«Ну что же она в нём нашла?
Он ведь такой некрасивый, да что там — настоящий урод, и брюзга ужасный, и бедный, как церковная мышь, и скучный. Он так любит отравлять людям жизнь и зелья любит, а больше, наверное, ничего. Его старый грязный дом в тёмном Паучьем тупике и воров-то не видал на своём веку: да, грабители — и те не суются в этот ветхий сарай. У него совсем нет друзей, никому он не нужен, зато ненавистников — толпа, и как он ещё выдерживает, вот это хороший вопрос. Так выходит, что он всю жизнь кому-то что-то должен, даже если этот кто-то — его первая любовь, которая вдобавок ещё и умерла много лет назад. А он всё равно ей должен, и старается, как может, но на благодарность рассчитывать не приходится — скорее уж на очередные грубости и неприязнь.
А она... да-да, вот она, она так старательно раскинула сети, и всё это как будто бы невзначай и между делом... но он не дурак! Он не слепой! Нет! Ей явно что-то нужно. Но что?
А если и предположить, да, это глупо, но всего на мгновение... может быть, она на самом деле... Нет. Да нет же! Он ведь такой... да, всё понятно. Все и так знают, какой он.
Но что же она в нём нашла?
— Профессор Снейп...
Он резко обернулся — всё как обычно, открыто и ясно смотрят на него карие глаза мисс Грейнджер. Такое по-детски бесхитростное личико, нет, она совсем недавно была его ученицей, не так-то просто привыкнуть к мысли, что они теперь коллеги. Коллеги! Годы идут... Ей уже двадцать, этой молоденькой девочке с пышными каштановыми волосами, а ему сорок. Хотя какая разница, если он уже много лет ощущает себя по-настоящему старым и разочаровавшимся в жизни? Тридцать восемь, или сорок, или даже сорок пять — как будто бы что-то меняется, кроме чисел...
— Ну что ещё, мисс Грейнджер?
Если бы только её задевали его выпады, или насмешки, или холодный тон, или его гордость — выражение лица «не-троньте-а-не-то-худо-будет»! Так нет же, она только смотрит доверчиво и простодушно и продолжает вести себя как ни в чём ни бывало.
Сейчас наверняка попробует выспросить о том, как ему понравился её подарок на Рождество. Как понравился, как понравился... А никак не понравился, мисс Грейнджер. Что это за мода такая — подарки дарить! Глупости это. Имеет он право не открывать полученный от неё свёрток? С пышным блестящим бантом, вот гадость-то...
— Понравился Вам мой подарок?
— Жаль Вас разочаровывать, мисс Грейнджер, но...
Ничего не жаль. Это она должна сожалеть о том, что лезет в его жизнь — зачем, спрашивается? Пусть со своей разберётся для начала. А впрочем... и чего там разбираться-то? И так всё понятно. Ох, грехи наши тяжкие...
— ... но я его не открывал.
— Вот как! Ну что же, думаю, у Вас ещё будет время посмотреть.
Нет, вы только взгляните, как она улыбается. Ей явно что-то нужно. Он готов об заклад побиться, если угодно. И пусть не пытается ввести его в заблуждение, поглядывая ласковыми карими глазами из-за полуопущенных ресниц. Так, минуточку. Ласковыми? Он что, так и подумал — ласковыми? Нет, ну это уже ни в какие ворота. Посмотрите, эта девочка его с ума сведёт. Уже сводит!
— Дорогие мои, я подумал — почему бы вам обоим не подать пример ученикам?
Так, а это ещё что такое? Очередная гениальная идея Дамблдора? Ещё ничего не понятно, но уже страшно. Так всегда и бывает, когда на лице директора играет такая многообещающая улыбка.
— Простите..?
— Пора бы уже начинать танцы, вы не находите? Северус, ты мог бы пригласить Гермиону. Как тебе нравится такая идея?
Как Вам нравится мой подарок? Как тебе нравится моя идея? НИКАК. Ему ничего не нравится, он устал от их назойливости, от дурацких идей, от ненужных подарков. Он хочет уйти. Рождественский бал — это глупая затея. Кому он вообще нужен? Ну, кроме учеников, разумеется. Да никому, правда же? Ну конечно.
А вот мисс Грейнджер... то есть профессору, разумеется, профессору Грейнджер... так вот, ей идея очень даже нравится. Она от неё в восторге, это заметно. И именно поэтому он не собирается приглашать её на танец. Просто побережёт её нервы и здоровье в целом. А то как бы сердечко не прихватило от радости.
Так, что это такое? Дамблдор слишком настойчив, честное слово. Есть ли границы у его беспардонности? Нет? Ну что же, он всегда подозревал что-то в этом роде. Сам не понял, как всё произошло, но вот они уже танцуют посреди зала. Слава Мерлину, мало-помалу туда же выходят и другие пары, а значит, скоро можно будем потихоньку скрыться. Ну не любит он танцевать. Ненавидит. А если совсем честно, то не очень-то и умеет.
Но странное дело, Грейнджер как будто бы ничего и не замечает. Устроила маленькие прохладные ладошки на его плечах, улыбается безмятежно своим потаённым мыслям и легко, невесомо перебирает ногами в такт музыке. Да так, что от него и усилий-то никаких не требуется. Он уже почти верит, что сносно умеет танцевать. Умеет хорошо танцевать... он? Вот же глупости. Никогда не умел, а тут вдруг... А тут вдруг такая безмятежность нахлынула.
— Ну вот видите, не так уж страшно, профессор Снейп.
Что-о? Что она себе позволяет?
— Я тоже рад, что Вы не боитесь, мисс Грейнджер. Профессор Грейнджер.
