Какой ужас! Нет, все! Я с алкоголиками больше не пью.
Я в следующий раз буду пить только с абстинентами.
Они мне как-то чисто по-человечески стали более симпатичны.
А.Экслер (с)
 

Душераздирающий вой словно мечом пронзил тихую и спокойную зимнюю ночь в Хогвартсе. Набирая обороты, он проник сквозь толстые каменные стены, заставляя шевелиться волосы на головах, не разъехавшихся на рождественские каникулы учеников и преподавателей. Подняв на ноги все население замка, полный безысходности и тоски, вопль резко оборвался на самой высокой ноте. Наступившая тишина пугала еще больше. Как только последние отзвуки дикого, полного ужаса крика утихли, из спален потихоньку начали выбираться редкие в эти предпраздничные дни обитатели школы. Всклокоченные и полуодетые, они, не сговариваясь, собрались в Большом Зале.

Вопросы летели со всех сторон. Что случилось, кто кричал и почему так жутко? Но неизвестность окутывала истину непроглядным мраком. Нервозность нарастала и обещала перерасти в панику, что, в свою очередь, грозило бунтом на корабле.

— Тихо! — раздался громоподобный глас директора Хогвартса Минервы МакГонагалл. — Всем соблюдать спокойствие! Деканам пересчитать учеников, преподавателям построиться в одну шеренгу и произвести перекличку! Филч! Проверить, заперты ли все двери и запасные выходы! Большой Зал никому не покидать!

Как ни странно, все моментально успокоились. Деканы сразу же начали выхватывать своих учеников из общей кучи, учителя встали в кружок и, стараясь не слишком сильно вглядываться в ночные одеяния друг друга, пытались по каким-нибудь другим отличительным признакам опознать соседа и выяснить, кого же все-таки не хватает.

Спустя полчаса и несколько сот нервных клеток появились кое-какие результаты. Стало ясно, что среди паникеров нет одного ученика из Хаффлпаффа, колдомедика мадам Помфри и декана Слизерина профессора Северуса Снейпа. Только отсутствие последнего волнений не вызвало — ни одного ученика из его факультета на каникулы в замке не осталось. А отрываться ото сна, или чем он там занимается по ночам в своих подземельях, при каждом вопле, такого от профессора никто и не ожидал — нервы у него были крепкие, а стены в его покоях толстые.

А вот то, что мадам Помфри не прибежала вприпрыжку со своим неизменным чемоданчиком, горя желанием спасти чью-нибудь жизнь или, на худой конец, просто изнывая от любопытства, было очень подозрительно.

Отсутствие же ученика стало для всех настоящим шоком. Профессор Стебль в отчаянии заламывала руки:

— Эрни! Он был такой хороший мальчик!

— Помона! — резко одернула ее предводительница. — Не смейте говорить о нем в прошедшем времени! Мы его обязательно найдем! Сейчас обыщем весь замок сверху донизу. Разделимся на две команды и...

— Гм... Профессор МакГонагалл, — подала голос из угла, где она успокаивала учеников Гриффиндора, их декан, профессор трансфигурации Гермиона Грейнджер. — Может быть, стоит начать поиски с Больничного крыла? Вдруг с Эрни что-то случилось, и мадам Помфри оказывает ему помощь?

Все уставились на нее словно на чудо природы.

— Вот! — Минерва вонзила указательный палец в воздух. — Все слышали? Единственный здравомыслящий человек в этих стенах! — в ее голосе снова зазвенел металл, вдалеке послышалась барабанная дробь. — Профессор Стебль и профессор Уиллоби, отведите детей в спальни и проследите, чтобы все немедленно легли, а двери опечатайте до утра. Все остальные, за мной!

Директор махнула волшебной палочкой в сторону выхода и показала всем пример, направившись к дверям бодрой рысцой в развевающемся шерстяном клетчатом халате поверх фланелевой ночной рубашки и пушистых тапочках на босу ногу. Весь наличный преподавательский состав, не занятый укладыванием детишек в кроватки, достав волшебные палочки, нестройными рядами, зевая, потянулся за ней.

Когда процессия приблизилась к Больничному крылу, в глаза всем начали бросаться пустые рамы картин, персонажи которых, таинственным образом исчезли с полотен. Сбежали? Что за нелепая мысль! Минерва решила все-таки найти хоть один холст с сохранившимися на нем героями. Поиски были долгими: стада овец, испуганно блеющие в отсутствии пастуха с пастушкой, пустые опрокинутые кресла и рассыпавшиеся фрукты... Насиженные места покидались их обитателями в большой спешке. Наконец, чуткий слух директора уловил звуки, подозрительно похожие на храп. Три пьяных монаха живописно валялись возле абсолютно пустой опрокинутой бочки.

— Филиус! — Профессор Флитвик засеменил к ней. — Ты меня заверил, что они завязали! Мы не можем держать такое безобразие на виду у учеников! Ты же помнишь последнюю комиссию — нам было предписано убрать картину или перевоспитать святых отцов!

— Минерва! Северус подготовил для них целый ряд лекций о вреде алкоголизма! С наглядными пособиями в виде печени алкоголика в разрезе и слайдами!

— Значит, не подействовало!

— Да ты что! До слайдов дело даже не дошло! Они сломались еще на разрезании печени! Оттащили свою бочку к Бахусу на третий этаж и начали вести здоровый образ жизни вместе со стриптизе... с девушками, занимающимися танцами на плакатах в спальне семикурсников Слизерина. А это! Ничего не понимаю!

Директор прочистила горло и энергично постучала по раме:

— Святые отцы! Проснитесь немедленно! Вы должны рассказать, что здесь произошло! — На развалившихся с блаженным выражением на лицах жирных и довольно помятых монахов эффекта это требование не произвело. Еще минуту директор потратила в бесплодных попытках пробудить в них разум и совесть. Плюнув, профессор МакГонагалл продолжила марш-бросок в сторону Больничного крыла.

