— Северус, мальчик мой, не беспокойся ты так. Прошло уже полтора года, как я примерил то кольцо, и, как видишь, благодаря твоим стараниям, до сих пор жив и, можно сказать, здоров, — примирительно увещевал зельевара Дамблдор.

— Нет, директор, Вы НЕЗДОРОВЫ! — раздраженно прошипел тот в ответ. — Да, зелье, которое я Вам постоянно варю, сдерживает распространение проклятья, но этого недостаточно. А если меня убьют, Вам же никто не сможет его приготовить, и Вы умрете! Вы же знаете, что для избавления от проклятья, я должен использовать в зелье сильные яды, пропорции которых еще надо испробовать. Кольцо Вы уничтожили, теперь я не могу даже приложить его к крысе и высчитать пропорции хотя бы так, — еле слышный голос мастера зелий так и сочился ядом. — У меня нет ни возможности экспериментировать, ни права на ошибку. Ну, зачем Вы уничтожили кольцо?- закончил зельевар тоном, которым он обычно спрашивал Лонгботтома о причине взрыва очередного котла.

— У меня не было другого выхода.

В ответ Снейп лишь скептически изогнул бровь и что-то неразборчиво фыркнул.

Больше ни Гермиона, ни Гарри услышать не смогли: Дамблдор и Снейп, пройдя мимо закутанных в мантию-невидимку студентов, зашли в кабинет директора. Гарри судорожно стянул мантию-невидимку и посмотрел на окаменевшую от ужаса Гермиону.

— Директор попал под смертельное проклятие. Мы должны ему помочь, — прошептал Гарри, боясь нарушить тишину.

— У меня идея, пошли в библиотеку.

— Но ведь уже одиннадцать вечера! — возмутился парень.

— Ну пожалуйста, на минутку, я помню, что видела одну книгу в Запретной Секции, которая может нам помочь вылечить его. Только заглянем в нее и все. Пожалуйста!

— Хорошо, — неохотно согласился Гарри, зная, что «минутка» и «библиотека» для Гермионы понятия несовместимые. Но ради того, чтобы помочь Дамблдору, он был готов сидеть в библиотеке всю ночь напролет.

Книга нашлась на удивление быстро.

— Я же тебе говорила, смотри,- возбужденно прошептала Гермиона, открывая перед Гарри огромный пыльный фолиант.

«Петля времени — мощное заклинание используется вместе с зельем (со следующим рецептом). Придумано Хельгой Хаффлпафф. Служит для решения трудноразрешимых за один день задач. Сама Хельга применяла это заклинание для испытания медицинских зелий. Для излечения тяжелораненых или попавших под смертельные проклятия, она входила в петлю времени, успевала провести исследования и найти нужный состав зелья. Петля давала ей возможность не только уложиться в отведенный срок и подобрать нужные пропорции но и, в случае неудачи и смерти пациента, вернуться на следующее утро в начало уже прожитого дня неограниченное число раз. Для всех остальных „повторения дня“ не существовало. Действие начинается через 6 часов после произнесения заклинания и употребления зелья».

Гермиона внимательно прочитала все объяснение, отметив для себя, что перед произнесением заклинания, а также перед употреблением зелья, нужно четко сформулировать задачу, для решения которой создается «петля времени». Быстро списав рецепт, старшекурсники покинули библиотеку.

Уже в гостиной Гриффиндора, чувствуя, что не сможет уснуть, и решив использовать это время с пользой для приготовления зелья, Гермиона выпросила у Гарри мантию-невидимку. Захватив с собой набор для зельеварения и необходимые ингредиенты, Гермиона устроилась в туалете плаксы Миртл. К полуночи зелье было готово.

«Хочу окончательно вылечить директора Альбуса Дамблдора от смертельного проклятия кольца», — четко сформулировала она свое желание и произнесла следом длинное заклинание, совершая необходимые движения палочкой. Яркий свет окутал Гермиону. Она приблизилась к готовому зелью и почувствовала законную гордость своими знаниями. «Все учителя говорят, что я очень способная, а профессор Снейп только и делает, что придирается и критикует, игнорируя правильные ответы и идеально сваренные мной зелья. Он еще признает мои успехи в зельеварении. Хотя, для него это все равно, что признаться мне в любви. Вот пусть и признается», — пробормотала себе под нос девушка.

Мысли вслух не мешали ей отточенными движениями отмерить порцию зелья. Она сделала вдох и выпила.

Утро первого дня

Требовательные громогласные вопли голодного Косолапуса вырвали Гермиону из сна. На часах было только шесть часов утра, и она перевернулась на другой бок, чтобы подремать еще чуть-чуть до завтрака, но голодный с вечера кот не собирался мириться с поражением, и одеяло, отягощенное его весом, стало сползать на пол. Гермиона была вынуждена встать, чтобы накормить свое вопящее рыжее чудовище.

Приготавливая еду для питомца, девушка вспомнила события вчерашнего вечера. Подумав, она поняла, что зелье для директора она не приготовит в одиночку хотя бы потому, что не имеет ни малейшего понятия о каком кольце вчера шла речь, и какое именно проклятие угрожает жизни директора. Вздохнув и погладив Косолапуса, Гермиона направилась с покаянием к кабинету Дамблдора.

Стоя перед горгульей, девушка с мольбой смотрела на нее: пароля она не знала, а надеяться на то, что кто-то его знающий пройдет мимо в столь ранний час, было глупо.

Директор появился на пороге, как будто ожидал её.

— Доброе утро, директор, — смущенно произнесла Гермиона.

— Доброе утро, мисс Грейнджер, — улыбаясь, ответил директор, казалось, он читал мысли и настроение девушки как открытую книгу. — Вы хотите мне что-то рассказать, мисс Грейнджер? — после недолгой паузы ободряюще спросил он, чувствуя нерешительность ученицы.

После ее кивка, он жестом пригласил ее в кабинет.

— Профессор Дамблдор, вчера я случайно услышала Ваш разговор с профессором Снейпом. Я знаю, как Вам помочь. Я выпила зелье «Петли времени» и теперь смогу без риска для Вашей жизни готовить Вам зелья, пока Вы не избавитесь от проклятья, — выпалила Гермиона на одном дыхании. — Вы не могли бы, пожалуйста, убедить профессора Снейпа взять меня сегодня в ассистенты? Только на сегодняшний день, пожалуйста, — просительно закончила она.

