Он был старше ее.
Она была хороша,
В ее маленьком теле гостила душа…

Слова одной маггловской песни.



Кофе был таким крепким, что хрустело за ушами. Собственно, Северус и не знал, зачем пьет эту бурду. Какой прок? Следовало спуститься в лабораторию, взять колбу с успокоительным… И что потом?

Она не вернется.

Она не придет, да, не придет.

Все произошло слишком быстро. Началось из-за пустяка, как это обычно и бывает. Скандал - вечная семейная драма. Хлопанье дверьми. Слезы с ее стороны и приглушенные ругательства - с его. Потом, не выдержав, она распахивает дверцы шкафа, сгребает все свои вещи в охапку… и чемодан… Северус особенно ярко запомнил, как яростно щелкнул его замочек. Даже как будто клацнул зубами. Это клацанье поставило жирную кляксу на их отношениях. Конечно, ОН - не она - мог бы воспользоваться очищающими чарами, и просто стереть неприятный момент из памяти. Всего-то! Работы на несколько минут, не больше. Уничтожить все их совместные снимки, убрать с глаз или выкинуть вещи, которые хоть как-то были связаны с ней. А после - самое главное, безжалостно уничтожить все воспоминания о Гермионе Грейнджер. О цвете ее кожи, аромате волос, нежных пальцах, о ямочках на щеках, когда она улыбается…

Но Северус прекрасно понимал, что у него не хватит смелости.

Нет, надо все-таки спуститься в лабораторию и взять эту гребанную колбочку с успокоительным!

Вот мерзавец! Нет, каков мерзавец!

В эту минуту Северус больше всего на свете ненавидел себя.

За свою слабость, из-за которой он не мог выкинуть эту вздорную девчонку из жизни. Раз, и все!

Он ненавидел себя за вспыльчивость, которая поставила крест на их семейной жизни. Трудно сказать, была ли она счастливой. Разница в возрасте не давала им мыслить одинаково. Он всегда оказывался на шаг впереди, может, поэтому Гермиона и выбрала его?..

Его! Почти что старика!

Его! Бывшего Пожирателя со свежей, всегда свежей, Черной меткой на предплечье. Эту отметину не могли стереть никакие заклятья, отвары и примочки. Она до кости въелась в него и, как самостоятельный организм, иногда проявляла характер — тупой болью, легким покалыванием или, как сегодня, ледяной волной раздражения.

Ну почему он не справился со своими эмоциями?

Как мальчишка! Так поступал только Поттер, что старший, что младший…

Северус поморщился. Тема «Поттер» была, можно сказать, запретной. Она, как нарыв - чуть надавишь, и уже полился гной, издавая удушающее зловоние. Гермиона за своих друзей готова была драться, словно разъяренная тигрица перед смертью, дышащей в лицо. Это не могло не восхищать. Но откровенное противопоставление его, Северуса, какому-то Поттеру, было неприятно.

Северус сделал маленький глоток кофе и откинулся на спинку кресла, в котором сидел.

Удивительно то, что Поттеры (оба), несмотря на то, что Северус ненавидел их всем своим существом, тесно переплетались с его собственной судьбой. Они, как репьи, надежно прицепились к одежде. И главное — не оторвешь! Он бы и рад, но ведь НЕ ОТОРВЕШЬ!

Его первая любовь ушла к старшему Поттеру, вторая — к младшему. В том, что Грейнджер (уже не Гермиона, и так было легче), отправилась к Г… Поттеру, Северус не сомневался.

А к кому же еще?

Северус зарычал и едва удержался от того, чтобы не опрокинуть стоявшую на изящном кофейном столике чашку.

Хотелось кричать, ломать и крушить все вокруг. Но это не поможет ее вернуть. Это не изменит его отношения к Поттерам. Это не изменит его отношение к своему сегодняшнему, и, необходимо отметить, просто отвратительному поведению. Он, взрослый мужчина, почти старик, позволил чувствам взять над собой верх!

Стыдно! Мерлин, как стыдно!

Единственная женщина, которая понимала его, которая была готова закрыть глаза на его прошлое — и ушла.

Осел!

Чашка все-таки полетела на пол. Мягко опрокинувшись на ковер, на котором тут же начало расползаться чудесное пятно, она напоследок укоризненно звякнула.

Северус спрятал лицо в ладонях. Крепко прижав руки к лицу, так, что перед глазами поплыли круги, он молча приказал себе.

Приказ не подействовал. В душе ничего не шевельнулось, и сердце, по обыкновению, не заныло.

Попробуем еще раз:

- Ты, гребаный, старый ублюдок! - сказал он приглушенно, по-прежнему не открывая глаз. - Ты немедленно подорвешь свою задницу и пойдешь к ней, попытаешься вернуть ее, слышишь?

Северус помолчал, прислушиваясь к своим ощущениям. Тело не протестовало, нет, но разум — он твердил, как сумасшедший, он говорил о Поттере.

На раздавшуюся возню в углу комнаты Северус не обратил внимания.

— Тебе нет дела до этого убл… до Поттера, ясно? Гермиона взрослая, рассудительная девушка, к тому же, вполне самостоятельная! Она самостоятельно выбрала себе друзей, и не с твоим умом ее судить… Ты понял?