Когда Минерва и иже с ней ворвались туда с палочками наизготовку, взору их предстала поистине душераздирающая картина: на одной из свободных кроватей лежал малыш Эрни, свернувшийся клубочком и с увлечением сосавший большой палец. Видимых повреждений на нем не наблюдалось.

Зато в дальнем углу, размазывая по щекам слезы и периодически подвывая, сидела мадам Помфри, пытаясь забиться подальше в угол и совершенно не обращая внимания на влетевших в палату коллег. Минерва, засунув палочку в рукав, быстро подбежала к подруге. Та дрожала, глаза ее блуждали по лицам, явно никого не узнавая. Гермиона бросилась в хранилище и принесла успокоительное. Накапав в стакан с водой лекарство, она поднесла его ко рту Поппи. Сделав несколько судорожных глотков, медиковедьма заревела в голос и упала на грудь директрисы:

— Минни! Это было ужасно!!! — голос ее сорвался, и окрестности вновь огласились воплем. Правда, он был уже не столь силен, но в нем сразу можно было опознать виновника сегодняшних внеплановых учений. Директор с размаху залепила медиковедьме оплеуху и, пока та осоловело икала, перебазировала их обеих на соседнюю кровать. Посиделки на полу грозили Минерве очередным приступом ревматизма, а на фоне происходящих событий это было бы крайне несвоевременно. Вручив икающей Поппи стакан, директор строго оглядела соратников:

— Какие идеи?

— Может, подождем, пока мадам Помфри придет в себя? — робко подал голос профессор Флитвик. — Смотрите, она уже не икает.

— Поппи! Что случилось?

— Он! У-у-у! А я потом — да-а! Смотрю, а там... Гы-ы!!! — зубы медиковельмы мелкой дробью застучали о край стакана. Директриса обняла ее:

— Ну-ну, дорогая, мы здесь, с вами. Все будет хорошо. Мы никому не дадим вас в обиду! — она укачивала, рыдающую женщину в своих объятиях. — Но вы должны нам сказать, кто это был и куда он пошел?

— Ч-чудовище! Он превратился в чудовище! Минни! Не ходи туда! Э-это у-ужа-асно!!! — лицо мадам Помфри исказилось рыданиями. Минерва встряхнула ее так, что зубы клацнули:

— Кто?!

— Пр-профессор Снейп, — выдавила та. По палате пронесся вздох. Минерва выпустила Поппи из рук.

— Бред! — голос профессора Грейнджер зазвенел в стеклах шкафчиков. — Профессор МакГонагалл, вы же не будете принимать поспешных решений только на основании этого заявления! Видите, в каком состоянии мадам Помфри! Нужно все проверить. Это слишком серьезная ситуация, чтобы сразу же делать выводы! — кулаки молодой женщины сжимались и разжимались, губы подрагивали.

— Профессор Грейнджер, нам еще только ваших истерик не хватало! Там еще осталось успокоительное? Примите его, если не можете держать себя в руках! Естественно, мы сейчас пойдем вниз, в подземелья, и все выясним. Надо ее усыпить, — директор махнула в сторону Поппи. — В смысле, дайте ей зелье Сна без сновидений, — исправилась она в ответ на испуганный взгляд Гермионы. Та только молча кивнула и пошла за пузырьком. В палате воцарилось тягостное молчание, прерываемое только всхлипами и редкими подвываниями пожилой ведьмы.

* * *

До подземелий передовой отряд добрался без происшествий. На пути им снова попадались пустые рамы и разбросанные по коридорам части доспехов.
Когда показалась тяжелая дубовая дверь в личные покои зельевара, боевой дух совершенно покинул ряды несущих доброе и вечное.
Остаток пути они проделали короткими перебежками. Встали полукругом перед дверью и нацелили на нее волшебные палочки. Директор вздохнула и решительно постучала:

— Северус, открой! — Как ни странно, тот откликнулся сразу, словно стоял тут же за дверью, только и дожидаясь ночного визита директора.

— Я сейчас не расположен принимать гостей!

— Что с тобой?

— Я болен, Минерва. А больным нужны тишина и покой!

— Мы все очень переживаем! Может, тебе показаться врачу? Открой, Северус, мы желаем тебе только добра!

— Кто это «мы»?

— Мы — это твои коллеги и друзья, — она отмахнулась от тихо фыркнувшего Флитвика. — Открывай, Северус, нам надо поговорить, в конце концов! Прекрати вести себя, как ребенок!

— И много вас там?

— Весь педагогический коллектив! — с гордостью ответила Минерва.

— Ну, значит, скучно вам там не будет! Ты можешь даже устроить внеплановый педсовет.

— Если ты немедленно не откроешь, то будешь готовить доклад для следующего! — пригрозила директриса и со всей силы лягнула массивную дверь. Делать этого в тапочках с ушками не следовало. Отборная брань на чистейшем гаэльском наречии очень оживила готическую мрачность темных подземелий. За дверью послышалась возня.

— Минерва, ты совершенно не понимаешь сути происходящего!

— Мог бы и объяснить, — сквозь зубы процедила директор. — Я обещаю, что приму любое разумное оправдание творящимся нынче ночью безобразиям!

— Я не хочу быть ответственным за твою гибель! У тебя слабое сердце! Ты видела, что произошло с Поппи?

— Дорогой мой! После всех этих лет преподавания в школе чародейства и волшебства, после Дамблдора, Вольдеморта, тебя и Поттера, ты хочешь сказать, меня может что-то напугать? Ха! — похоже, последний аргумент произвел впечатление на Снейпа, так как дверь отворилась, и оттуда раздался тихий и напряженный голос:

— Заходи. Только одна. И глаза сразу не открывай, — Минерва судорожно вдохнула, оглядела соратников, молчаливо сбившихся в кучу и глядящих в абсолютно черный дверной проем. Потуже затянув пояс халата, она шагнула в темноту. Дверь за ней с мягким скрипом затворилась. Прошла минута. Раздался стон, затем скрежет. Звук мягко упавшего предмета и звон стекла. Наступила тишина.