— Хорошо, мисс Грейнджер, — директор внимательно посмотрел на нее, а потом пробормотал заклинание и провел около нее палочкой. — Очень интересно, — тихо заметил он себе под нос, в его глазах появились озорные огоньки.

— Мисс Грейнджер, почему Вы не рассказали мне о Вашем втором желании?

— Каком, директор? — растерянно спросила, сбитая с толку Гермиона.

— Вы не помните, что Вы еще пожелали перед тем, как выпить зелье? — заинтриговано поинтересовался Альбус.

— Нет, не помню, — потерянно покачала головой девушка. Она неосознанно закусила губу, пытаясь вспомнить малейшие детали вчерашнего вечера. «Я только подумала, что было бы хорошо, чтобы профессор Снейп признал мои успехи в зельеварении», — неуверенно пробормотала она.

— Да, и еще, чтобы он Вам признался в любви, — улыбаясь, добавил директор.

Щеки Гермионы вспыхнули. И она растерянно посмотрела на директора.

— Но я … не … — пробормотала она.

— Я сам за завтраком поговорю с профессором Снейпом о вашей совместной работе, так что сможете приступать к исследованиям сразу после еды.

— Спасибо, профессор Дамблдор, — смущенно ответила Гермиона.

* * *

На завтраке царило предпраздничное возбуждение: девушки обменивались рассказами о приготовленных маскарадных костюмах к балу на Хэллоуин; парни, о том, кого они пригласили. Гермиона вдруг вспомнила, что так и не успела купить платье на сегодняшний бал. «Хотя вряд ли у меня останется время и силы на танцы после приготовления зелья», — успокоила она сама себя.

— Прошу внимания, — заглушая разговоры, раскатами пронесся по залу голос директора, — Сегодня, в честь праздника отменяются уроки, а старшие курсы после обеда могут сходить в Хогсмид.

Последовавшие за этим подробности о бале Гермиона прослушала — она никак не могла прийти в себя от слов Дамблдора о своем втором желании. Позавтракав, девушка не спускала с директора глаз. Он, поймав ее вопросительный взгляд, кивнул.

Вдруг сзади раздался знакомый сердитый голос мастера зелий.

— Мисс Грейнджер, жду вас в лаборатории, поторопитесь, завтрак уже закончился, и я не собираюсь тратить на Вас свое время, — отрывисто, раздраженным шепотом распорядился зельевар и, резко развернувшись, удалился стремительным шагом. Мантия эффектно развевалась за его спиной.

— Вот упырь, не даст даже в выходной день в Хогсмид сходить, — прокомментировал Рон.

— Гермиона, а ты не ходи в лабораторию, ты же не обязана, — посоветовал Гарри.

— Не могу, это насчет услышанного вчера разговора, я буду помогать профессору Снейпу искать лекарство для директора, — шепотом ответила ему девушка и выскользнула из зала.

Дамблдор проводил ее лучистым взглядом и ободряющей улыбкой.

* * *

— Мисс Грейнджер, я не знаю, почему директор решил, что Вы можете мне помочь в разработке зелья. Я хочу, чтобы Вы знали, что в моей лаборатории Вы обязаны беспрекословно, повторяю, беспрекословно меня слушаться, не задавать глупых вопросов и не мешаться под ногами. Надеюсь, я ясно выражаюсь, мисс Грейнджер? — раздраженно прошипел зельевар, как только она вошла в его «вотчину».

— Да, профессор, — убито отозвалась Гермиона. У нее не получалось думать больше ни о чем, кроме разговора с директором. Этого просто не может быть, потому что быть не может! Да он вредный, противный, полный яда и сарказма, вечно придирающийся ко всем кроме слизеринцев, как же я могу его полюбить? Стоп! Ведь совершенно не обязательно, чтобы я его полюбила, главное, чтобы он признался мне в любви. Интересно, он вообще кому-нибудь признавался в любви? А, может быть, это все-таки не обязательно? Может быть, будет достаточно только сварить правильное зелье, Мерлин, пусть этого будет достаточно…

* * *

Дни шли за днями. Снейп повторял одни и те же придирки и был невыносим. Но хуже всего Гермионе становилось от ощущения полной невозможности вырваться из замкнутого круга.

Зелье в очередной раз было готово и заняло место в отведенном ему флаконе. Котел вымыт и стол убран. Девушка глубоко вздохнула и, подойдя к учительскому столу, еле слышно произнесла: «Профессор Снейп, для того, чтобы зелье подействовало окончательно (это не было ложью, но и говорить ему всей правды ей совершенно не хотелось) необходимо, чтобы Вы признались мне в любви. Вы не могли бы сказать только три слова: «Я Вас люблю», и я больше не буду Вас тревожить.

От подобной наглости Снейп застыл. «Эта гриффиндорка, еще и издевается», — пронеслось у него в голове.

С трудом сдерживая рвущуюся наружу ярость, он наклонился к девушке и язвительно прошипел, выделяя каждое слово: «Мисс, Грейнджер, я думаю, мне даже будет достаточно двух слов „Авада Кедавра“ для того, чтобы Вы меня больше никогда не потревожили».

Гермионе стало больно и обидно до слез. Не отдавая отчета в своем поступке, она собрала всю накопленную боль и раздражение и, направив палочку на зельевара, произнесла: «Империо!». Снейп дернулся и замер с остекленевшими глазами.

Скажите мне: «Мисс Грейнджер, я Вас люблю»,- приказывая это, она была готова расплакаться: заставлять кого бы то ни было признаваться в любви под «Империо», что может быть хуже?

«Мисс Грейнджер, я Вас, — зельевару удалось сбросить с себя заклинание подвластия, и он просто взревел, — НЕНАВИЖУ! Вы такая же испорченная, как и Поттер! Нет, Вы даже хуже! Вон из моего кабинета, и чтобы я Вас больше никогда не видел!»

Вылетевшая из лаборатории, Гермиона столкнулась с директором и своим деканом, прибежавшими в подземелье на сигнал о применении непростительного заклятия. Увидев растрепанную плачущую Гермиону, директор успокоился, он вспомнил их утренний разговор и, отпустив Минерву, повел успокаивать девушку к себе в кабинет.

«Я думала, что не может быть ничего хуже. Может. Это когда даже под „Империо“ тебе говорят, что ненавидят. Это так унизительно и больно!» — сквозь всхлипывания произнесла девушка.

