Волшебство ушло. Магические способности ослабевали постепенно, а волшебство исчезло как-то в одночасье. Хотя теперь уже и не вспомнить того самого часа.

Да, да, проклятое проклятие треклятой Беллатрикс. Еще и предсмертное. Последняя воля, к исполнению – обязательно. Такое на патронусе не объедешь.

Потерять магию просто больно: линия жизни на правой ладони, словно мозоль, натертая палочкой. Но потеря волшебства - нескончаемая пытка. Особенно, если рядом с тобой тот, кто Сектумсемпрой подстригает изгородь, а Энервейтом и Агуаменти приводит в себя жертв теплового удара: январь в Австралии самый жаркий месяц. Бытовые сложности - бытовая магия. Никаких чудес.

И не бередить бы рану, но со странным мазохистским удовольствием дважды в год – в январе и мае – неудержимо тянет на туманные берега. Будто в прошлое.

Старик Том, стоит отдать ему должное, способен пару раз в году пройтись тряпкой и очищающим заклинанием по шатким столикам. И спасибо ему огромное, что в честь визита знаменитостей не выдраивает «Дырявый котёл» до блеска. Так потерялось бы всё очарование этой дыры. Да сама мысль о выдраенном до блеска котле – неуместная, горькая. С привкусом местного пойла. В январе Гарри и Гермиона пьют глинтвейн, а Рон – Огденское. В мае, не сговариваясь, выбирают огневиски и не чокаются. И пойло, и заведение – дрянь. И, тем не менее, хорошо: некоторые вещи не меняются.

Гермиона не любит рассказывать о семье, но когда отмалчиваться не выходит, врет без зазрения совести:

– Нормально. В порядке. Да, небольшая лаборатория. Нет, ничего запрещенного. Но на всякий случай, дела ведем через посредников. Нет, нового имени по понятным причинам не назову. Нет, мне пора бежать. Да, в мае…

Она не говорит, что муж до последнего времени варил только кофе. Для себя. А потом ему врач кофеин запретил – гипертония. В подвале, так и не переоборудованном в лабораторию, киснут, тухнут, плесневеют ингредиенты, а за волшебную палочку супруг берется, когда подравнивает чертовы кусты во дворе. Заклятия, впрочем, получаются отменные, как и прежде. Но волшебство ушло. Провалилось сквозь землю.

Их посиделки с ребятами раз за разом всё короче – Гермионе не терпится…

Промозглое начало года. Покосившиеся статуи скорбящих ангелов плачут стаявшим снегом. За могильные камни уцепились клочки белесого тонкого пледа. Тусклая пакля травы, жирная чернота земли. Этому неухоженному кладбищу не хватает торжественности, и роскошные темно-бордовые розы смотрятся нелепо, чуждо. Сама Гермиона тоже чужая, уже никак не связанная с похороненным прошлым. И глупая – зачем она приходит? Для пущей патетики осталось лишь припасть лбом к надгробию.

Здесь зарыто волшебство. На камне несколько строк: о сильном, умном, бесстрашном человеке, которого Гермиона любила бы, будь он жив. Тот, другой, заокеанский, не умерший, с отвратительными рубцами на шее, свел волшебство в могилу. И теперь оно покоится здесь.

Муж ненавидит розы и все оттенки красного, поэтому не приходится ломать голову над тем, какие выбрать цветы. Позже она обязательно поведает ему о темно-бордовом букете, о черном камне в веселеньких слюдяных прожилках и плевках снега – распалит его раздражение до полноценной вспышки гнева, чтобы схватился за палочку.

Действительно, пора… бежать…

Перед уходом Гермиона проводит кончиками пальцев по надписи на могильной плите:

«Северус Тобиас Снейп

09.01.1960 - 02.05.1998

Назло смерти»

Перечитывает несколько раз. Пока не поверит.