— Он ее съел...

Щелчок замка, раздавшийся после этих слов, послужил сигналом к позорному отступлению. Взрослые, умудренные жизнью волшебники, уносились прочь по коридорам, как сайгаки, красивыми и мощными скачками. Гермиона Грейнджер же, совершенно не умудренная в силу своего сравнительно молодого возраста, просто застыла на месте. Поэтому лишь она видела, как из дверей на полусогнутых вывалилась директриса. Всхрапнув, Минерва прислонилась к косяку и достала из воздуха зажженную сигару. После двух затяжек, она, подмигивая профессору трансфигурации нервным тиком, произнесла:

— Нам с Северусом надо многое обсудить. Найди Филиуса и пришли его сюда. Все будет хорошо, — она ободряюще похлопала девушку по плечу, еще раз затянулась и снова вошла в покои зельевара. Дверь с грохотом захлопнулась.

* * *

На следующий день после обеда Гермиона Грейнджер шла в подземелья. Шла полностью добровольно, недоумевая, как профессору МакГонагалл, удалось ее сподвигнуть на столь безрассудный поступок. После их разговора в голове самого молодого декана Гриффиндора за последние -цать лет, царил полнейший хаос. Директор поведала ей совершенно невероятную историю. И просьба, последовавшая за рассказом, была тоже, мягко говоря, довольно дикой. Поэтому, проходя по разукрашенным к предстоящему Рождеству коридорам, бывшая отличница, староста и умница, а ныне профессор, зануда и скептик, по старой школьной привычке раскладывала все по полочкам. Картина складывалась удручающая.

Вчера профессор Снейп варил себе зелье от бессонницы. И не какое-то там зелье Сна без сновидений, а совсем наоборот, чтобы снилось, да еще и в цвете! В самый ответственный момент Пивз, решивший, видимо, покончить жизнь самоубийством, вылил ведро с грязной водой в котел, в результате чего профессор оказался мокрым с ног до головы.

Тут малыш Эрни, во всю драивший полы в лаборатории, внезапно закатил глаза и забился в приступе «падучей»*. Профессор, до крайности удивленный тому, какое впечатление он произвел на мальчишку, решил отнести его в Больничное крыло. Взяв на заметку эффект «мокрого зельевара», а в руки — потерявшего сознание хаффлпаффца, Северус Снейп отправился в долгий поход к владениям мадам Помфри. Идти пришлось банально, ножками, так как запасы дымолетного порошка были потрачены еще на прошлой неделе и не возобновлялись по очень уважительной причине, а проще говоря, по вине начинающегося старческого склероза.

В пути профессор тоже не скучал. При его приближении обитатели картин с криками и воплями разбегались, куда глаза глядят. Потоки воздуха от высушенной и развевающейся, как парус, мантии зельевара крушили доспехи. В достаточно взвинченном состоянии Северус Снейп добрался до Больничного крыла. Он чувствовал, что к этому моменту ему не мешало бы принять хорошую дозу успокоительного и, желательно, покрепче.

Но покой ему в эту ночь даже не приснился. Истерика, устроенная медиковедьмой, не шла ни в какое сравнение с мальчишкиной! И, что самое противное, он совершенно не понимал, в чем, собственно, дело! От обиды, требуя объяснений такому неадекватному поведению женщины, Северус загнал ее в угол и подверг допросу с пристрастием. Этого психика Поппи уже не выдержала. Она закричала. Профессор, как находящийся в эпицентре, самого вопля не услышал. Он его почувствовал.

Оглушенный зельевар кое как добрался до своих покоев. Там, собрав волю в кулак, он пришел к неутешительным выводам. Они подтвердились и позднее, когда Филиус с Минервой, призвав на помощь всю присущую им храбрость и силу духа, изучали его феномен. Мозговой штурм дал интересные результаты — когда неизвестное зелье окатило профессора, последний приобрел странные свойства. Каждый, кто на него смотрел, видел свое самое тайное, самое подсознательное, самое подавляемое и запретное. То, что мозг отказывался выпускать из своих глубин.

И вот теперь Мастер Зелий стал олицетворением жутких ночных кошмаров. Тех самых, после которых ничего не помнишь, но просыпаешься в холодном поту и с загнанно трепещущим в груди сердцем.

Так как ни чары, ни трансфигурация на Северуса не действовали, оставалось только найти антидот. Сварить его. Дело оставалось за малым. Профессору в его, гм, нынешнем облике, или вернее — обличьях, было довольно сложно управиться самому. Временная изоляция несколько ограничивала его свободу действий. Ему был нужен помощник.

— Гермиона, дорогая, ты всегда тяготела к зельеварению. И, вполне вероятно, если бы Северус тогда, пять лет назад, не заупрямился, ты бы писала диссертацию не по трансфигурации, — Минерва понимающе смотрела на декана Гриффиндора. — Он сложный человек, но в сложившейся ситуации речь уже идет даже не о нем, а обо всей школе. У нас есть время до конца каникул. Потом вернутся ученики. Начнутся занятия. Если Эрни мы помогли забыть произошедшее, то, согласись, стирать память целому классу, бьющемуся в истерике и кидающемуся на стены от страха, было бы затруднительно. Ты должна помочь ему. Ради всех нас. Я в тебя верю!

— Но как же... Мне же... Я боюсь! — взгляд девушки метался по кабинету директора, как кролик, попавший в западню.

— Северуса?

— Ну, того, что я в нем увижу.

