Дом, в котором он прожил шесть месяцев, пропах кошками, ненадолго пережившими прежнюю хозяйку, мисс Фигг. Его раздражал этот запах до рвотных спазмов, но выбора не было. Насколько он понял девчонку, его самого уже не существовало согласно одному юридическому документу. А значит, не было у него дома в Паучьем тупике, не было счета в банке Гринготтс. Всего две недели назад он поднялся на ноги, тем самым убедив МакГонагалл, что не нуждается в уходе. Теперь он видится только с Грейнджер, единственной, кого он может терпеть. Сегодня она придет, опять с кучей продуктов. Он, просматривая все эти маггловские баночки и коробочки, будет долго соображать, по какому принципу она их выбирала. Из всего, что она приносила, он мог сочетать максимум три продукта. Остальное так и оставалось лежать на полках в кухне. Она придет и, разбирая покупки, громко поохает, чтобы он слышал ее слова из гостиной, что профессор плохо питается. Потом, довольная, выйдет к нему и скажет эту абсурдную фразу:

— Чувствуйте себя как дома, профессор.

«Как дома?» — повторит он про себя после ее ухода. Посмотрит на истертый стол, старые кресла, замученные еще в юности когтями домашних питомцев, диванные подушки с нелепыми линялыми рисунками и кругом кошки, кошки, кошки. Все это ему напоминало комнаты Амбридж в Хогвартсе, но никак не дом. Ни одной книжной полки, больше того, ни одной книги, даже поваренной. Единственным развлечением было смотреть в окно, и то, вид вымытого, вычищенного маггловского района его раздражал. Можно было попросить принести книги, газеты, но сама мысль, что он обратится к Грейнджер с просьбой, коробила его. 


Стемнело. Он зажег несколько свечей, в сотый раз за сегодняшний день обошел гостиную. Он не привык бездействовать. Стук в дверь отвлек его от созерцания пламени свечи, он медленно встал — правая нога еще не совсем восстановилась — и открыл дверь.

— Добрый вечер, профессор! — она словно разбудила дом. — Вы опять сидите в темноте? — щелкнула выключателем.

От яркого света он сощурился.

— Вам неприятно?

«Мало приятного, когда тебя хотят ослепить».

— Мне выключить? — с беспокойством в голосе спросила она.

«Еще не хватало, чтобы вы меня жалели, мисс Грейнджер».

Она поспешила выключить свет.

— Надеюсь, я не расшибу себе голову, пробираясь на кухню в полной тьме?! — проворчала она, чтобы он услышал.

«Это сложно... — профессор хмыкнул, — здесь одни подушки».

Она по-хозяйски вошла на кухню, зашуршала пакетами, загрохотала посудой, громко закрывая и открывая ящики.

Он сел в кресло и уставился на отблеск свечи на одной из ваз.

— Профессор, — она неожиданно оказалась в гостиной, — не хотите посмотреть, что я купила? — и тут же исчезла.

«Не хочу».

Он встал и последовал за ней. Наверное, он должен был чувствовать к ней благодарность: это она сидела с ним, меняла каждый час повязки, переодевала. Но и намека на признательность в нем не было, и он не находил в этом ничего дурного. Девочка из-за своего гриффиндорского благородства терпит его, саркастичного ублюдка, когда другие благоразумно не появляются здесь. 


Грейнджер, увидев его, засияла:

— Вот смотрите: сюда я положила овощи, здесь мясо, тут фрукты. Я купила вам сладкое и чай, черный.

Он внимательно выслушал тараторившую девушку.

— Вам еще что-нибудь нужно, профессор Снейп?

Он взял в руки карандаш, которым она ставила галочки напротив купленных продуктов, и написал на одной из картонных коробок:

«Мне нужны книги».

Грейнджер чуть не всхлипнула от радости:

— Конечно, профессор. Мы даже подумали, — она остановилась на секунду, заглядывая в его лицо, чтобы увидеть реакцию на имя, — с Гарри, что здесь в подвале можно устроить лабораторию.

Лицо Снейпа скривилось, и он с силой выдавил на несчастной коробке:

«Я здесь не останусь!»

Грейнджер испуганно уставилась на него.

