеварения. Это неправильно, больно... Пальцы сжимают в кармане коробочку с подарком, так, что хрупкая упаковка ломается. Тоненькое золотое колечко закатывается за подкладку. Потом, через год, когда Рон опять наденет праздничную мантию, он случайно наткнется на странный предмет за подкладкой. Не сразу поймет, что же это такое, но когда достанет, поблагодарит судьбу за этот дар. Ведь всего через пять минут после удачной находки это кольцо будет украшать руку его счастливой невесты!

А Гермиона Грейнджер идет, куда глаза глядят. Вчера она помогала украшать эти коридоры, кабинеты. Не веселилась, но была хотя бы занята. Сегодня замок пуст, домовые эльфы под руководством Филча убирают мишуру и огарки. Ноги сами несут девушку к подземельям. Там холодно, темно и пусто. Она тихо заходит в пустой класс зельеварения и садится за парту. Коробочка с паяцем лежит перед ней на парте. Она говорит, сбивчиво, задыхаясь, как будто от рыданий, но слез нет.

— Знаете, профессор, здесь все изменилось. Котлы теперь моют эльфы, а в кладовке нет редких ингредиентов. Слагхорн их держит у себя в личных комнатах, впрочем, правильно делает... Он очень хороший учитель. Вы тоже... были. Знаете, хотя Вы и вели у нас целый год Защиту от Темных Сил, я все равно считаю Вас профессором зельеварения. Я раньше думала, что мне плохо, так же как и всем. Скоро пройдет, должно пройти. Я смирилась, но пустота внутри никуда не делась. Не могу лучше объяснить. Еще вчера все было просто: доучусь, выйду замуж, может даже за Рона, пойду работать. А сейчас не могу понять, что случилось. Я Рона обидела. Игрушка эта странная... Кто подарил ее непонятно. Я Вас люблю, кажется... Видеть не могу эти жуткие нити!

Гермиона достает волшебную палочку и невербально, это тоже ее дань профессору, отрезает нитки, сжигает их и крест. Потом, подумав, сжигает и коробку.

За дверью слышны шаги и обрывки разговора:

— Тебе пора, брат, в Страну Вечного Лета. Я буду рад увидеть тебя в июне.

— Я буду рад победить тебя в июне! — смеется Король Остролист.

— Это мы еще посмотрим, брат! Поспеши, Небесная Ладья ждет тебя на Астрономической башне. И смотри, чтобы никто не проскользнул за тобой! Помнишь, что было в прошлый раз?

— Ты о том смертном певце, который пришел за возлюбленной, но не смог выдержать простенькое испытание?

— В тот раз тебе просто повезло. Морриган очень разозлится, если это повториться.

Шаги затихают, Короли видимо повернули. Они идут длинным путем, а Гермиона знает короткий. На пороге класса лежит стебель, какого-то подземного растения, она машинально подбирает его и кладет в карман. Несколько тайных переходов, в одном она спотыкается и больно ударяет локоть. Девушка бежит изо всех сил. В правой руке у нее волшебная палочка, огонек освещает ей дорогу. Пальцы левой обхватили за талию паяца. Он выглядит неважно: волосы в пепле и паутине, мантия измята. Перед лестницей ведущей на Астрономическую башню, Гермиона останавливается. Она пытается отдышаться, но легкие как будто пересыпаны перцем. Вдалеке слышен глубокий баритон Короля Дуба. Это придает девушке сил. Она срывается с места и почти взлетает по лестнице вверх.

То, что Король назвал ладьей, на самом деле было больше похоже на колесницу. Впереди сиденье для возницы, сзади еще одно. На нем лежит красное покрывало, с узором из зеленых оленей. Под сиденьем свободное место для багажа. При большом желании туда могут спрятаться пять студентов средней упитанности. Гермиона залезла под сиденье и сжалась в комочек.

Великаны поднялись на башню, Король Остролист собрался было занять место возницы, когда Король Дуб сказал:

— Я проверю, не забрался ли кто в повозку.

— Нет, брат, проверю я.

— Не доверяешь?

— Не доверяю. В тот раз ты проверял.