— Ну зачем же Вы так, у Северуса просто аллергия на непростительные проклятия. У него перед глазами их применяли и применяют люди определенного круга настолько часто, что даже просто мысль о непростительном заклятии, заставляет его бороться изо всех сил. Вот он и возмутился. Следующий раз, постарайтесь не разбрасываться заклинаниями, за применение которых можно попасть в Азкабан, — доброжелательно поддержал ее Дамблдор, так беспечно глядя поверх очков-половинок, как будто она без спросу съела его лимонную дольку, а не наложила на преподавателя «Империо»

В детстве мне рассказали одну короткую историю, — мечтательно начал Дамблдор. — Поспорили однажды Ветер и Солнце, у кого получится заставить путника снять плащ. Первым взялся за дело ветер: он продувал человека насквозь, развевал полы плаща и буквально стягивал его с плеч путника. Но прохожий только больше кутался в плащ и сильнее прижимал его к себе. Устав, Ветер дал попытаться Солнцу. Солнце выглянуло из-за тучи, и природа вокруг путника ожила: запели птицы, начали распускаться цветы. Путнику стало жарко в плаще, и он остановился, снял и положил этот плащ в заплечный мешок. Мисс Грейнджер, постарайтесь вести себя как солнце. Желаю Вам удачи, и постарайтесь увидеть в профессоре Снейпе человека с его достоинствами и душевными порывами и понять его, — улыбнувшись, закончил свою речь директор.

* * *

Требовательные громогласные вопли голодного Косолапуса вырвали Гермиону из сна. На часах было только шесть часов утра, и она перевернулась на другой бок, чтобы подремать еще чуть-чуть до завтрака, но голодный с вечера кот не был готов смириться с поражением, и одеяло, отягощенное его весом, стало сползать на пол. Гермиона была вынуждена встать, чтобы накормить вопящее рыжее чудовище.

Прокручивая в голове раз за разом притчу, рассказанную директором, девушка механически выполняла все команды профессора: приносила из кладовой ингредиенты, четкими движениями нарезала золотой корень, толкла в ступке чешую дракона. Прошло уже два часа, тишину лаборатории нарушали только отрывистые указания Снейпа, стук ножа и бульканье основы в котле. На раздраженные взгляды профессора девушка не реагировала.

— Мисс Грейнджер, Вам следует сходить к мадам Помфри, Вы себя плохо чувствуете. Потому что это единственное, чем, на мой взгляд, можно объяснить столь долгое молчание мисс Всезнайки, которая на уроках не закрывает рот даже на пять минут, и, желая выделиться, раздражает окружающих вечно поднятой рукой, — своим лучшим издевательским тоном процедил зельевар.

— Я не желаю выделиться! Я тяну руку, чтобы заработать очки моему факультету и доказать, что я имею право учиться в Хогвартсе, могу быть ведьмой не хуже отпрысков чистокровных семей, несмотря на мое происхождение «грязнокровки». Я часами сижу над книгами для того, чтобы заслужить Ваше признание и одобрение, профессор, — в сердцах бросила она. Казалось потрясения вчерашнего вечера и сегодняшнего дня, усталость и ощущение безысходности дали ей мужества ответить на саркастическое замечание Снейпа. — Вы не поймете, — задумчиво продолжила она, — на распределении я отчаянно боялась, что шляпа заявит, что я вообще не достойна учиться в Хогвартсе. Подходя к столу Гриффиндора, у меня дрожали коленки, я боялась, что ученики скажут, что мне здесь не место.

— Что-то с трудом в это верится, мисс Грейнджер. Еще не войдя в зал, Вы уже распинались о прочитанной «Истории Хогвартса» и показывали всем своим видом, что все здесь уже знаете. На первом же уроке зельеварения вовсю тянули руку, не давая Вашему другу Поттеру сосредоточиться. Знаете, мисс Грейнджер, такое поведение мало похоже на страх. Следующий раз прежде чем приписывать себе какие-либо чувства, посмотрите хотя бы как их выражают, учитесь у того же мистера Лонгботтома, например, — самодовольно ухмыльнулся Снейп.

— Мне казалось, что если я покажу всем, что уже что-то знаю о Хогвартсе и о мире волшебников, даже если шляпа выгонит меня вон, кто-нибудь заступится за меня. Даже сейчас мне иногда снятся кошмары, в которых меня выгоняют из мира волшебников за то, что я «грязнокровка», — с болью в голосе ответила Гермиона. — Хотя, к счастью для Вас, Вы не сможете этого понять, профессор Снейп, — еле слышно закончила она.

Каждый вернулся к своим обязанностям, только Гермионе показалось, что профессор прошептал: «Почему же, очень даже могу». Взглянув на него, девушка увидела лишь сосредоточенный профиль учителя, высчитывающего что-то на пергаменте. «Показалось», — подумала она и вернулась к нарезке редкого древесного гриба.

Еще через полчаса, обуреваемая мыслями о пожеланиях директора, Гермиона зажмурилась и на одном дыхании выпалила: «Профессор Снейп, что я должна сделать, чтобы заслужить Ваше одобрение, Ваше признание?»

Зельевар нахмурился и вопросительно поднял бровь.

— Зачем оно Вам нужно, для коллекции? — саркастически ухмыльнувшись, спросил он. — Вам уже не хватает хвалебных причитаний Вашего декана Макгонагал, од Флитвика и лимонных долек директора? Сожалею, ничем Вам помочь не могу, — жестко отрубил зельевар.

— Профессор, Вы выдающийся исследователь, гениальный зельевар, и я была бы счастлива получить Ваше одобрение и признание (в любви — ехидно заметил внутренний голос, отчего Гермиона опустила голову еще ниже, чтобы Снейп не увидел ее покрасневших щек), потому что очень ценю Вас и Ваше мнение, как ученого, — выковыривая из пяток, сбежавшую туда душу, медленно произнесла Гермиона.

Снейп замер. Его ценят — это приятно, … но как учебник по зельеварению. Он уже знаком с подобными «ценителями»: Темный Лорд, который его не убил только из-за ценности и сложности, приготовляемых им зелий, оборотень, каждый месяц с неизменным «спасибо» забирающий порцию своего зелья, Дамблдор, ценящий помимо информации о Лорде еще и десяток новых разработок для Ордена Феникса. А тут еще и это выскочка с растрепанными волосами, желающая научиться всем его секретам.