— Сэр, вы должны здесь жить, — увидев, как Снейп крепко схватился за спинку стула так, что костяшки побелели, добавила: — Вам нельзя уходить. Официально вы мертвы. Визенгамот день дискутировал: можно ли вам вручить орден Мерлина. Мы с Гарри и Роном несколько часов в аврорате доказывали, что видели вас мертвым. Они с трудом поверили заявлению Гарри о вашей невиновности и то, я думаю, только потому, что вы якобы умерли. Подождите немного. Пусть все уляжется. Вам не нравится этот дом?

Под его взглядом Грейнджер скисла, несколько раз порываясь что-то сказать.

— Я приду завтра, профессор.

«Зачем?»

— Принесу газеты, а вы составьте мне список книг, которые хотите прочитать.

«Я могу его составить и сейчас, неужели ты думаешь, что у меня ослабла память, девчонка?!»

Он схватился за карандаш, как, возможно, утопающий хватается за последнюю надежду, но его остановила следующая фраза гриффиндорки:

— Заодно приготовлю вам праздничный ужин, — взглянув на недоуменное лицо Снейпа, добавила: — Завтра Хэллоуин.

«Вы не можете приготовить и простейшее блюдо, мисс Грейнджер!»

— Я, конечно, не очень хорошо готовлю.

«Вы делаете это безобразно».

— Но постараюсь.

«Лучше и не пытайтесь!»

Она неожиданно развеселилась, посмотрев на хмурого Снейпа:

— Если вам не понравится, я отдам его мальчикам.

Он усмехнулся, представив лицо Поттера, когда ему принесут объедки со стола зельевара.

Она поспешно попрощалась, еще раз напомнив ему, что придет завтра и нарушит его покой.

«Да уж, покой вы мой нарушили, вернее, помешали упокоиться».

Они изменили его жизнь, когда он уже смирился с мыслью, что умрет. Он не спрашивал, как им это удалось, так как не мог говорить, а она не вдавалась в подробности. В один из вечеров она упомянула, что они вернулись на следующий день, как думали тогда, к телу. Это она заметила, что профессор дышит, и пинками отправила Рона к мадам Помфри. И больше мисс Грейнджер не возвращалась к этой теме. 


Когда она подходила к дому, первое, что бросилось в глаза — это темные окна. Он и раньше не включал свет, но огонь от свечей всегда проглядывал из-за штор. Грейнджер нерешительно остановилась у двери. В одной руке у нее был торт, купленный в маггловском супермаркете. Она все-таки не стала надеяться на свои кулинарные способности. На стук ей никто не ответил. Она попыталась еще раз привлечь внимание хозяина дома, но ответом опять была тишина. Грейнджер забеспокоилась: стук в дверь волшебника — это не одно и тоже, что стук в дверь маггла. Этот звук слышно в каждом уголке магического дома. Волшебница попыталась прислушаться, что же происходит за порогом, но на улице громко кричали дети, взрывались хлопушки, кто-то даже пел, выпрашивая конфеты. В таком шуме ничего нельзя было услышать.

Он не хочет ее видеть, решила она. Девушка сама напросилась. И он наконец в своей манере показал ей на дверь. Но она не уйдет. Гермиона приходит сюда из-за чувства вины: они оставили его умирать в Визжащей хижине, не удостоверившись, что Снейп действительно мертв. Вина, похороненная где-то в глубине сердца, не слушала логичные доводы о том, что она немало сделала для его выздоровления. Понимал ее только Гарри, но не решался приходить сюда, а всегда просил Гермиону навещать профессора. Они дружно решили, что только ее он сможет стерпеть.

Она толкнула дверь: та оказалась открытой — ей разрешили быть гостем. Девушка осторожно вошла в дом. Не успела она переступить порог, как крепкие руки прижали ее к стене. Она в испуге выронила торт, потом попыталась вырваться, но ее еще сильнее сжали за плечи:

— Шшшшшшш, — услышала она над своим ухом.

— Профессор, это вы? — испуганно спросила она.

В ответ она получила такое же шипение, а рука тут же закрыла ей рот. Она кивнула, что поняла его. Он сразу ослабил хватку, потянув ее за рукав, повел в гостиную. Ей ничего не оставалось, как послушной овечкой следовать за ним.

В отсвете уличных фонарей она еще раз убедилась, что это профессор. Он махнул в сторону окна. Понимая, что он хочет, чтобы она выглянула, Гермиона решительно подошла к занавескам и собралась уже их отдернуть, но профессор бросился к ней и, гневно шипя, прижал к себе, оттаскивая от окна. Она замерла, больше от странного ощущения, чем от страха. До кончиков пальцев она почувствовала себя защищенной. Чувствуя его тепло, хриплое дыхание, ей хотелось кричать: «Не отпускайте меня!» 