— А ты знаешь, что это будет? — с живым интересом спросила Минерва. — Я так даже не догадывалась, пока не увидела. Не хотела бы я с ним встретиться один на один. Только если я окажусь на дереве. По ним он лазить, кажется, не умеет. Лапы коротки. Хотя когти... — Гермиона поспешила прервать размышления директора.

— Я не знаю, чего боюсь. На третьем курсе моим боггартом были вы, — она запнулась. — Вернее, то, что я не сдала экзамены.

— Нет-нет, дитя мое! Это совершенно не имеет никакого отношения к твоим страхам! Это будет глубинное порождение разума! — профессор МакГонагалл передернулась. — Самое главное, что ты должна помнить — все это иллюзия! Профессор Снейп остается неизменным, просто каждый видит в нем отражение своего подсознания.

Профессор Грейнджер была поглощена своими мыслями. В них она была уже далеко от своих и чужих кошмаров. Зато вплотную подобралась к маленькому червячку-исследователю, который упорно грыз и грыз гранит науки на протяжении многих лет. И теперь размерами клыков он мог соперничать с саблезубым тигром. Какие широкие перспективы открывались перед ней! Работать над антидотом с профессором Снейпом! И он не откажется — это распоряжение директора! И не захлопнет перед ее носом дверь в лабораторию! Она ведь сможет краем глаза заглянуть в те дивные манускрипты, которые он из года в год утаскивал у нее прямо из-под носа со злорадной усмешкой? Подумаешь, чудовище! Она и сама в определенные дни могла напугать, кого хочешь. И загрызть. Короче, она согласилась.

А теперь топталась перед входом в покои зельевара, мрачно глядела на омелу, одиноко висящую посреди коридора, и проклинала тот день и час, когда согласилась на эту авантюру. Профессор дверь не открывал. Он попросту игнорировал стук, крики и мольбы. Ну и ладно! Не очень-то и хотелось!

Она уже развернулась, чтобы гордо удалиться, как вдруг неведомая сила втянула ее в покои профессора. Она оказалась прижатой лицом к стене в полной темноте. Кто-то сильный и ловкий вдавливал ее в резные деревянные панели, нахально шаря рукой по ее телу. Крепкие пальцы, наконец, нащупали то, что искали — волшебную палочку. Незнакомец удовлетворенно хмыкнул голосом профессора:

— Мисс Грейнджер, какая вы смелая! Неужели вам ни капельки не страшно? — шептал он ей в ухо, все еще полностью контролируя ситуацию. Одна его рука сжимала обе ее кисти над головой, грудью он впечатывался в спину девушки так сильно, что она чувствовала биение его сердца. Другая рука профессора продолжала поиски, рассеянно блуждая по ее бедру.

— У меня нет второй палочки! Отпустите меня сейчас же! — она вспомнила, что надо все-таки выразить протест таким нескромным действиям со стороны зельевара. — И немедленно прекратите меня лапать!

— Я обязательно вас отпущу. Потом. Если захотите, — хватка немного ослабла. Рука профессора удобно устроилась на ее талии. — Я так понимаю, что вы и есть тот самый помощник, которым меня стращала Минерва? Все еще не оставили свою бредовую фантазию о том, что зельеварение Ваше второе «Я»? Впрочем, лучше уж вы, чем какой-нибудь олух из тех, кого наша директриса называет «молодые специалисты».

Гермионе даже начало нравиться стоять так, в темноте, и ощущать его мягкий голос где-то у себя в волосах. Но!

— Чем раньше мы начнем, тем скорее справимся с вашей проблемой, профессор Снейп. И моя помощь будет более весома, если я в этот момент смогу работать руками... — она бы с удовольствием заткнула себе рот. Но ее тело все еще ей не принадлежало. Северус Снейп хохотнул.

— Есть одна маленькая загвоздка. Прежде чем я разрешу вам дотронуться до моей... проблемы, нам надо выяснить одну вещь.

— Чистые ли у меня руки?

— В этом вопросе я вам доверяю. Нет. Что вы во мне увидите? И как при этом себя поведете? Минерва, например, справилась с собой достаточно быстро. Правда, не разрешает приближаться к себе ближе, чем на метр — говорит, слюни с клыков могут запачкать ее мантию. А Флитвик постоянно просит не кружить над головой. Сначала он долго верещал, что невкусный и в гнезде не поместится. И это несмотря на предупреждения Минервы, — Он наклонил голову ниже. — А вы, храбрая гриффиндорка, героиня войны и мозговой центр Золотого Трио, что увидите вы?

— Не знаю, — теперь у нее тряслись не только колени. Тело била мелкая дрожь. — А вы не пробовали мантию-невидимку или еще что-нибудь?

— Всё мы перепробовали. Только антидот поможет. Или зелье на основе мандрагоры. Но их урожай поспеет лишь через полгода. Я сейчас вас отпущу. Включу свет. Вы повернетесь и медленно откроете глаза. И посмейте только заорать, сразу же наложу «силенцио». Единственная моя надежда на то, что вы всегда были слишком рациональны для каких-то там игр подсознания. На счет «три»!

Гермиона почувствовала, что ее больше никто не держит. Стало светло. Она зажмурилась и медленно повернулась. Глаза открывать не хотелось, совершенно. «Это понарошку, это понарошку», — уговаривала она себя. Уговорила. Прямо перед ней, упирая конец остро отточенной сабли ей в горло, стоял пират. Черные спутанные, длиной гораздо ниже плеч, волосы, были небрежно перехвачены лентой. Распахнутый камзол с позументами, приоткрывал белую рубашку с кружевным воротником. И такие же манжеты выглядывали из рукавов, прикрывая правую руку, с множеством колец на узловатых пальцах, и левую, вместо которой был... серебряный острый, как бритва, крюк...