— Для ученицы Гриффиндора, Вы слишком хорошо льстите. Мои поздравления, мисс Грейнджер. — Снейп оскалил зубы в кривой усмешке. — Основа готова, остальные ингредиенты я добавлю сам, так что до обеда Вы свободны. Перед ужином я передам Вам образец зелья для испытания. Идите. — резким тоном скомандовал Снейп и выпроводил девушку из лаборатории.

— Ненавижу, — стоя у окна в Гриффиндорской башне девушка колотила стену. — Почему он все понимает неправильно? Он не умеет даже разговаривать по-человечески. Куда уж до признания в любви. Мерлин, за что? Что же делать?

Лаванда Браун, спешившая в комнату, чтобы перед обедом подправить макияж, остановилась. Ей показалось, или Грейнджер на самом деле плачет из-за парня. «Гермиона Грейнджер, заучка, которая ничего вокруг не замечает кроме книг? Нет, этого просто не может быть, потому что быть не может», — качнув красиво уложенной прической, решила признанная красавица Гриффиндора, но уходить не спешила. Аккуратно наступая только на носочки туфелек, чтобы каблуки не касались каменных плит, Лаванда тихо приблизилась к странной Грейнджер.

— Он меня даже не замечает, я для него никто, нет, хуже, чем никто, всезнайка, желающая выделиться. А мне надо, чтобы он объяснился мне в любви. Размечталась, дура, — донеслось до окаменевшей от удивления Лаванды. Она больше не могла стоять на цыпочках, и ее каблучки со стуком опустились на каменный пол. Гермиона резко обернулась, пытаясь стереть слезы и принять нейтральное выражение лица, когда, взглянув на Лаванду, не увидела в ее глазах ожидаемого презрения. Во взгляде ее бывшей соседки было только удивление, смешанное с пониманием.

— Гермиона, может тебе чем помочь? — робко спросила Лаванда. Не ожидая такого предложения, лучшая ученица школы, не подумав, ляпнула: «Ага, влюбить в себя одного…, мужского пола». А потом задала совершенно необычный для нее вопрос: «Лаванда, а тебе в любви признавались?»

— Конечно, — ничуть не смущаясь деликатности вопроса, отрапортовала Лаванда. — На два раза больше, чем Парвати и на три больше, чем Чжоу.

Гермиона покраснела, не ожидая столь спортивного подхода к этой деликатной теме.

— А как сделать так, чтобы … (тут девушка запнулась: говорить «мужчина» Гермионе не хотелось, а слово «парень» плохо подходило к описанию зельевара, замявшись, девушка решила все-таки использовать слово «парень», чтобы Лаванда не замучила ее ненужными вопросами.) парень признался в любви? — Как бы между прочим, осторожно поинтересовалась Гермиона, желая не выдать того, что для нее сейчас это самый важный вопрос жизни.

— Ну, мне чаще всего признавались в любви, когда хотели, чтобы я согласилась переспать, или когда кончали, — чуть подумав, ответила Лаванда.

Гермиона залилась краской и стала похожа на переспелый помидор. Но, осознав, что перед ней сейчас стоит один из самых больших экспертов школы в области взаимоотношений, взяла себя в руки и смягчила свои требования к объекту внимания.

— А для того, чтобы парень признался в том, что ты ему нравишься?

— А ты уверена, что ты ему нравишься? — не особо считаясь с чувствами префекта спросила Лаванда. — Ну, я имею в виду, что не всегда получается нравиться тому, кому хочется, — смягчила свой наезд мисс Браун.

Гермиона лишь жалко улыбнулась, оценив попытку бывшей соседки проявить такт, и покачала головой: «Да, я ему совершенно безразлична, и я не представляю, что делать, чтобы ему понравиться.»

Лаванда расплылась в улыбке. Она уже давно мечтала привести Гермиону в божеский вид (с ее точки зрения), но та, не понимая своего счастья, всегда пряталась от этого важного дела, то в библиотеке, то в приключениях с Поттером и Узли. А тут такая возможность, сделать из Грейнджер человека, сама идет в руки. Мисс Браун просто не могла упустить этот шанс.

— Давай после обеда вместе пойдем в Хогсмид, и я тебе расскажу по дороге, и подскажу парочку мест, где тебе помогут, — предложила одна из первых красавиц курса.

— Давай, — заинтересованно согласилась Гермиона. — Спасибо тебе.

— Не за что, — ответила Лаванда и, проговорив пару незнакомых Гермионе заклинаний, убрала с лица Грейнджер следы слез. Пораненную о каменную кладку руку Гермиона залечила сама, и они вместе направились в Большой Зал.

* * *

— Я это делаю ради директора, я все это делаю ради директора, — как мантру уже второй час повторяла про себя Гермиона. К ее ужасу к ним с Лавандой присоединилась еще и Парвати.

По пути в Хогвартс подруги не замолкали ни на минуты, они, перебивая друг друга, рассказывали и показывали ошеломленному префекту косметические чары. Бедная девушка не подозревала, что их настолько много. Оказывается, только для придания дополнительного сияния коже лица их было более двух десятков: они отличались для разных типов и возраста кожи, места применения и места нахождения самого человека, в закрытом помещении или на открытом воздухе, и даже времени года. Голова Гермионы разболелась и пошла кругом, пока девушку не сразила окончательно фраза Лаванды: «Красота — это целая наука». Дальнейшие рассуждения хогвартского эксперта по красоте Грейнджер уже не слышала, она задумалась и попыталась посмотреть на эту «бестолковую потерю времени» (так она считала до настоящего момента), как на своеобразную науку. Она принялась анализировать и систематезировать советы, сыпавшиеся как из рога изобилия. Дышать стало легче.

— Понимаете, у нас сегодня бал, и она, — показывая на смущенную Гермиону, хором говорили подруги, — должна выглядеть прекрасно, чтобы парень, который ей нравится, ее заметил, — повторяли они каждый раз парикмахеру, визажисту, продавщицам.