Великан осматривает повозку, и когда его взгляд встречается с умоляющим взглядом Гермионы, подмигивает. Протягивает руку и поправляет одеяло так, чтобы оно закрыло беглянку. Потом подходит к Королю Дубу и крепко его обнимает.

— Не серчай, брат, но с некоторых пор я предпочитаю все проверять сам. Если что, гнев Морриган падет на меня.

— Удачного полета тебе, старый хрыч!

— Веселой зимы тебе, молодой балбес!

Кряхтя, Король Остролист забирается в повозку и берет серебряный хлыст откуда-то снизу. Ударяет хлыстом и Небесная Ладья взлетает в воздух, оставив под собой непривычно тихий замок.

Быстро несется Небесная Ладья, раскатисто смеется великан. Худенькая девушка мерзнет под скамьей. Она пытается согреть дыханием руки, но тщетно. Девушка вспоминает о теплой шерстяной мантии, висящей в шкафу. А еще о теплой меховой мантии, которую набросил на ее плечи Виктор Крам. Тогда, на балу она была совсем некстати, Гермиона приняла ее только из вежливости, но как бы пригодилась сейчас! Звезды все ближе, девушке все холоднее. Она уже несколько раз пыталась согреться заклинанием, но ее волшебная палочка отказывается работать.

— Я все жду, когда ты пожалеешь о том, что прокралась ко мне на повозку, и попросишься обратно, — говорит великан не оборачиваясь.

— Я не пожалею. И не попрошусь обратно, — зубы стучат, но Гермиона Грейнджер выдавливает из себя достойный ответ.

— Смелая какая! — посмеивается Король Остролист — Знаешь куда едешь?

— В Страну Вечного Лета.

— Хм. А зачем? 

— Я хочу человека одного повидать... Я забыла ему сказать...

— Человека, значит. Друга? Родственника? Любимого?

— Любимого, — тихо говорит Гермиона, опустив голову так, что лоб касается коленей. — Мне можно будет его увидеть?

— Только увидеть хочешь, или заберешь? — посмеивается в бороду Король.

— Я бы забрала, да он не захочет. А что, и забрать можно?

— Возьми одеяло, оно тебя согреет. О том захочет или нет, его спросишь. Да и забрать нельзя.

Рука Гермионы, протянутая за одеялом, безвольно опускается вниз. Король оборачивается, берет одеяло и кидает его под сиденье. Одеяло расправляется в полете чтобы укутать девушку так, что наружи остаются только кончик носа и каштановые кудряшки. Великан хмыкает и отворачивается.

— Забрать-то, конечно, нельзя! — продолжает он, оборачивается опять, заговорщически подмигивает и шепчет — Но можно украсть.

Гермиона смотрит на него с недоверием. Не ожидала она от тысячелетнего существа, полубога, такого мальчишества. Король Остролист улыбается и говорит:

— Слушай внимательно, девочка. Приедем на Остров — никому не говори, что я тебя привез. Никого из знакомых не ищи, а если увидишь, беги как можно быстрее прочь. Ни с кем не говори, кроме своего любимого. Найти его будет просто. На острове Город большой, в Городе храм расписной, в храме котел золотой. По сторонам не смотри, в храм иди. Котел найдешь, перед ним на колени упадешь. Стоит только имя назвать и вот он твой любимый! Украсть его сложнее будет. За руку его возьмешь и в лес возле храма поведешь. Там хижина. В хижине старуха. Зелье варит в котле медном, мешает ложкой железной. Сварит она тебе зелье волшебное, но только если твой любимый попросит. Самой тебе ни с кем кроме него говорить нельзя! Запомнила?

— Да, спасибо Вам, а потом куда идти?

— А куда ты потом пойдешь — не моя забота. Держись крепче, сейчас мертвая петля будет.

Гермиона изо всех сил вцепилась в бортик. Звезды внезапно оказались внизу, а над головой — зеленый остров, похожий очертаниями на руну Альгис. Но почти сразу же небо и земля вернулись на свои места, а девушка чувствительно приложилась затылком о бортик ладьи.