Но наваждение прошло, когда он убрал руки и слегка подтолкнул ее к окну. Урок она усвоила, осторожно отодвинула занавеску и через небольшую щелку посмотрела на улицу. Ничего интересного она не обнаружила. Те же дети в хэллоуинских костюмах переходили от одной двери к другой. В этом году были в моде костюмы ведьм и волшебников. То там, то здесь мелькали остроконечные шляпы с широкими полями. Когда она подходила к дому, даже встретила двух мальчиков с родителями, все были одеты в мантии, какие у них были в Хогвартсе.

— Там ничего нет, профессор.

Он издал гортанный звук, которым всегда обозначал недовольство. Подойдя вплотную к ее спине, отчего Гермиона застыла, наслаждаясь этим ощущением, показал пальцем на девочку в черной мантии, в руках у нее была палочка, похожая на волшебную.

— Это дети, профессор. Они в костюмах. Это такая традиция у магглов.

Гермиона подумала, а не сказать ли ей что-нибудь еще, чтобы он еще долго не отходил от нее.

Но он грубо развернул девушку к себе и впился в нее взглядом. Она могла поклясться, что его глаза светились.

— Это костюмы, профессор, — повторила она, моргая. — О чем вы подумали?

Он рывком убрал руки с ее плеч, и она тут же почувствовала горечь оттого, что не чувствует больше его прикосновений.

Профессор поспешно ушел на кухню, и она последовала за ним.

Он сам включил свет, и теперь все было в оранжевых бликах от абажура. Снейп быстро написал что-то на серой бумаге, потом показал ей:

«Я решил, что что-то произошло, увидев волшебников на маггловской улице».

Она поняла, о чем он. Она читала, что когда благодаря маленькому Гарри Вольдеморт умер, маги выходили на улицы и ликовали, несмотря на закон Необнаружения.

— На Хэллоуин дети надевают костюмы разных страшных персонажей и ходят по домам, выпрашивая сладости. В этот день устраиваются маскарады. Многие магглы и не знают, как появился этот праздник.

«Я напугал вас?» — написал он тут же.

— Нет, совсем чуть-чуть. Вот торт жалко.

У входной двери липким месивом лежало купленное ею угощение. С помощью волшебства она убрала сладкие ошметки, вздыхая, что праздник уже не получится.

— Его не удалось спасти. А так хочется есть.

Он хмыкнул, жестом приказал ей сесть и не мешать.

Грейнджер соврала: она не была голодна. Гермиона еще сама не совсем поняла, почему выдумала причину, чтобы остаться. Вернее, она боялась задуматься об этом. Снейп вытащил из холодильника заготовленное ранее мясо. Ловко разрезал его на четыре части. Завернул каждый в большой зеленый лист, от которого исходил мускусный запах. Грейнджер была уверена, что ничего подобного не покупала. Отложив мясо в сторону, он занялся овощами. Его движения были легки и отточены. В какой-то момент Гермиона почувствовала, что входит в транс и уже не в силах отвести глаза от его пальцев, очищающих сельдерей, от не по-мужски изящной кисти, в полном единении танцующей с ножом.

Все-таки она уснула и не успела уследить, когда на столе появилось приготовленное мясо с овощами. Похвалив хозяина дома, что все очень вкусно, он больше не проронила ни слова, боясь поднять глаза на профессора. Она безумно желала, чтобы он опять прижал ее к себе. Осознав до конца свои мысли, она закашлялась. Снейп молча поставил перед ней стакан с водой. 


— Спасибо, профессор, — поблагодарила она, когда дыхание пришло в норму. — Я пойду.

Она положила перед ним, прежде увеличив, стопку газет, а зельевар протянул ей полностью исписанный лист со списком книг. 


Гермиона поспешно попрощалась и уже не появлялась в этом доме, прислав книги с обыкновенным маггловским курьером. 