Лучшие мастера в салоне красоты были заняты до самого вечера, но настойчивые уговоры Лаванды и Парвати и столь романтическая причина заставляла их отложить на время заказы других клиентов и заняться Гермионой. Парикмахер пришла в восторг от ее пышных каштановых волос и после стрижки и укладки настоятельно посоветовала купить с десяток различных зелий, от волшебного шампуня до лака. Визажист не только сделала макияж, но и в свою очередь рассказала о кремах, лосьонах, молочке и декоративной волшебной косметике, подобрав полный набор всего необходимого для юной клиентки. Гермиона взглянула на себя в зеркало — оттуда на нее смотрела восхитительная фея: шикарные каштановые волосы мягкими волнами обрамляли лицо с выразительными, сияющими из-под густых длинных ресниц, шоколадными глазами с золотыми искорками; женственный изгиб губ, казалось, был создан гениальным художником. Но при этом все лицо казалось таким естественным, таким натуральным, не было заметно и грамма косметики, что у несведущего наблюдателя возникало ощущение, что вся эта красота была дана от рождения, а не результат многочасового труда. Грейнджер потребовалось несколько минут для того, чтобы узнать в отражении себя.

Оставалось только купить праздничную мантию. Лаванда после одобрительного осмотра вспомнила, что ей тоже нужно сделать покупки, и, взяв с собой Парвати, оставила Гермиону одну в магазине мантий. Девушка с облегчением выдохнула, наслаждалась наступившей тишиной. Но тут на нее обратила внимание хозяйка салона мантий. Увидев, как девушка проходит и смотрится в зеркало, мадмуазель Босолей пришла в ужас.

— Как же можно в таком возр-расте не уметь пройти с гр-рацией на обычных каблуках?! Всего-то 12 см! Девушка, Вы же пр-ринцесса, и пр-росто обязаны уметь себя пр-реподнести, — распекала с проявившимся от возмущения французским акцентом уставшую Гермиону хозяйка магазина. Она не отпустила бедную девушку до тех пор, пока не была удовлетворена ее походкой. Правда, Гермионе все-таки удалось отстоять свое право на ношение более низкого каблука в 7 см. Эти импровизированные уроки стиля и походки окончательно доконали Грейнджер. Когда все покупки были сделаны, она поняла, насколько сильно устала.

— А это Вам подар-рок от нашего салона, — неожиданно закончила свой монолог о стиле мадмуазель Босолей и протянула оторопевшей девушке строгую, но элегантную мантию. — К ней, с одной стороны, даже ваш профессор Снейп не придерется, а с другой, даже Малфой не сможет пройти мимо не восхитившись, — заговорчески подмигнула она.

— Ну-ну, не надо смущаться, мы все-таки недалеко от школы и я в курсе того, что у вас там происходит. Вы и так подруга Гарри Поттера, поэтому вряд ли пошли на все эти жертвы, чтобы привлечь Мальчика-который-выжил, так что остается только Малфой, — закончила дама, очень довольная своей проницательностью. Гермиона так и не поняла логики этой фразы, но решила не переспрашивать. Надев подаренную мантию и уменьшив школьную и праздничную, она попрощалась и вышла из магазина.

Близилось время ужина, и основная часть школьников уже вернулась в стены Хогвартса. Гермионе удалось дойти до школы неузнанной. Редкие задержавшиеся студенты, спешая и обгоняя ее, с интересом смотрели на девушку. Реагировать на этот любопытный факт у Гермионы уже не было сил, и она просто отметила его себе «на память».

Из последних сил девушка спустилась в подземелье к Снейпу за образцом зелья для директора. По мимолетному выражению глаз преподавателя, она заметила, что от мастера зельеварения не укрылось разительное изменение ее внешности: новая прическа, макияж и мантия. Но вслух он никак не прокомментировал ее перемены, а лишь раздраженно бросил: «Вот ваше зелье, постарайтесь найти время зайти к директору с этим лекарством. А я искренне надеюсь, что больше не буду вынужден давать вам частные уроки как бы вы мне не льстили». После этих слов дверь класса захлопнулась прямо перед носом ошеломленной девушки. «Когда я ему льстила?!» — крутился в голове вопрос. После обеда произошло столько событий, что утренний разговор с мастером зелий просто выветрился из головы.

«Нет, так дело не пойдет. Надо взять себя в руки, сесть и проанализировать весь сегодняшний день», — решительно заявила сама себе Гермиона и направилась в свою комнату.

— Мисс Грейнджер, какая неожиданная встреча! Как Вы прекрасно выглядите! Мои комплименты! Вот уж не ожидал, что после приготовления зелья и разговоров с профессором у Вас останется время еще и на подобные чудеса. Вы не могли бы проводить меня до кабинета и рассказать, как Вам все удается, — мягко, но настойчиво попросил директор.

Похоже, в состав директорского чая входили не только чайные листья: после пары глотков из предложенной директором чашки, усталость Гермионы как рукой сняло и возникло непреодолимое желание рассказать, поделиться с понимающим тебя человеком событиями этого насыщенного дня.

Пока она рассказывала все директору, в ее голове уже сложилось два основных направления работы на следующие дни: понять и добиться понимания со стороны профессора Снейпа (утром, во время приготовления зелья, как обычно четко определила она время «занятия») и научиться раскрывать и поддерживать в себе (вернее на себе) ту красоту, которую ей показали сегодня визажист, парикмахер и модельер (после обеда, как сегодня).

— Я не ожидал, что Вы решите применить к профессору Снейпу столь действенное оружие как женская красота, но должен отметить, что искренне восхищен, тем как Вам это удалось, — улыбаясь, отметил директор. — Вы, на мой взгляд, правильно поступили, сказав Северусу о том, что Вы его цените и, выразили желание заслужить его одобрение. Вот только зря Вы ограничили Ваше уважение к нему только его знанием зельеварения. Кто знает, может быть, поэтому он и вспылил, — РАЗМЫШЛЯя ВСЛУХ, дополнил, Дамблдор, кладя в рот лимонную дольку. — А вообще, Вам дана удивительная возможность предвидеть, что он скажет в той или иной ситуации, ведь Вы же неоднократно проживаете этот день и можете, постепенно изменяя Ваши фразы и поступки разрешить эту головоломку. Мне вот, только удается предсказать ответ профессора Снейпа на мое предложение ему лимонных долек, — лукаво поблескивая очками-половинками, закончил свою речь директор и начал собираться на ужин.

Гермиона решила переодеться и направилась в свою комнату. В комнате она закрыла дверь, села на кровать и заснула, так и не сняв мантию, подаренную мадмуазель Босолей.