— Извини, если что не так. Просто Хозяйка поймет, что я не один, если я не похулиганю в воздухе. А она строгая, жуть! Я сейчас тебя над городом выкину. Ты ж ведьма, летать умеешь.

— Но моя волшебная палочка не...

— Все в порядке с ней. Готова? — Гермиона затравленно помотала головой, когда великан потянулся к ней и схватил ее за талию — Лети, девочка, удачи тебе!

— Передайте Мак Гонагал, что я здесь! — кричит она удаляющейся Небесной Ладье.

Гермиона летит все быстрее и быстрее. Одеяло развевается за ее плечами, как причудливый плащ. Она выкрикивает заклятие за заклятием, но то ли палочка отказывается работать, то ли ветер искажает ее слова. Ни одно не срабатывает. Ожидая страшного удара, девушка прикрывает глаза, но почти у земли ее подхватывает теплый ветер и бережно ставит на ноги. Отпускает, ласково касается лица и исчезает. Гермиона открывает глаза и видит торговую площадь, полную прозрачных людей. Они торгуются и просто болтают, дерутся и целуются. Обычные люди на обычной площади. Только вот все они волшебники. У каждого в руках или за поясом волшебная палочка. Несколько человек замерли вокруг нее. Протягивают руки, говорят возбужденно:

— Живая!

— Забери меня отсюда!

— Откуда ты здесь?

— Каплю крови, молю, одну каплю! На земле у меня остались дети.

Напротив Гермионы стоит, ухмыляясь, Сириус Блэк. Он не похож на того изгоя, которого они увидели в Визжащей хижине. Прозрачный Сириус Блэк напоминает колдографию в альбоме Гарри. Он не спрашивает ни о чем, но смотрит на нее с такой безумной надеждой, что Гермиона не выдерживает этого взгляда. Она бежит по мелким сияющим камушкам к храму в центре города. Бежит и глотает слезы. Она не может винить себя за то, что любит не Блэка. Ей просто жаль.

Храм все ближе и ближе. Он красив и грозен. Ей кажется, что храм выбит из цельного куска какого-то полудрагоценного камня. Массивные стены и тонкая резьба, хрупкие башенки, рвущиеся вверх, к полуденному солнцу. Тонкие статуи у входа: три прекрасные женщины. Одна прядет нить, другая ее сматывает в клубок, третья обрезает ее тонким серпом. Все эти образы запечатываются в памяти Гермионы, чтобы возродится во всем блеске потом, когда она будет рассказывать о своем приключении друзьям. Но сейчас у нее нет времени, чтобы вдоволь налюбоваться красотами. Она бежит по узкому коридору, который приводит ее во чрево Храма.

Зал встречает ее оглушающей тишиной и прохладой. Гермиона почтительно переходит на шаг. Посреди зала на цепях висит огромный золотой котел, украшенный тонкой резьбой. Рунические надписи обрамляют сцены битв и пиров. В котле переливается странный туман, глубоко на дне видны тусклые искры звезд

Девушка опускается на колени перед котлом, сглатывает судорожно и произносит:

— Северус Снэйп! — голос ее тусклый и безжизненный эхом отдается в высоких сводах.

Туман в котле начинает вращаться, звезды всплывают на поверхность. Гермиона во все глаза смотрит на эту круговерть, боясь пропустить появление профессора. Но когда ее плеча опять касается теплый ветер, она испуганно оборачивается и видит призрачную копию Снэйпа.

— Зачем Вы потревожили мой покой, мисс Грейнджер? — спокойно и насмешливо говорит он, но тут же морщится, — Что Вам тут надо? Опять геройствуете.

— Я к Вам, профессор...

— Хм, я понял, раз Вы произнесли мое имя... Что Вам нужно? Какой-нибудь рецепт зелья, или местонахождение редкого ингредиента? Не стесняйтесь, я все расскажу. Не могу не рассказать. Но потом отпустите меня наслаждаться моим куском Вечности! — он говорит отрывисто и сухо. Выплевывает каждое слово, а последнее почти выкрикивает ей в лицо.

— Я люблю Вас, — тихо шепчет она.

— Что?