Мамочки! Вот оно! «Питер Пэн», «Остров сокровищ», «Пират Черная Борода»! Еще в детстве она жутко боялась засыпать одна в темноте, потому что ей сразу начинал слышаться мерный стук деревянной ноги по полу. И мерещился, тянущийся к ней из-под кровати, мерзкий обрубок руки с крюком, которым ее подцепят и утащат. Куда именно, она боялась даже представить. Главное, что после этого обычно ей вспарывали живот, и с развевающимися на ветру кишками пришпиливали на рее. Теперь ее ночной кошмар стоял перед ней и грозно хмурился. Единственный глаз мрачно буравил ее лицо.

— А-а-а, — она хотела закричать, но получился только сдавленный хрип. Пират дернулся было к ней, но она с такой силой отшатнулась, что затылок с громким стуком врезался в стену за спиной. Почувствовав себя в ловушке, девушка начала судорожно глотать ртом воздух. Паника захватила ее полностью. Испарина выступила на лбу, а сердце билось урывками.

— Мисс Грейнджер! Мисс Грейнджер! Прекратите немедленно! Это все иллюзия! Перед вами просто гнусный декан Слизерина! Сальноволосый ублюдок и урод! НЕ ЧУДОВИЩЕ! Понятно!

Знакомый голос, раздающийся изо рта Грозы Семи Морей, отрезвил Гермиону. Она задышала ровнее и попыталась сделать над собой усилие.

— Вы не чудовище, — выдавила она.

— А кто?

— Пират, — он смотрел на нее с интересом. — Саблю от горла уберите, — Профессор в недоумении уставился на палочку, которую все еще направлял на девушку и быстро убрал ее в карман.

Когда сабля отправилась в ножны, Гермиона позволила себе немного расслабиться и тихо сползла по стеночке.

— Очень интересно, — он потер подбородок. — Вы боитесь пиратов? — Она смогла, только молча кивнуть. — Даже не буду спрашивать, что именно вас так в них пугает. У каждого свои тараканы в голове. Хагрид, например, когда на меня смотрит, жутко краснеет, начинает мямлить и прячет глаза. Тоже не желаю знать, чего ему там мерещится.

Первый шок прошел, и Гермиона могла уже гораздо лучше себя контролировать. Подниматься с пола она не торопилась. Слабость в ногах ощущалась все еще достаточно сильно.

Все-таки она была настоящим ученым, преподавателем, а не какой-то сопливой девчонкой. Профессор Грейнджер, наконец, вернула себе способность мыслить позитивно и рационально. Несомненно, Северус Снейп ни в кого не превращался. Иначе его в разных ипостасях не могли бы видеть одновременно Минерва и Филиус. Значит, все, что она видит, лишь плод ее больного воображения, вызванный в реальность зельем. Следовательно, ей надо только напрячься и представить, что профессор, к примеру, одет в маскарадный костюм. Деревянная нога декана Слизерина глухо стукнула о каменные плиты пола, когда он в нетерпении начал переминаться с ноги на ногу. Девушка отвела взгляд. Да-а, одним самовнушением здесь не обойдешься.

— Да, Грейнджер, я всегда знал, что вы странный ребенок.

— Предпочитаю, чтобы вы называли меня «странная ПРОФЕССОР Грейнджер», если уж вам так нравится это определение. И я давно уже не ребенок.

— Вы очень странная, профессор Грейнджер! Ну, кто бы мог подумать, что кого-то до полуобморочного состояния могут напугать пираты? Я такой страшный? Что вы видите?

— Ну, — она снова начала в него всматриваться, уже с исследовательским интересом. — У вас длинные черные волосы, собранные сзади в хвост. Лента грязная. На голове фетровая шляпа с перьями. На правом глазу повязка. Вы одеты в серый камзол, белую рубашку. Вместо левой руки у вас серебряный крюк, — профессор сглотнул и поднес руку к глазам, слава Мерлину, пальцы были на месте. — Бриджи. Офицерская сабля на боку. На одной ноге ботфорт. Довольно потертый.

— А вторая что — босая? — профессор фыркнул.

— Не-ет. Вторая — деревянная, — Северус аж задохнулся. Он никак не мог понять, издевается она над ним или все и вправду настолько плохо. — В общем и целом, обычный кровожадный пират.

Девушка еще раз окинула его внимательным взглядом. Мерлин! В мочке левого уха одиноко сверкала маленькая бриллиантовая капелька!

— А сережка вам зачем? — не удержалась она.

Он удивленно поднял бровь:

— Это вас надо спросить — фантазии-то не мои! — в глазах профессора возникло подозрение. — А в каком ухе?

Декан Гриффиндора, профессор трансфигурации Гермиона Грейнджер, мерзко захихикала.

* * *

И началась долгая и кропотливая работа. Они раскладывали зелье на составляющие, определяли их и искали различные сочетания компонентов, которые могли бы им помочь в работе. Часы шли за часами. Она уже почти привыкла к его внешнему виду. Лишь иногда едва успевала откинуть перо, свисающее со шляпы, когда оно норовило нырнуть в котел. Профессор на эти манипуляции лишь сердито бурчал. В первый день они закончили настолько поздно, что когда она добралась до своих комнат, заснула прямо в одежде.

На следующее утро, зевая, Гермиона спустилась в подземелья достаточно рано. Однако профессор Снейп уже стоял у булькающего котла. Ей даже удалось вздрогнуть лишь однажды, когда он протянул ей левой рукой свои записи. На крюк девушка смотреть не могла.

— Мерлин! Грейнджер! Это всего лишь рука! Закройте глаза и дотроньтесь!

Гермиона закрыла глаза, протянула руку и почувствовала... холодный металл. Она провела пальцами по поверхности.

— Ой! — профессор задумчиво смотрел на капельку крови, выступившую на ее пальце. Он поднес руку Гермионы к глазам. Девушка затаила дыхание. Они стояли так близко. Запахло морем. Ей казалось, что у них под ногами качается палуба несущегося по волнам фрегата.