«Еще пара повторений и эта петля времени вытянет из мисс Грейнджер всю ее жизненную силу. Уже сегодня мне пришлось ее отпаивать лекарством. Бедная девочка. Интересно, если я попрошу Северуса признаться ей в любви, он мне тоже пригрозит „Авадой“? Ведь самое обидное, что только она проживает все заново, а я могу узнать обо всем лишь с ее слов, проверив наличие заклятия петли времени и чувствуя искренность в ее рассказе», — размышлял вслух Альбус Дамблдор, поглаживая перья феникса.

* * *

Требовательные громогласные вопли голодного Косолапуса вырвали Гермиону из сна. На часах было только шесть часов утра, и она перевернулась на другой бок, чтобы подремать еще чуть-чуть до завтрака, но голодный с вечера кот не был готов смириться с поражением, и одеяло, отягощенное его весом, стало сползать на пол. Гермиона была вынуждена встать, чтобы накормить вопящее рыжее чудовище.

На завтраке царило всеобщее возбуждение, только Гермиона задумчиво ковыряла вилкой. Подробности о бале и выступление директора Гермиона прослушала, пытаясь ответить на вопрос: «Что я ценю в профессоре Снейпе, кроме его знаний зельеварения? Или хотя бы, что он считает другие могут ценить в нем?»

Позавтракав, девушка не спускала с директора глаз. Он, поймав ее вопросительный взгляд, кивнул. Вдруг сзади раздался знакомый рассерженный голос мастера зелий.

— Мисс Грейнджер, жду вас в лаборатории, поторопитесь, завтрак уже закончился, и я не собираюсь тратить на Вас свое время, — отрывисто, раздраженным шепотом распорядился зельевар и, резко развернувшись, удалился стремительным шагом. Мантия эффектно развевалась за его спиной.

После разговора об «Истории Хогвартса» Гермиона внимательно из-под ресниц наблюдала за реакций профессора, и вся превратилась в слух. Да, она не ошибалась, профессор на самом деле на выдохе еле слышно прошептал: «Почему же, очень даже могу». Взглянув на него, девушка увидела сосредоточенный профиль учителя, высчитывающего что-то на пергаменте и старающегося всеми силами показать, что ничего не произошло. Для нее не прошел незамеченным ни его комментарий, ни выражение его лица. «Неужели он на самом деле может понять, каково приходится, когда не знаешь и половины неписаных законов волшебников. Ведь в этом мире есть свои суровые законы и правила поведения, которые чистокровные и полукровки впитывают с молоком матери, и которые к 11 годам становятся настолько «очевидными», что никому не приходит в голову, что ты этого можешь просто не знать. Ведь эти «правила» не описаны ни в одной книге«, — пронеслось в голове у девушки, — а с другой стороны, он никогда не бросал слов на ветер, значит, на самом деле может понять. Может быть даже сможет помочь». Нарезая древесный гриб, Гермиона решила, что выражение уважения и придуманные ей заготовки для разговора могут подождать. Главное, что ей совершенно неожиданно удалось найти волшебника, который не будет, как Рон, смеясь говорить ей: «да продолжай так поступать — это забавно», не будет высокомерно тянуть: «ну, что еще можно ожидать от грязнокровки», а, может быть, по-человечески объяснит, как это быть настоящей ведьмой. Даже если на это уйдет не один день — она готова, ведь и так, похоже она застряла в этой петле всерьез и надолго: днем больше, днем меньше, значения не имеет.

«Профессор, а какая она, настоящая ведьма?» — медленно спросила Гермиона. Вопрос вышел очень детским, но было видно, что для нее это не праздный интерес, а жизненно важный вопрос. — «Я имею в виду, что ведь важно не только уметь произносить заклинания…»

Снейп замер. Перед его глазами стоял совершенно другой образ. Лето. Девчушка лет шести с ярко рыжей копной волос раскачивается на качелях. Внезапно она останавливается и, в упор глядя на него яркими изумрудными глазами, спрашивает: «Сев, а какая она, настоящая ведьма?..»

Профессор Снейп побледнел. Если бы не искренность, сквозящая в голосе Гермионы, он бы выгнал студентку прочь. Но ее вопрос был больше похож на призыв о помощи, чем на попытку поддержать светскую беседу. Северус почувствовал, что опять нужен кому-то, не просто из-за своих знаний, а как защитник в незнакомом мире, как проводник в неизведанное чудо волшебства. Он повернулся к Гермионе и начал говорить: о традициях чистокровных семей, которые он узнал от Люциуса и Нарциссы, о негласных правилах поведения для детей, подростков, девушек и юношей. О том, какие поступки в волшебном мире, считаются шагами к помолвке, а какие — ничего не значащим флиртом, о возможностях карьеры для волшебников и для ведьм… Во время рассказа его лицо, казалось, помолодело лет на десять, а в глазах появился живой огонек вдохновения. Он говорил долго, а Гермиона слушала, не сводя с него глаз, боясь нарушить каким-либо звуком или жестом, создавшееся понимание между ними. Все это девушка слышала впервые: что-то подтверждало ее догадки, что-то стало для нее настоящим откровением. Звонок к обеду прервал монолог профессора и, казалось, вырвал его из задумчивости. Через пару секунд он уже надел на лицо привычную непроницаемую маску.

— Спасибо большое, профессор Снейп, Вы мне очень помогли, я не знаю, что бы я делала без Вашего рассказа, — восторженно глядя ему в глаза, сказала Гермиона, и, захватив пузырек с зельем, выскользнула из кабинета. Она уже достаточно изучила привычки профессора Снейпа, чтобы понять, что дай она ему пару минут, он окончательно придет в себя и выдаст едкое замечание, или выплюнет какую-нибудь саркастическую насмешку. Уже обед, а ей надо успеть встретиться с Лавандой, чтобы вместе пойти в Хогсмид на «уроки красоты», как их окрестила Гермиона.

К счастью, Лаванда встретилась перед входом в Большой Зал, и Гермионе не составило труда повторить уже доведенный до автоматизма набор фраз, убеждающих одноклассницу проводить ее в Хогсмид.

Все тот же разговор Лаванды и Парвати, все тот же калейдоскоп мастеров в салоне красоты: парикмахера, визажиста… Салон мадмуазель Босолей. Мадмуазель настолько прониклась желанием Гермионы завоевать сердце парня, что не только еще раз показала девушке секреты красивой походки, но поделилась парой секретов для того, чтобы произвести впечатление во время танцев.

— А это Вам подар-рок от нашего салона, — как обычно закончила свой монолог о стиле и танцах мадмуазель Босолей и протянула оторопевшей девушке строгую, но элегантную мантию. — К ней, с одной стороны, даже ваш профессор Снейп не придерется, а с другой, даже Малфой не сможет пройти мимо не восхитившись, — заговорчески подмигнула она.