- Я рада, что ты по-прежнему высоко ценишь меня, Северус, - внезапно, до боли знакомый голос и легкий смешок заставили его отнять ладони от лица и с нескрываемым удивлением посмотреть на полу-призрака, полу-девушку, стоявшую на пороге комнаты.

Это была Гермиона.

- Ты, - прохрипел он, - вернулась?

Северус как будто оцепенел и неверяще смотрел, как она легкой походкой приблизилась к нему. Как неуверенно, будто сомневаясь, положила руки ему на плечи и, заглянув в глаза, спросила:

- Я - да. А ты?

Он мягко провел ладонью по ее щеке, будто желая удостовериться, что это не призрак и не плод его воспаленного ума.

- Ты простишь меня когда-нибудь?

Гермиона в ответ лишь мягко улыбнулась:

— А у меня есть выбор?

- Да, - вновь переходя на хрип, произнес он, - ты…

- Шшш! - она приложила палец к губам. - Надеюсь, ты не забыл - я умная и самостоятельная. И еще, я способна сама выбирать себе друзей.

- И, - Северус облизнул пересохшие губы, - кого же ты выбрала?

- Тебя, - ее шепот утонул в поцелуе.

Он не был уверен, что это лучший финал для их утренней ссоры. Прежде надо было серьезно поговорить, расставить все точки и, по возможности, запятые. Нужно было потребовать… Нет, не так. Лучше взять Непреложный обет о том, что она никогда больше не заговорит о Поттере и не переступит порог его дома…

Мысли закручивались спиралью и таяли на ее губах, сладких, как мед.

Он подумает об этом после. Они обязательно поговорят, но потом. А сейчас он может забыть об этой гребанной разнице в возрасте и хотя бы постараться не думать о Поттерах. Его вечных репьях на подоле мантии.

- О чем ты сейчас думаешь? - спросила она минуту или вечность спустя. Ее карие глаза потемнели и смотрели с обожанием.

- Я… - он растерялся. Было невероятно приятно обнимать ее, такую хрупкую и такую родную, ощущать дурманящий запах волос, тонуть в доверчивом взгляде и мечтать лишь об одном - чтобы это продолжалось как можно дольше.

Слава Мерлину, есть в нашей жизни и счастливые моменты. Иногда они измеряются секундами, иногда, как тягучая карамелька, подслащивают наши будни долгими часами. Северус не знал, сколько продлится это легкое ощущение, сравнимое, разве что, с крыльями, хлопающими у тебя за спиной.

- Я думаю о том, как сильно тебя люблю, - и это было правдой. - И, клянусь, буду думать об этом всю жизнь, если ты мне позволишь.



Гермиона некоторое время заворожено смотрела на него, затем, помедлив, кивнула.

Она сидела у него на коленях, жестких и не привыкших к такому обращению. Целовала тонкие губы, которые, казалось, были созданы лишь для того, чтобы саркастично улыбаться. Она разглаживала пальчиком глубокую морщинку на лбу, которая тут же возвращалась на место. Она мирилась с тем, что никогда не будет для него так же интересна, как новое сверхсложное зелье. Что всегда была для него проста и бесхитростна, как раскрытая книга, которую он читал небрежно, с ленцой, загибая уголки страниц… В отличии от ее друзей, которые часто находили Гермиону немного «заучкой».

В этом был весь Северус Снейп. Некоторые его ненавидели, некоторые любили, но никто не мог оставаться равнодушным.

Он мог на нее кричать, мог обнимать и шептать на ухо, что никому не отдаст, он мог ударить ее и выставить вон, но она неизменно возвращалась бы обратно.

Любила ли она его?

Если только можно любить человека, который старше тебя на двадцать лет…

Но она была привязана. К нему, к этому странному, слишком мрачному для молодой девушки дому. Она не могла жить без того, чтобы проснувшись рано утром и, еще лежа в постели, не прислушаться, как он где-то там, на кухне, гремит сковородкой и честно пытается приготовить завтрак. Потому что ЕГО ОЧЕРЕДЬ. Он надежный. Он не потеряет голову из-за квиддича и никогда не дочитает Пророк до конца - только самое главное. Гермиона не знала почему, но ей это нравилось. Может, глупость, но безумно нравилось.

Она почти привыкла к тем странным личностям, которые иногда появлялись у них за столом в обеденное время. Все они были из прошлого. Из того, о котором Северус говорил неохотно, выплевывая слова и морщась, как от зубной боли. И она не винила его в этом… Утром, когда Северус, будто стесняясь, спешно натягивал на себя рубашку, Гермиона украдкой рассматривала его метку. Украдкой, потому что знала, как больно ему от чужих взглядов… Это было что-то, настолько личное и спрятанное так глубоко, что даже она, делившая с ним дом, постель, еду, не имела права спрашивать. И она послушно молчала. Было достаточно тех коротких, брошенных украдкой, взоров.

Мечтая о будущем, она неизменно представляла его молодым. Но каждый день, проведенный в его обществе, говорил о бесполезности ее надежд. Северус старел с каждым днем все больше и, хотя не говорил об этом, заглядывал в будущее с не меньшей опаской, чем она. Он был раздражителен и груб, иногда он любил ее, иногда — ненавидел.

Да, он такой, и ей либо придется смириться с этим, либо просто уйти. Он не будет возражать. Может быть.

Гермиона положила голову ему на грудь и прислушалась к стуку сердца.

Северус был таким родным и надежным… Ее Северус. Только ее.