— Я люблю Вас! — повторяет Гермиона Грейнджер, с вызовом глядя в лицо Северуса Снэйпа.

— И что же теперь делать, — он смотрит расширившимися от изумления глазами, не может отвести взгляд от ее губ. Она только что сказала...

— Вы согласитесь вернуться обратно? Там Вас все ждут, особенно Слизеринцы. Директор, — поспешно поправилась, — Миневра Мак Гонагал, она сказала, что не может найти учителя по Защите от Темных Сил, равного Вам. И даже наши, ну, Гриффиндорцы признают это. Они все Вам очень благодарны. Гарри переживает, что плохо думал о Вас...

— Да уж, упоминание о мистере Поттере способно вернуть трезвость мысли! Прежде чем вы приведете еще сотню дурацких аргументов, я хочу Вам сказать, что согласен вернуться. Тут не очень весело.

— Тогда возьмите меня за руку, профессор.

Снэйп скривился, но руку принял. Гермиона повела его к выходу из Храма. В коридоре он осторожно коснулся ее плеча и указал на одну из фресок. На ней была изображена женщина, стоящая в луче солнечного света. Вокруг головы расплескалось золотистое сияние, лик светлый и чистый смотрел прямо в глаза зрителю. Фигура тонула во мраке: фреска была очень старая и некоторые фрагменты осыпались, другие потемнели.

— Это Бригид, пожалуй, самая светлая богиня Кельтов.

— Да, триединая богиня Огня, Поэзии и Кузнечного ремесла.

— Я как-то упустил тот факт, что Ваш мозг набит кучей полезных и бесполезных знаний.

— Спасибо за то, что показали мне ее. Профессор посмотрел удивленно, и потянул ее за руку прочь из храма. Гермиона еле заметно улыбнулась. Он хотел поделиться с ней кусочком тепла, тем, что грело его даже в этой пустой вечности. А она кинулась опять демонстрировать свои знания. В следующий раз надо будет внимательно выслушать все, что он хочет сказать до конца.

Пока девушка обдумывала свою стратегию общения с профессором, они обогнули храм и углубились в чащу. Лес был стар. Огромные деревья упирались кронами в небо. Подстилка из листьев пахла остро и пряно. Действительно, Страна Вечного Лета. Ни зимы, ни осени здесь не бывает. На одной ветке можно увидеть и молодой, сильный лист, и свежую почку, и пожелтевший листок. Все цвело, шмели летали, оглушительно жужжа, в воздухе стоял одуряющий аромат. С веток свешивались тяжелые зеленые и совсем созревшие плоды. Животные не боялись людей. В кроне большого дуба деловито шуршала белка, под ногами прыгали зайцы, среди деревьев показалась любопытная мордочка косули.

Так, медленно, наслаждаясь прекрасными видами, они продвигались вглубь леса. Вот уже показалась небольшая избушка, перед ней стояла маленькая лавочка, на которой сидела старушка и связывала лежавшие перед ней травы в пучки. Перед избушкой был разбит маленький огород. Необычный, даже для волшебников. Грядки в нем были не прямыми. Кольцами они нанизывались друг на друга. Теперь Гермиона тащила за собой Северуса. Он смотрел на огород, не отрывая глаз, и что-то бормотал под нос.

— ... даже цветы папоротника, и горный хвощ! Они же вымерли...

Старушка поднялась с лавки, приветствуя гостей, Гермиона почувствовала в ней какую-то неправильность, но промолчала. Однако стала пристально за ней следить.

— Марта меня зовут, а тебя, деточка?

Девушка промолчала, Снэйп удивленно посмотрел на нее, и ответил старушке сам.

— Меня называют Северусом, а эту невежливую юную леди — Гермионой.

— Я уверена, что Гермиона очень вежливая девочка, просто ей нельзя говорить, иначе она останется здесь навсегда, — звонко рассмеялась Марта.

Гермиона поежилась, Король Остролист не предупреждал ее о том, что будет, если она нарушит запрет. Она умоляюще смотрит на ведьму и осознает, почему та показалась ей странной. Ведьма не прозрачна. Обычная женщина, она нисколько не напоминает жителей Города.