— Выходит, если я неаккуратно щелкну челюстями рядом с Минервой, то и вправду могу откусить ей голову? — профессор застонал. — Ничего не понимаю!

Внезапно раздался стук в дверь. Прежде чем Гермиона смогла его остановить, Северус быстро прошел к выходу и открыл замок.

— Профессор э-э Снейп. Я тут Вам принес, че Вы просили, — Хагрид краснел и старательно отводил взгляд от фигуры стоящего перед ним зельевара. Глаза полувеликана упорно бродили по комнате, не желая встречаться с черными зрачками слизеринского декана. — Тут волосы из хвоста единорога и кора Дерева Ним, — протянул он пакет в никуда. — Она тока оттает и можно пользовать. А, Гермиона! — обрадовался он подошедшей девушке. Она встала рядом со Снейпом и взяла у Хагрида пакет. — Ну, бывайте здоровы обе, то есть оба.

Казалось, стать еще краснее просто физически невозможно, но щеки гиганта стали напоминать цветом свеклу. Он неловко развернулся, промахнулся мимо двери и, практически снеся косяк, вывалился в коридор.

Гермиона, открыв рот, смотрела на это безобразие. Затем перевела взгляд на профессора.

— Чего вы на меня так уставились? — он нервно запахнул мантию на груди. — Понятия не имею, что там выдает его подсознание. Он не признаётся, — «Обе, — зельевар поежился. — Выходит, с деревянной ногой и клыками мне еще повезло!»

Профессор выхватил пакет из ослабевших рук своей помощницы и решительно двинулся в сторону котла.

Работа снова закипела в бешеном ритме. Лишь иногда Гермиона вспоминала, что так и не купила подарки к Рождеству никому из своих друзей и родных. И вряд ли это теперь у нее получится. А стоящий рядом с ней пират, с удивительной ловкостью кромсавший ингредиенты или своей саблей помешивавший варево в котле, вообще теперь вызывал у нее смешанные чувства.

Ближе к вечеру, когда стало понятно, что и сегодня они особо далеко в своих исследованиях не продвинулись, в дверь раздался осторожный стук.

— Кого это нелегкая опять принесла? — Северус пожал плечами. — Никого нет дома! — крикнул он.

— А вот и есть! — послышался за дверью веселый голос профессора МакГонагалл. — Мы пришли немного вас подбодрить! А то Гермиона стала похожа на привидение! — за дверью послышалось хихиканье. Профессор строго взглянул на коллегу:

— Что она несет? Вроде бы вы такая же, как обычно — тощая и всклокоченная? — гриффиндорка сразу же обиделась.

— Просто директор за меня переживает. И за вас. Она всегда подбадривает тех, кто в этом нуждается.

— Меня не надо подбадривать! — зашипел он на нее. — Я не нуждаюсь в ее занудных лекциях!

— Я не думаю, что директриса пришла читать нотации. Судя по ее голосу — она уже кого-то приободрила! — девушка открыла дверь. — Поппи! Вы решили прийти вместе?

— Да, моя милая, я была так несправедлива к бедному мальчику, — раскрасневшаяся мадам Помфри двинулась было в сторону зельевара, но запнулась и встала за Гермионой. — Он же совсем не виноват в том, что случилось, — дрожащим голосом выдавила она, выглядывая из-за плеча девушки.

— Да! — раскатисто поддержала подругу Минерва. — И если вы не справитесь с антидотом, нам надо будет жить с таким Северусом еще шесть месяцев.

Она водрузила на стол две большие пузатые бутылки темного стекла.

— Будем привыкать, — подвела она итог. И вывалила рядом еще и сверток, издающий довольно странный запах.

— Что это? — Северус обвиняюще протянул руку в направлении натюрморта.

— Э-э-э, ты бы лучше отошел чуть подальше. Это нектар производства клана МакГонагалл! Каждый ребенок нашей семьи впитывает его с молоком матери! — в глазах директора сверкала гордость. — Лучший шотландский виски по эту сторону Грампианских гор!

Профессор Снейп с сомнением посмотрел на начальницу. Похоже, Грейнджер была права, и до прихода сюда они с Поппи уже здорово подлечили свои нервы.

— А в свертке?

— Хаггис**. На закуску, — как само собой разумеющееся сообщила директриса. Поппи уже шустро накрывала на стол, который был застелен веселенькой скатеркой в цветочек. Грейнджер тоже не отставала и вполне профессионально разрезала этот ужас, который Минерва так скоропалительно обозвала закуской.

— Я не буду, есть это... этот... — маленькая ладошка с ходу захлопнула ему рот.

— Нет! Вторым номером в списке закуски идут лимонные дольки, — он неверяще посмотрел на шипящую Гермиону. Та закивала. — Это еще со времен Дамблдора повелось.

— А что же тогда будет третьим номером? Шоколадное суфле?

— Третьего не дано! Тогда придется занюхивать. В последний раз это были носки Хагрида. Она специально для этого держит их в сейфе. Протрезвляет на «раз»!

— Будьте как дома, Минерва, — он оскалился в радушной улыбке. Три женщины передернулись и дружно отвернулись. Раз уж отвертеться от этой попойки не удастся, так надо хоть удовольствие получить.

Два часа спустя.

— Слушай, слушай:
... под крылом самолета о чем-то поет...

На трех изрядно выпивших женщин, подперевших руками давно отяжелевшие головы, смотреть было сущим наслаждением. Северус уже час как сидел в сторонке, изредка подливая себе в стакан чудесный напиток. Хорошо поют! Душевно! А Грейнджер-то как старается! И голосок ничего.

— В горах мое сердце... Доныне я там.
По следу оленя лечу по скалам.
Гоню я оленя, пугаю козу.
В горах мое сердце, а сам я внизу.

Прощай, моя родина! Север, прощай, -
Отечество славы и доблести край.
По белому свету судьбою гоним,
Навеки останусь я сыном твоим!