— Ну-ну, не надо смущаться, мы все-таки недалеко от школы и я в курсе того, что у вас там происходит. Вы и так подруга Гарри Поттера, поэтому вряд ли пошли на все эти жертвы, чтобы привлечь Мальчика-который-выжил, так что остается только Малфой, — закончила она свою речь, уже ставшей привычной фразой. Гермиона в очередной раз пропустила эту фразу мимо ушей. Надев подаренную мантию и уменьшив школьную и праздничную, она, попрощавшись, вышла из магазина.

Сегодня выходной, и вряд ли к ней придерутся из-за отсутствия школьной формы. Мечтая только о том, чтобы где-нибудь присесть, она направилась в «Три метлы».

Как только девушка скрылась из виду, мадам Босолей вышла за порог магазина и стала оглядывать улицы деревушки. Ее раздирало желание поделиться с кем-нибудь своими наблюдениями. И удача. Ее поиски увенчались успехом: не прошло и четверти часа, как из-за поворота появился скучающий Драко Малфой. Увидев модельера своей матери, он вежливо, но с достоинством поклонился. 

— Мастер Малфой, — ничуточки не стесняясь прохожих, воскликнула мадмуазель Босолей. — Поздравляю Вас с еще одним разбитым девичьим сердцем. Я, конечно, не сомневалась, что все девушки Слизерина и Рэйвенкло у Ваших ног, но разбить сердце гриффиндорки мог только такой проказник как Вы, — шутливо грозя пальцем «отчитала» она парня. — Гриффиндорки? — переспросил Малфой. На данный момент никто из Гриффиндора за ним не бегал. Хотя, кто знает этих девушек, часто сидят и даже подойти боятся из скромности, особенно эти, принципиальные, с красного факультета. Видя, что сам Малфой не догадывается о той, которая по всем наблюдениям мадмуазель Босолей, в него по уши влюблена, модельер стала в красках расписывать страдания студентки, благо о них было легко догадаться: усталый взгляд — от недосыпания и ночей, проведенных в слезах о любимом, поход в косметический салон — от желания понравится тому, кто с детства ценит прекрасное, отсутствие рядом Поттера и Узли — от глупой стыдливости за то, что выбрала кого-то не со своего факультета.

В конце страстного монолога мадмуазель Босолей, Драко задумался. «Грейнджер?! Не может быть. Они постоянно сцеплялись на переменах, да и на уроках, где это было возможно. Она всегда давала достойный ответ, всем его издевкам. Да и пощечину, полученную от нее на третьем курсе, он совершенно не собирался забывать. Хотя, может быть из-за влюбленности она и реагирует на его замечания столь остро. А все ее обвинительные взгляды могут быть лишь поводом обратить на себя его внимание. Ведь не может же на самом деле подруга Поттера, часть „золотой троицы“ подойти к нему, слизеринскому принцу и признаться в любви? Но не может же эта кикимора с вороньим гнездом на голове серьезно мечтать о его внимании? Хотя, мадмуазель Босолей упоминала о салоне красоты и о том, что у этой заучки, оказывается, красивая походка…»

Пока Драко пытался обдумать все, что ему рассказала мадмуазель Босолей, ноги привели его в «Три метлы»: ведь все, что невозможно принять на трезвую голову, легче разрешается после пары бутылок. В баре уже не было толкотни: многие школьники уже либо вернулись, либо возвращались в Хогвартс. За дальним столиком сидели Поттер, Узли и красивая незнакомка. Поттер ошалело смотрел на нее, а Узли, что-то доказывал ей громко и возмущенно. Драко прислушался. «Это ты нарочно сделала! Ради меня ты никогда даже не красилась, а тут стоило мне тебя не пригласить, а я ведь пытался тебя найти, но ты после утра, проведенного в лаборатории этого змея подземелий, на обеде говорила только с Лавандой. Стоило мне не успеть тебя пригласить, как ты вся такая-такая!..» — от возмущения Узли не мог даже подобрать слов и продолжал брызгать слюной, издавая междометья. Поттеру, похоже, с грехом пополам удалось утихомирить друга, и все трое поднялись из-за стола. Незнакомка, что-то тихо говоря обоим спутникам, повернулась к столику, за которым сидел Драко.

«О нет! Это не незнакомка, это Гермиона Грейнджер!» — После подслушанной ссоры и увиденного у Драко исчезли последние сомнения в правоте мадмуазель Босолей. — «Да, видимо, одна влюбленность в него способна творить чудеса». Малфой расплылся в аристократической улыбке.

-А этот гад еще лыбится тут, — желая хоть на ком-нибудь сорвать зло, мгновенно отреагировал Рон.

-Что тебе от нас надо? — по-петушиному встрепенувшись, обратился он к Малфою. Драко не успел отреагировать как вмешалась Гермиона.

— Не надо, Рон. Уже скоро ужин. Профессор Макгонагал уже пошла в замок, а профессор Снейп может быть еще в деревне. Тебе нужны неприятности? — мягко спросила она Уизли, при этом глядя на Малфоя и взглядом прося его не ввязываться в перебранку. «Золотая троица» ушла, а Малфой остался сидеть, осмысливая произошедшее: «Нет, она ко мне определенно не равнодушна! Это же надо, Узли устраивает ей сцены ревности, а она все равно, готова тут же встать против своих друзей на мою сторону.»

Гойл и Крэбб нашли Драко в «Трех метлах» и они вместе вернулись в Хогвартс. По дороге в школу и в подземелья слизеринский принц не проронил ни слова, возвращаясь к событиям в Хогсмиде и словам модельера. Чем больше он думал, тем больше убеждался в их правоте: «Права мадмуазель Босолей: Грейнджер в меня определенно втюрилась. А ведь умеет же быть красивой и очаровательной, когда хочет. Интересно, а как она танцует? На четвертом курсе с Виктором Крамом — очень даже не плохо: но ведь с этим медведем любая будет принцессой. И не глупа. А молчать, и не встревать в мужские разговоры можно и научиться. Нет, она определенно хороша собой. И все это ради меня. Вот только на что она надеется? Интрижки не в ее стиле. Но ведь не может же маглорожденная, всерьез надеется на серьезные отношения с наследником чистокровного аристократического магического рода?» — задавал себе вопрос Малфой.