Снейп ни разу не пожалел об отсутствии в своей жизни мисс Грейнджер. За пять последующих лет у него побывало не более трех гостей. Несколько раз приходила МакГонагалл, долго и нудно пыталась извиниться за свое отношение к нему после смерти Дамблдора. Вначале зельевар не мог, а потом не хотел ей объяснять, что ему до бороды Салазара ее извинения. Радуясь, что может и не отвечать, он делал вид, что внимательно слушает, а сам перебирал в голове составляющие зелий. Когда к концу года он смог говорить, хоть и шепотом и мало, зельевар научился не афишировать вновь приобретенную способность. Это оказалось удобно, когда в дом наведывалась мадам Помфри и начинала критиковать, что в комнатах слишком темно, что он никогда не проветривает их.

Он остался в этом доме. Жизнь потекла своим чередом. Он был неплохим зельеваром и мог заработать себе на жизнь. Вот только никакого Северуса Снейпа уже не существовало, на смену ему пришел молчаливый мистер Смит.

В один из вечеров Тисовая улица, всегда тихая и степенная, снова заполнилась детьми в костюмах. Зельевар уже не удивлялся тому, как магглы встречают Хэллоуин. Стук дверь нарушил его планы на тихий вечер за неспешным чтением журнала с бокалом вина. 


Каково же было его изумление, когда вместо очередного клиента он увидел молодую красивую женщину с круглой коробкой в руках. Снейп не сразу узнал в незнакомке мисс Грейнджер. Он махнул гостье, приглашая в дом.

— Я не помешала вам? — уверенным голосом спросила она вместо приветствия.

«Не думаю, что, получи утвердительный ответ, вы бы ушли».

— Вот я с тортом... Как обычно, — добавила она, усмехнувшись.

«А она изменилась, и не только внешне».

Молодая женщина вошла на кухню и неожиданно спросила:

— У вас есть вино?

Получив утвердительный кивок, она по-хозяйски схватила нож и разрезала ленточки.

— Вот! — засветилась она, радуясь, словно ребенок. 


Еще два часа назад она собиралась домой, думала, что приготовить для гостей, что для этого купить, как поставить стол, какие выбрать салфетки: то есть о том, о чем ей совершенно не хотелось задумываться.

В бакалее она наткнулась на торт «Очарование любви». Именно тот, который она купила в тот вечер. Если честно, название она заметила, уже оплачивая его, надеясь, что профессор просто не будет рассматривать коробку. Воспоминания о его руках заставили ее изменить все планы, вопреки тому, что дома ждет заботливый муж, а на ужин придут друзья. Сейчас она могла не обманывать себя: она хотела его увидеть. И она не убежит трусливо, как тогда. Ей надо разобраться в том чувстве, которое она так старательно прятала пять лет. Возможно, в восемнадцать ей не хватало ласки, и она все себе выдумала. 


Он внимательно следил, как молодая женщина разрезала торт, поставила тарелки и бокалы на стол. В ней не осталось той детской робости, которая так выводила его из себя. Не было тех щенячьих глаз, которыми она смотрела на него, когда делала что-то, чего он не просил.

— Профессор, — она пододвинула ему тарелку с куском торта, а он разлил по бокалам вино, которое еще совсем недавно хотел выпить один.

— За встречу, — не подумав как следует, произнесла она тост.

Он усмехнулся.

— За встречу, мисс Грейнджер, — шепотом, чтобы не нагружать связки, сказал он.

— Уже три года как миссис Уизли, профессор, — чтобы скрыть удивление от того факта, что он может говорить, заметила она.

«Стоило ожидать».

Он отпил чуть-чуть вина, наблюдая из-под опущенных ресниц, как мантия приоткрывает изящную женскую ручку, как алые губы касаются бокала.

— Это хорошо, что вы не переехали, профессор.

Он не мог не заметить горечь в ее словах. От одного бокала она явно расслабилась, откинулась на спинку стула, изящным движением убрала упавшие локоны с лица.

«Она изменилась».

Он подлил ей еще вина, любуясь ею. Она была словно фарфоровая фигурка: красивая и хрупкая. Скорее всего, редко бывает на свежем воздухе, судя по ее белой, скорее, прозрачной коже. Не съев ни кусочка, она потянулась к бокалу, но передумала. Снейп почувствовал, что это его огорчило. Он не думал ее спаивать, но она сама пришла в его дом, так и не объяснив зачем, значит, небольшая надежда у него была.

— У вас жарко, — она встала, чтобы снять мантию.

Что ж, он опять ошибся: свободный джемпер не мог скрыть небольшой животик: она ждала ребенка. Молодая волшебница потянулась к бокалу, но зельевар перехватил ее руку.