— Так что же привело тебя в Тир Нан Ог?

Гермиона ойкнула, зажав рот обеими руками.

— Видимо, наша всезнайка не знала, что этот город называется Тир Нан Ог. Я прав?

Девушка закивала, виновато поглядывая в сторону Марты.

— Приятно знать, что я хоть чему-то могу Вас научить, мисс Грейнджер.

— Деточка, он всегда так много говорит? Эх, раньше говорили, только женщины, а мужчины открывали рот лишь для того, чтобы восславить их красоту. В стихах! Так зачем она здесь?

— Для того чтобы забрать меня в мир живых, полагаю.

— И зачем тебе этот мужчина? Он вредный и болтливый. Я думаю, что там, на земле, осталось много симпатичных мальчиков, которые сходят по тебе с ума.

Снэйп отчетливо скрипнул зубами и забормотал себе под нос: «Это я болтливый? Да она не слышала мисс Грейнджер в классе! Чтобы заткнуть этот поток красноречия приходилось...»

— Я не расслышала твой ответ, — лукаво улыбнулась женщина, — К старости, знаете ли, стала слегка на ухо туговата, говори четко, мальчик!

— Теперь и я мальчик! Хм, ну ладно, полагаю дело в том, что мисс Грейнджер непосчастливилось влюбится в старого, вредного, болтливого профессора. Даже то, что он умер, не помешало маленькой смелой мисс признаться ему в своих чувствах. Гермиона всегда была целеустремленной девочкой! — говорит он зло и восхищенно, но смотрит в стену, старательно избегая взглядом и посмеивающуюся Марту, и покрасневшую Гермиону.

— А ты ее... — старушка замечает его затравленное выражение лица, и задает совсем другой вопрос, — Ты сам хочешь вернуться?

— Да. Конечно! — опять смотрит в сторону.

Марта подзывает к себе жестом Гермиону и приказывает ей пойти и сорвать с грядок несколько растений. Сделать это нужно в определенном порядке, соблюдая различные правила. Для того чтобы собрать семена Черного Гороха, надо поклониться до земли и три раза плюнуть через правое плечо. Полынь надо рвать, всхлипывая, а Собачью Розу, тихонечко скуля. Много правил запоминает Гермиона, Снэйп косится на нее с неприкрытой завистью, но Марте не перечит.

Пока девушка собирает травы, старушка что-то тихо и серьезно говорит Северусу. Тот становиться еще более взволнованным, поглядывает в сторону Гермионы, нервно прикусывает губы. Наконец, травы собраны, и у волшебницы есть повод подойти к ним, но Марта сразу же отправляет мужчину в дом за котлом, а сама тихо говорит Гермионе:

— Любовь, прекрасное чувство, его нельзя стыдиться, его грешно скрывать. Он сложный человек, но его душа прекрасна. Хорошо, если твоя душа сумела это разглядеть. Тогда любовь твоя будет нитью, которая удержит его в мире. Но если твоя любовь всего лишь мечта одинокой девочки, то и тебе, и ему суждено жить в страшных муках. Он никогда не сможет согреться. Ты никого не сможешь согреть.

Дверь открывается, выплывает маг, держа в прозрачных руках медный котел. Он ставит его на потрескавшийся камень и отходит в сторону. Старушка с неожиданной ловкостью подлетает к котлу, прищелкивает пальцами, и котел вместе с камнем зависают в воздухе. Еще щелчок, и под камнем разгорается жадное пламя. Пока она порхает вокруг готовящегося зелья, подкидывая туда все новые ингредиенты, Северус тихо шепчет на ухо Гермионе.

— Мисс Грейнджер, послушайте, я старше вас на пол жизни и на одну смерть... Да посмотрите же на меня. Отвечать не обязательно, у Вас все на лице написано. Вы мне нравитесь. Очень. Да, это правда... Ну, не так давно. С Вами приятно находиться рядом, особенно когда Вы молчите. Не отвлекайтесь! Зелье, конечно, интересное, но у нас мало времени. Если у Марты не получится, не отчаивайтесь. Не надо смотреть на меня с таким ужасом! Эта старая карга говорит, что мое возвращение почти нереально, даже с Вашей помощью. Если я не вернусь... постарайтесь меня забыть. Что значит, нет? Я хочу увидеть Вас в Тир Нан Ог через пару сотен лет, не раньше.