* * *

— Раз директор считает, что красота, это сила, способная подвести профессора Снейпа к объяснению в любви, то я должна быть на балу и выглядеть как можно лучше«, — объясняла Гермиона Косолапусу, надевая парадную мантию, — Сегодня было замечательное утро, и может быть, повторяя его, мне все-таки удастся вырваться из петли времени.

Девушка выглядела на самом деле восхитительно. Лаванда с гордостью поглядывала на старосту. Гарри в знак своей поддержки станцевал один танец с Гермионой. А Рон демонстративно дулся. Но и без Рона на этом балу у Гермионы не было недостатка в кавалерах. Она кружилась в вихре танцев, счастливо улыбаясь окружающим. А на вальс ее, под враждебные взгляды Гриффиндора, неожиданно пригласил Драко Малфой. Это был ее любимый танец, и именно над ним больше всего поработала мадмуазель Босолей, так что их пара просто притягивала взгляды своей красотой, слаженностью движений и изяществом танца. После вальса, желая отдышаться, Гермиона вышла из Большого Зала в коридор. Она заметила, как дверь за учительским столом тихо открылась, и в полумрак коридора выскользнул Северус Снейп. Она чувствовала на себе его взгляд и решила подойти поближе, чтобы продолжить начатый утром разговор.

— Гермиона, — услышала она сзади голос Малфоя.

— Что тебе, Малфой? — повернулась она к слизеринцу.

— Гермиона, — повторил ее имя Драко и, глядя в глаза, встал на одно колено. — Гермиона, я, Драко Малфой, хотел бы предложить тебе, Гермионе Грейнджер, встречаться…

— И что на это скажет Ваш отец? Или Вы, наследник одного из древнейших чистокровных фамилий, в пылу страсти решили, что Ваша мать одобрит возможное родство с «грязнокровкой»? — прервал объяснение саркастичный, полный яда и еле сдерживаемого гнева голос зельевара.

Драко уважительно склонил голову. А Гермиона, не в состоянии вынести злобу и яд в голосе профессора, убежала вглубь коридора.»Нет, все пропало, я никогда не вырвусь из этого замкнутого круга! Стоило мне размечтаться после разговора по душам сегодня утром, как вечером он с ненавистью выплевывает в мой адрес слово «грязнокровка», — плача прошептала она, и сползла по стенке в обморочном состоянии. Там ее и обнаружил профессор зельеварения, возвращающийся в подземелья после замечания Малфою-младшему.

* * *

Было уже далеко за полночь. Снейп только что дал ей еще одно лекарство, но Гермиона не приходила в себя. Зельевар не сводил глаз с ее лица, пытаясь разглядеть на нем признаки выхода из комы.

— Она на грани смерти, и даже зелья не всесильны. Похоже, для того, чтобы снять проклятие кольца было недостаточно мощного зелья, нужна была еще и чья-то жертва, — потухшим голосом нарушил тишину Дамблдор, обращаясь к Снейпу.

— Она сможет вернуться, только если ее кто-то попросит это сделать, если она почувствует, что нужна кому-то, кому-то небезразлична, кем-то любима, — закончил директор, исчезая в пламени камина.

В белизне больничного крыла пятном выделялась склоненная черная фигура.

«Почему, как только понимаешь, что есть человек, который тебя принимает таким, каким ты есть, когда встречаешь ту, которую готов оберегать всю жизнь, и которая нуждается в твоей защите и ценит ее, когда вдруг, за один день, находишь в давно знакомом человеке родную душу, она уходит. Почему? Что же это за проклятие? Почему этот день, который перевернул всю твою жизнь, заканчивается смертью той, которую ты только что нашел?» В его мозгу пульсировало слово, брошенное в ее адрес, как когда-то было брошено в адрес другого близкого человека: «грязнокровка». Почему он опять наступил на те же грабли? Да, он вспылил. Что-то очень похожее на ревность ослепило его. Весь обед он не сводил с мисс Грейнджер глаз, наблюдая за ее щебетанием с одноклассницей. Утром, он рассказал ей о волшебном мире то, что до нее рассказывал только одному человеку, очень близкому ему человеку, который ушел с другим, с его врагом, с ненавистным ему Поттером.

Утром он открыл перед этой студенткой свою душу и ему показалась, что она понимает его и готова принять таким, какой он есть. Вечером на балу она была так прекрасна, и в его душу закралось чувство, что это она сделала после разговора с ним, ради него. Несколько раз, когда их взгляды встречались, она улыбалась ему счастливо и открыто. И тут, на балу, когда он вышел в коридор в перерыве между танцами, он увидел Грейнджер с Малфоем. И Малфой, этот высокомерный мальчишка, по всем правилам древнего кодекса сделал Гермионе предложение к первому шагу серьезного ухаживания. Так, как когда-то сделал предложение Лили ненавистный ему Поттер.

Снейп еще раз оглядел больничное крыло. Тищина. Только он и ее почти безжизненное тело на кровати. Тихим шепотом, толи говоря про себя, толи обращаясь к неизвестным богам, он выдохнул: «Пожалуйста, не умирай, я только что обрел тебя и не могу потерять, ты нужна мне, я … люблю тебя».

Когда через пару часов в больничное крыло тихо зашел полностью излечившийся Альбус Дамблдор с фениксом на плече, Снейп спал, сидя на стуле у кровати.

* * *

Тихий разговор казался Гермионе продолжением сна. Открыв глаза, она увидела мадам Помфри, убеждающую профессора зельеварения покинуть палату. Но, как только медиковедьма увидела открытые глаза девушки, она умолкла на полуслове.

Снейп резко повернулся, и карие глаза встретились с его пытливым взглядом. На миг в них промелькнула целая гамма чувств, но уже через пару секунд на лице зельевара застыла привычная маска.

— Как Вы себя чувствуете, мисс Грейнджер?

— Хорошо, спасибо профессор.

— Следующий раз, я не собираюсь тратить на Вас свое время, — сухо сказал он и резко повернулся, взметнув полы мантии. Снейп быстрым шагом покинул палату, чтобы никто не успел разглядеть, что выражение его лица не соответствует только что сказанным словам.

— Кто бы мог подумать, что однажды утро нового дня для меня станет настоящим чудом, — подумала Гермиона, улыбка озарила ее лицо, а рука потянулась к ставшей привычной за эти дни «повторений», косметичке.