Прощайте, вершины под кровом снегов,
Прощайте, долины и скаты лугов,
Прощайте, поникшие в бездну леса,
Прощайте, потоков лесных голоса.

Минерва звучно высморкалась. Поппи вытирала платочком глаза. Гермиона тихо всхлипывала у нее на плече. Протяжные стоны волынки еще не затихли, когда мадам Помфри встрепенулась.

— Что-то мы взгрустнули, Минни! А давай-ка, мою любимую? — Как только зазвучали первые слова песни, Северус подавился.

Пахать ты можешь, паренек?
Ты можешь ли пахать?
Ты возвратись на мой порог,
Не будешь горевать.

В Мартынов день с моим дружком
Расстались мы легко,
Единый недостаток в нем -
Пахал неглубоко.

Февраль объятьем греет кровь,
Сладки лобзанья в мае,
Но юная хрупка любовь,
И вечной не бывает.

А поцелуй в любви, как ключик,
Объятия — замок,
И ничего на свете лучше
Никто создать не смог.

Он смотрел на веселящихся женщин в немом изумлении. Ладно, еще эти старые перечницы, но Грейнджер? Профессор, ау, где Вы? Перед ним сидела разрумянившаяся шальная девчонка, которая с упоением размахивала стаканом с янтарной жидкостью и от души надрывалась:

Поведай, тетя, по секрету,
Иначе мне не жить,
Какой длины должно быть это,
Чтоб даму ублажить?

Старушка почесала глаз:
«Я знаю сказок уйму,
Для леди будет в самый раз,
Пожалуй, девять дюймов.

Но деревенской же, как мне,
По правде, будет мало,
И пару пальцев к той длине
Добавить не мешало б.

Вот был мой Чарли — мужичок,
Мой Чарли несравненный,
Две полных горсти и смычок,
Работал он отменно.

Лишь вспоминать осталось мне,
Прошла пора цветенья,
Да, тут ведь дело не в длине,
А в частоте движенья.

Он уже не смеялся. Сил не было. Профессор Снейп выполз откуда-то из-под стола, вытирая слезы и счастливо похрюкивая. Ради этого момента стоило еще раз пережить все события последних дней!

— С-северус! — Поппи благосклонно махнула ему рукой. — Давай с нами, — она попыталась его обнять. — Ой, нет. Ты слишком скользкий. Иди к Гермионоч-чке, она девочка хорошая. А то, что пират, так это ничего, главное — не хорек или гад ползучий, верно, деточка? — но слова ее не достигли адресата. Гермиона тихонечко похрапывала, уютно пристроив голову на пустой тарелке.

— Эх, молодежь! — вздохнула Минерва. — Мы в ее возрасте покрепче были!

— Девочка просто устала, Минни. И Северусу тоже пора отдыхать, — видимо, в Поппи проснулась медиковедьма. — Всем спать!

Женщины, обнявшись и соединившись как два сиамских близнеца, четко, в едином ритме продефилировали к дверям.

— С-спокойной ночи! — двери за ними затворились. Северус выбрался из оцепенения.

— Грейнджер! Грейнджер заберите! — ответом ему было лишь эхо, отражавшееся от мрачных сводов подземелий:

Однажды шла по лугу я,
Когда смеркаться стало,
Как вдруг на берегу ручья
Торговца повстречала.
Он повалил меня как бес,
Но мало в том печали,
Так он ведь весь в меня залез,
Чтоб черти его драли...

Профессор понял, что с проблемой он остался один на один. Походив вокруг совершенно нетранспортабельной коллеги, он крякнул своим мыслям и трансфигурировал из стола диван.
Тот был даже мягкий. Хотя Северус сначала хотел сотворить просто голую кушетку. Но по здравому размышлению решил, что с Грейнджер будет достаточно и одной головной боли наутро. Покачав головой, он перенес посапывающую девушку на диван. Она склонила голову ему на плечо.

— Северус, — произнесла она с довольной улыбкой.

— Угу, — он аккуратно опустил ее на подушки, накрыл пледом, выключил свет и, уже стоя в дверях свой спальни, тихо произнес:

— Спокойной ночи, Гермиона.
.

* * *

Утро нового дня встретило декана Гриффиндора неласково. Каждое движение болью отдавалось в висках. Помимо всего прочего, ныло и все тело. А, по собственным ощущениям, лежала она достаточно неудобно и странно. Нос ее уткнулся во что-то жесткое и отвратительно пахнущее. Надо было срочно определить свое местоположение, но глаза упорно не желали открываться. Сумев проделать лишь маленькую щелочку между веками, Гермиона снова поторопилась погрузиться в блаженную темноту. Потому как то, что она увидела, ни в какие ворота не лезло: профессор лежала в незнакомой спальне, на безобразно огромной кровати, уткнувшись носом в серый камзол с позументами. И в нем совершенно точно кто-то находился! И бедняжка даже догадывалась, кто!

Гермиона попыталась отползти подальше от источника своего смущения, но окончательно запуталась в одеяле и затихла.

— И часто вы устраиваете полночные посиделки с директором? — раздался ехидный голос Северуса Снейпа с подушки.

— Не ваше дело! — огрызнулась девушка у него из-под мышки. — Я, по крайней мере, не затаскиваю себе в постель девушек, находящихся в состоянии алкогольного опьянения, и не пользуюсь их беспомощностью!

— Тут еще вопрос, кто и кем воспользовался. Можно подумать, это я переполз среди ночи с дивана на постель одинокого холостяка и стал грязно домогаться тела сонного Мастера Зелий? Кто, спрашивается, ныл: «О, Северус! Ты такой сексуальный! Возьми меня! Я вся твоя!»

— Это неправда! — щеки Гермионы горели. Она резко села на кровати, прижимая к груди одеяло. — Вы все выдумали! Я не могла! И вообще, на мне есть одежда! — она с победоносным видом посмотрела на наглого пирата, довольно ухмыляющегося ей с подушки из-под шляпы.