— Эх, старая я стала, память совсем дырявая. Нет у меня цветка редкого, который камни дробит. В пещерах, да заброшенных шахтах растет... Придется тебе идти домой одной, деточка.

В глазах у Гермионы паника, она судорожно мотает головой из стороны в сторону и лезет в карман мантии за волшебной палочкой. Неосознанное движение, бесполезное. Но вместо палочки ее пальцы натыкаются на увядший стебелек. Волшебница достает его из кармана, протягивает старушке и смотрит вопросительно.

— Камнеломка Пещерная. Подойдет? — хриплым от волнения голосом спрашивает Северус Снэйп.

— Да, похоже на то, спасибо, милая. Ну что ж, последний ингредиент. Иди сюда, мальчик. — Марта манит Снэйпа желтоватым пальцем.

Он идет, постоянно оглядываясь на Гермиону. Что-то хочет сказать, но голос не повинуется. Котел бурлит, старуха смеется. Она проводит рядом с Северусом руками, и он начинает уменьшаться, пока не превращается в полупрозрачную копию паяца, которая лежит у Гермионы в левом кармане. Как Марта кидает в зелье свой последний ингредиент, девушка не видит. Она отвернулась в сторону, смахивая навернувшиеся на глаза слезы.

— Ну вот дурачок! Даже в любви по-людски признаться не может. Эх, тяжело тебе с ним будет, милая. На, держи свое зелье. Там твоя пропажа, а как ты его мимо стражей пронести хотела?

Девушка кивает благодарно, принимая пузырек, сжимает его в ладони. Марта обнимает ее за плечи и ведет ее в лес.

— Сейчас я тебя провожу до тропинки. Она тебя в замок ваш приведет, только запомни идти нужно быстро, но не бежать. И ни в коем случае не оглядываться. Ни на голоса врагов, ни на голоса друзей. Обманки все это. Побежишь, его потеряешь. Обернешься — себя. Как к замку придешь, достань куклу. Да, знаю я про нее, это моя внучка тебе подарок на Рождество послала. Хотела позабавить... Так вот, вылей на нее зелье. Если любовь твоя настоящая, появиться перед тобой твой любимый. Если же нет, то кукла пропадет, а с ней и душа его. Слышишь, вороны каркают? То шпионы Морриган, стражи мира мертвых. Ступай, удачи тебе!

Старушка еще раз обнимает Гермиону. Девушка ступает на тропинку и быстрым шагом уходит в чащу. Ей хочется оглянутся назад, запомнить Марту, домик и странный садик, поблагодарить хотя бы взглядом. Но Гермиона Грейнджер умная девушка. Она спокойно идет вперед.

Лес теперь отличается от светлого бора, что встретил их с Северусом. Он враждебен. Деревья, кажется, тянут свои ветви, чтобы схватить ее, меж ветвей порхают летучие мыши, а кто-то крадется сзади. Вечное лето уступило свои права осени, а та сменилась холодной зимой. Девушка кутается в теплое одеяло и идет вперед. Там, в просвете ветвей уже виден Хогвартс. Но лес не думает отпускать свою добычу. За спиной Гермионы раздается холодный высокий голос:

— Остановись, грязнокровка, Круцио!

— Гермиона, он мучает меня! — кричит Гарри, — Посмотри на меня, хотя бы.

— Авада Кедавра!

— Он убил его! — Рон вопит в спину девушке, — Как ты можешь так спокойно идти!

Но Гермиона идет в сторону леса, вот уже миновала она последние деревья, но оглянуться боится. Не может поверить, что все кончилось.

Впрочем, осталось самое главное. Гермиона кладет паяца на снег и выливает на него зелье старой Марты. Несколько томительных секунд ничего не происходит, но вдруг, игрушка начинает увеличиваться в размерах. Сердце в ее груди трепещет от счастья. Но радость ее быстротечна. Вместо вредного, строптивого, ядовитого, такого любимого профессора паяц превратился в дементора.