— Вам нельзя!

Ее карие глаза вспыхнули: она рассердилась.

— И вы туда же, профессор?! Мне ничего нельзя: ни работать, ни аппарировать, ни выпить, ни думать наконец, — сорвалась она. — Рон хотел бы, чтобы я неотлучно находилась дома, готовила, убирала, стирала, штопала... Что там еще делают хорошие жены?! — она спохватилась, что сказала много лишнего: — Извините, профессор. Совершенно не хотела выливать на вас свои проблемы.

«Разве ты не за этим пришла?»

— Профессор, случалось ли вам понимать, что люди пытаются сделать из вас нечто, что хотели бы видеть рядом с собой? — не увидев реакции Снейпа, она продолжила: — Он хочет сделать из меня вечно рожающую самку в передничке. Вы понимаете меня?

— Нет. Я всегда считал, что инстинкт материнства присущ любой женщине.

Она громко выдохнула.

— Я хочу свободы, хочу быть тем, кто я есть.

«Она несчастна в браке».

— Вам лучше вернуться домой.

Она поджала губы.

— Вы правы.

Он опять не смог отвести глаза, наблюдая, как она накидывает на себя мантию, как тонкие пальцы ищут застежку на груди. Снейп тоже встал, намереваясь проводить ее.

— Где мне найти хорошее место для аппарации? — спросила она отстраненным голосом.

— А вам можно? — искренне поинтересовался он.

Молодая волшебница фыркнула, переступая порог.

— Это все-таки не болезнь, профессор. Беременность не делает меня ущербной.

— Нет, так не пойдет! — «Вы выпили». — Где вы живете?

— В Годриковой Лощине.

— Вы аппарируете вместе со мной, — решительно заявил Снейп, прижимая волшебницу к себе, может быть, несколько крепче, чем это было нужно. Но чувствовать в своих руках молодое женское тело было приятно.

Когда они были уже на месте, он ощутил запах ее волос, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы не уткнуться в них носом.

Он осторожно убрал руки и только сейчас заметил, что она вжалась в него.

— Вам плохо?

— Нет, мне хорошо, — она подняла на него глаза, и у него перехватило дыхание от этого взгляда.

— Где ваш дом? — спросил он, чтобы она не почувствовала его замешательство.

— Увидите. Самое нелепое строение — это он, — она наконец отпустила его.

Он сделал шаг назад, к горькому сожалению миссис Уизли, но тут же взял ее за руку:

— Идемте.

Дом, действительно, был безвкусно выкрашен. Она увидела недоумение зельевара:

— Я же говорила.

Не успели они подойти к калитке, как входная дверь открылась, и к ним вылетела миссис Поттер.

— Гермиона! Что с тобой? Ты так бледна. — Разглядев сопровождающего миссис Уизли, добавила: — Что вы с ней сделали?

Впервые, получив упрек, Снейп растерялся: за пять лет он уже отвык от безосновательных обвинений.

— Как ты можешь?! — возмутилась его спутница. — Профессор помог мне добраться до дома. Если бы не он, меня бы раскидало по всей Англии, — она повернулась к зельевару. — Спасибо вам. Если бы не вы, не знаю, что бы со мной случилось сегодня.

«Спасибо вам».

На шум из дома стали появляться люди, и Снейп, кивнув в знак прощания, аппарировал к себе домой.

Камин горел, но все равно было холодно, хотя это, скорее, от пустоты, что образовалась в его душе. Он бросился на кухню. На столе стоял недопитый бокал, и зельевар прикоснулся к тому месту, где, как ему показалось, остался отпечаток ее губ. Вино не согрело его. Он сел за стол, ковырнул ложкой так не попробованный им кусок. Торт оказался вкусным. Его взгляд уперся в название, золотыми буквами выведенное на коробке: «Очарование любви». К горлу подкатил горький комок, который не подсластить ни бисквитом, ни кремом.

Неожиданно влетела серая сова и бросила перед ним письмо. Рассчитывая, что это от заказчика, он неторопливо распечатал конверт. Он опять ошибся. 


«Профессор, мне бы не хотелось, чтобы вы считали меня совсем неблагодарной. Не стоит запивать даже самый вкусный торт вином. Вот я и подумала, что в следующий раз я обязательно принесу чай. Что я умею делать по дому хорошо, так это заваривать чай. Вы же не будет против чаепития с кусочком «Очарование любви?»