Нет, ну что это такое? Хоть бы раз обиделась, или отвернулась — в общем, хоть бы раз оставила его в покое. Как же, размечтался. Знай себе улыбается, назойливая девица. Что бы такое сделать, чтобы...
— Ай! Мисс... профессор Грейнджер! Вы наступили мне на ногу!
— Я?!
— Вы! Кто же ещё?
— Я не наступала! — вот упёртая девчонка. Ещё и спорит, вы посмотрите на неё. Он что же, совсем идиот? Нет, поставим вопрос иначе. Она что же, его за идиота принимает?
— Наступили!!!
— НЕТ!
Так, отлично. По крайней мере, они больше не танцуют на виду у всех. Это хорошая новость. Плохая новость: теперь они у всех на виду препираются.
— Что за шум, а драки нет?
Господин директор, однажды я Вас убью. А если бы я мог испепелять взглядом, Вас бы тут давно уже не стояло. Вы бы пали смертью храбрых лет этак ... дцать назад. Считайте, что Вам повезло.
Что это он так на меня смотрит? Он же не может читать мысли, нет. Исключено. Это я тут мастер легилименции, а не этот старый... ммм, пожалуй, продолжать не стану. Бережёного Мерлин бережёт.
— Друзья, куда это годится — ссора в Рождество?
— Альбус, я приму к сведению Ваше замечание. Мы с профессором Грейнджер отложим нашу ссору до дня Святого Патрика.
— Вы что, ирландец?!
Глупая девчонка, и чего она вылупилась? Н-да, вот прилепилась к человеку, а сама даже его чувство юмора оценить не может. И как с такой жить? Ужас какой-то... СТОП. Жить?! Он что, так и подумал — жить? Нет, Мерлин побери, он точно сходит с ума.
— Вы что, шуток не понимаете, мисс... профессор?
— Так-так, дорогие мои... — честное слово, убил бы Дамблдора за эти его благостные улыбочки и смешки в бороду!!! — Дорогие мои, я прошу вас покинуть помещение.
— Что?!
— Не кипятись, Северус. Пойдите проветритесь, тебе это пойдёт на пользу, а заодно извинишься перед профессором Грейнджер.
Вы посмотрите на Грейнджер, едва не закричал Северус. Вы только посмотрите, Альбус!!! Она только этого и добивается, это же видно. Такой счастливой улыбки я не видел много лет! Ну разве что у Поттера, когда он окончил обучение зельеделию...
— Что Вам от меня нужно, мисс... профессор Грейнджер? Чего ради Вы испортили мне Рождественский бал?
— Я не портила.
Вы только взгляните, какая ангельская улыбка. Ррр, убил бы. Всех убил бы.
— Вот как?
Этот тон удаётся мне лучше всего, с гордостью подумал он. Ученики от него падают в обморок. Чем тише — тем страшнее. Иногда даже кое-кто из преподавателей проникается моментом. Кое-кто, да. Но не эта малолетняя...
— О чём Вы сейчас думаете, профессор Снейп?
... маньячка, которая его уже порядком достала.
О чём он думает? Ну, скажем, о том, как бы оказаться сейчас подальше от неё. Очень уж настойчиво она сейчас заглядывает ему в глаза... А это что такое? Зачем это она его за руку взяла?
Нет, вопрос неверный. Тут напрашивается другой: почему это он свою руку не убирает?
— О том, что мне пора идти, мисс... профессор Грейнджер. Много дел, знаете ли... Хотя откуда бы Вам... Ну, в общем, всего доброго...
Ну наконец-то. Наконец-то можно уйти в родные подземелья, расслабиться за бокалом огневиски и...
— ... и может быть, отпустите мою руку, профессор Снейп? Или...
О нет, мысленно застонал он. Как можно быть таким идитом! Вы взгляните, как у неё загорелись глаза. Явно что-то задумала. Интересно знать, что.
— Или Вы хотите, чтобы я составила Вам компанию? Да? Да?
— Ну что — да?
Она ещё и подпрыгивает. Как ребёнок. А он такой старый. Ну совсем не для неё, правда?
— Куда вы так торопитесь?
— К себе в комнаты! О, кстати... как раз посмотрю в тишине Ваш подарок...
Это была его тактическая ошибка. Фатальная, между прочим. Ну кто его за язык тянул! Идиот! Тысячу раз идиот! Мерлин подери!!!
— Мой подарок?
Нет, ну как у неё глаза сияют, а? Красивые такие глаза...
— Знаете, профессор Снейп... Пойдёмте вместе смотреть мой подарок. Я пригляжу, чтобы Вы его обязательно открыли!«
— Чем ты занят? Ооо... неужели пишешь мемуары? — тёплая ладошка легла на плечо, и Северус обернулся. Гермиона с любопытством заглядывала в его записи, смешно вытянув шею.
— Не совсем.
— А что тогда? На научный труд это не очень-то похоже... — она подцепила пальцами один из листов из середины внушительной стопки, перебралась на колени к мужу и принялась читать вслух: — «... а на следующее утро он снова спросил себя: „Ну что же она в нём нашла?“ и проклинал Рождество, и балы, и Дамблдора, и подарки, а больше всего — молоденьких девочек с сияющими глазами. Как раз одна такая лежала теперь в его постели, спала, свернувшись в очаровательный тёплый клубок и разметав по подушке душистые каштановые локоны...» Ммм, а ты романтик! И что это вообще такое? Ты пишешь любовный роман?
— Отдай немедленно! Гермиона!!!
— Ну хорошо, хорошо. Только не сердись. И не смей на меня вопить... а то больше не увидишь в своей постели никого очаровательного... с душистыми локонами...
Она засмеялась, откинув голову назад, и Северус с наслаждением зарылся лицом в пресловутые душистые локоны.
The end
|