Страх пронзил Гермиону, заставив оцепенеть. Словно холодный туман, парит над ней дементор, протягивая длинные узловатые пальцы к ее нежному горлу. Он хрипло и сдавленно дышит, колышется его капюшон.

«Но если твоя любовь всего лишь мечта одинокой девочки, то и тебе, и ему суждено жить в страшных муках. Он никогда не сможет согреться. Ты никого не сможешь согреть», — отдается набатом в голове девушки. Внезапно она вскидывает голову, волосы взлетают, и сквозь них просвечивает восходящее солнце. И в этот миг Гермиона становится похожа на Бригид с фрески из храма Вечного Лета. Глаза светятся отчаянной решимостью. Она спокойно и уверенно идет навстречу к существу. Холодный декабрьский ветер завивает снег причудливыми спиралями, и кажется, что Гермиона тоже парит над землей. Она протягивает ему руки в беззащитном жесте, ладонями кверху. Кончики пальцев дрожат, то ли от холода, то ли от страха. Дементор со свистом втягивает в себя воздух, когда ее пальцы касаются его. Медленно девушка приближает свое лицо, к уродливой, покрытой струпьями и нарывами морде твари. Гермиона не смогла закрыть глаза, когда ее губы коснулись темного, сухого провала, заменявшего дементору рот. Она чувствовала, как теплый шар зарождается в районе солнечного сплетения и движется вверх. Как шар этот покидает ее и переходит к...нему. Именно в этот момент девушка понимает особенно четко, что целует Северуса. В каком бы облике он ни был, она всегда узнает его. Если сейчас дементор выпьет ее душу, что ж, за этот поцелуй Гермионе Грейнджер ничего не жалко!

Но дементор опускается на снег, и внезапно оседает на колени, а затем падает навзничь. Гермиона держит его изо всех сил, вцепившись в черные лохмотья, но он так тяжел! Пальцы скользят, она не может удержать, но старается хотя бы смягчить падение. Пушистый сугроб помогает ей в этом. Мелкие снежинки взлетают вверх и падают на рассыпавшиеся по белому снегу черные волосы.

Капюшон слетел во время падения и теперь видны бледные щеки, шея с острым кадыком и широким неровным шрамом, тонкие губы... Гермиона не может поверить своим глазам. Невыносимо медленно она протягивает руку к его лицу. Видно, что этот жест требует от нее гораздо больше мужества, чем давешний страшный поцелуй. Когда пальцы ее касаются лба мужчины, тот открывает глаза, и щурится из-за колючего зимнего солнца.

— Холодно — тихо говорит маг, и девушка начинает судорожно выпутываться из одеяла, служившего ей мантией после побега из Хогвартса. Пока Гермиона укрывает его, Снэйп смотрит на солнце. Не отрываясь, до слез в глазах. Он не замечает, что летит на носилках в сторону замка, не видит свою спасительницу. Когда он оказывается под сводами замка, веки тяжелеют, смыкаются... Северус засыпает.

Навстречу Гермионе бегут, задыхаясь от волнения Мадам Помфри и Миневра Мак Гонагал. Директор берет управление носилками на себя. Девушка отстраненно отмечает, что они почти не удивлены. Женщины что-то говорят на два голоса, но смысл до нее не сразу доходит.

— ... мальчишки, конечно, сразу побежали тебя искать. Рон все кричал, что это только его вина. Все тут вверх дном поставили! Хагрид все рвался Запретный Лес обыскать. Но нам передал от тебя весточку сам Король Остролист. Сказал, что с тобой будет все хорошо, и, скорее всего, вернешься ты не одна. Намекнул, что надо проверить запасы лекарств. Ах да, велел еще передать тебе, что как почтальона его еще никто не догадался использовать...

Так за разговорами и дошли они до больничного крыла. Гермиону усадили в кресло, вручили ей кружку горячего чая. Там, в кресле она и заснула. Мадам Помфри, занятая другим пациентом, не стала переносить ее на кушетку, а просто сняла ботинки и накрыла пледом.

Приснились Гермионе Фани и Марта. Старушка сидела у камина в кресле-качалке и вязала шарф из серой некрашеной шерсти. Девочка сматывала клубки. Упитанный серый котенок гонялся за одним из клубков, смешно прижав ушки и распушив хвост. Трещали дрова, стучали спицы, за окном кричала какая-то хищная птица. Марта отвлеклась от своего вязания и ласково посмотрела на девушку:

— Здравствуй, доченька! Проходи, милая, садись. Вот здесь, — указала на грубый деревянный стул напротив. — Ну что, вернула свою потерю?

— Вернула, Марта, спасибо Вам за помощь. Фани, а что ты здесь делаешь?

— Клубки сматываю. Без моей помощи бабушке никак нельзя! Она вяжет, а я ей пряжу готовлю, — девочка хитро улыбнулась.

— Ты только у Фани в Хогвартсе не спрашивай про бабушку Марту. Та девочка ничего о ней не знает.

— Марта, Вы говорили, что у Вас две внучки, где же вторая?

— Не те вопросы задаешь! — сурово посмотрела на нее старушка, — Вторая моя внучка обижена на тебя, но не переживай, отходчивая она у нас. Увидишь ее в свое время. Ладно, толкового разговора от тебя не дождешься. Слушай внимательно и запоминай. Все у тебя хорошо будет, но со временем. Он тебя любит, друзья все поймут, родители тоже. А остальные будут в стороне.

Быстро и плавно говорит старушка, стуча в такт спицами. Фани кивает и смотрит на Гермиону исподлобья. Котенок перестал играть с клубком, запрыгнул на колени к Марте и уставился на Гермиону огромными желтыми глазищами.

— Все деточка, тебе пора. Встретимся мы с тобой не скоро, ступай. И да пребудут с тобой Боги!

Звонко смеется девочка похожая на Фани, Марта начинает сосредоточенно считать петли.

— Будешь уходить — дверь закрой! — шипит вдогонку серый котенок ,- И помни, в Тир Нан Ог тебе путь заказан! Если, конечно, не хочешь остаться там навсегда...

Гермиона выходит в метель, прикрывая за собой дверь. До нее долетают обрывки разговора:

— Фани и Марта значит, ну-ну!

— Ты ведь ее простила, Морриган? Иначе, зачем предупредила о Тир Нан Ог?

— Она в итоге будет моей, как и ее любимый. Я подумала и поняла, что эта история была весьма интересна. Бригид, где мои ножницы?

— Они лежали там, на столе.

— Почему она здесь?

— Понимаете, Северус, именно Гермиона спасла Вас. Я решила, что девочке надо отдохнуть.

— Вы меня не поняли? Почему Гермиона спит в кресле? В больничном крыле не осталось свободных кроватей?

Девушка понимает, что слышит уже совсем другой разговор. Но открывать глаза не хочется. Она чувствует, как чьи-то руки укладывают ее в кровать, укрывают одеялом и опять засыпает. Ее больше не тревожат странные сны. Завтра действительно все будет хорошо. Завтра к Гермионе придут Рон, Гарри и Джинни, завалят все одеяло сладостями и книгами. Заглянет Невилл и поможет девушке сложить эти книги в стопку и убрать под кровать. Маленькая Фани принесет ей в подарок серый шарф, связанный вручную из некрашеной шерсти. Любезно согласиться принять от Гермионы коробку шоколадных лягушек, и улыбнется как заговорщица. А вечером к ней подсядет Северус Снэйп и спросит, не заметила ли случайно мисс Грейнджер, из чего Марта готовила свое зелье. Гермиона улыбнется в ответ и скажет, что заметила, но порядок не помнит, потому что ее постоянно отвлекали. Он бесцеремонно заберет ежедневник из стопки книг, поднимет брови, изучая ее расписание. Перевернет книжку вверх ногами и запишет ингредиенты на одной из пустых страниц. Скажет непримиримым тоном: «В подземелье завтра в пять», затем, почти ласково: «Спокойной ночи», и, шепотом: «Спасибо...».