— А вы трусики проверьте! — Гермиона снова судорожно полезла рукой под одеяло. Удостоверившись в наличии белья на положенном месте, девушка машинально произвела ревизию лежащего рядом объекта.

— На вас тоже штаны есть! — радостно вскричала она.

— Уверяю вас, профессор Грейнджер, сплю я полностью обнаженным! А одет ваш драгоценный пират, — голос зельевара звучал лениво и с растяжкой. — И надо признать, попытка нащупать на мне «штаны» произвела на меня впечатление. Поэтому если вы не хотите продолжить начатое, позвольте мне покинуть это прекрасное общество.

Он поднялся и вышел, судя по звуку льющейся воды, в ванную.

Гермиона чувствовала себя полностью раздавленной. Она хотела сбежать отсюда далеко-далеко! Забыть все, что произошло, и никогда больше не видеть этого ужасного человека! Но девушка знала, что встречаться им придется еще снова и снова изо дня в день. Значит, ей нужно выяснить все до конца!

Она сидела на краю кровати, завернувшись в одеяло, поджимая босые пальцы ног. Когда спустя некоторое время зельевар вышел из ванной, он удивленно поднял бровь, заметив одинокую фигурку на кровати.

— Вы хотите умыться?

— Нет! — жалобно сказала девушка. — Перестаньте, пожалуйста, издеваться, профессор. Мне очень надо... У нас было что-нибудь? — выпалила она. Северус подошел к ней, взял двумя пальцами за подбородок и, приподняв ее лицо, заглянул в глаза:

— Даю вам честное и благородное слово, что когда мы с вами займемся любовью, вы этого не забудете, — он резко отошел от нее, и девушка вдруг вспомнила, что надо дышать. — Вам надо привести себя в порядок. В хранилище возьмете зелье от похмелья. И возвращайтесь обратно сразу после завтрака! — профессор быстро пошел из спальни.

— Подождите! Подождите же! — Гермиона побежала за ним, все еще вцепившись в одеяло, как в спасательный круг. В дверях зельевар резко затормозил, и она едва не врезалась ему в спину. От камина донеслось осторожное покашливание и кряхтение.

— Доброе утро, Северус! — Минерва была бодра, как птичка божия на рассвете. — Гермиона, осторожнее, ты наступишь ему на хвост! — оглядев одеяло, в которое была завернута девушка, директор сделала строгое лицо. — Даже не хочу знать, чем вы там занимались!

— А это не ваше дело, профессор МакГонагалл! — с удовольствием доложил зельевар. Он просто наслаждался смущением Гермионы и муками совести директрисы — они же с Поппи бросили тут вчера девчонку на произвол судьбы! Декан Гриффиндора, багровая и помятая, свалила ему на руки одеяло и, как была босая, в смятении выскочила за дверь.

— Ты что-то хотела, Минерва? — спросил профессор, усаживаясь в кресло перед камином и вытягивая ноги к огню.

— Да. С утренней почтой пришел заказ, который ты делал, — на пол упал сверток. — Книги обещали прислать сегодня к полудню.

— Спасибо, — профессор Снейп посмотрел в камин — директор явно хотела сказать что-то еще.

— Северус, — она замялась. — Ты же не сделал ничего такого... с Гермионой? — он закатил глаза.

— Минерва, я не питаюсь маленькими девочками. Даже, если очень голоден. И вообще, стараюсь не охотиться на своей территории.

— Вот и ладненько,- профессор МакГонагалл заметно повеселела.

— И еще, директор, если регулярное употребление божественного напитка клана МакГонагалл подразумевает участие в спевках, то я нижайше прошу принять меня еще одним членом вашего незабываемого трио. Тем более репертуар у вас очень... впечатляющий.

Щеки Минервы в зеленом пламени стали ярко-изумрудными:

— Вообще-то, мой мальчик, пока что у нас квинтет. Но ты со своим прекрасным баритоном прекрасно впишешься в наш маленький ансамбль! — она подмигнула ему, и огонь в камине погас.

Северус расхохотался. Так весело ему не было... Довольно давно! Насвистывая, он со свертком пошел к столу с ингредиентами.

Должен выбрать я жену: вольно иль невольно;
Лишь бы женщиной была — этого довольно.

Коль красавица она — будет не обидно,
А уродка — ну и пусть: ночью ведь не видно.

Если будет молодой — мне тогда везет!
А старухой будет, что ж — поскорей помрет.

Будут детки — вот тогда счастья полон рот!
А не будет — не беда: меньше мне забот.

Я ничуть не огорчусь, если будет пьяница,
А не будет пить вино — больше мне достанется.

Будет юной иль седой, черной или белой,
Только б женщиной была — в прочем нет мне дела!

Сейчас зельевар начал понимать, откуда эту песенку знал Альбус Дамблдор.

* * *

С полученными утром ингредиентами дело пошло быстрее. Они все так же работали одной слаженной командой. Правда, Гермиона теперь старалась не встречаться с ним взглядом и по большей части молчала. Северусу даже стало жаль девушку. Но воспоминания о том, как ночью она в совершенно невменяемом состоянии притащилась к нему в спальню и устроила там настоящий дебош с применением чуть ли не всех боевых заклинаний плюс пары попыток непростительных, поднимали ему настроение и отводили сентиментальные мысли на второй план. Картина еле стоящей на ногах девушки, пытающейся загнать голого зельевара в угол и там добить... Крики «На абордаж!», «Умри, собака!», «Куда ты дел Северуса, противный?!» — еще долго будут согревать его одинокими зимними вечерами.

После того, как он сумел с ней справиться (единственную трудность в этом составили попытки не причинить вреда перепившей девушке), профессору пришлось еще полночи приводить спальню в порядок. Поэтому он решил оставить декана Гриффиндора на ночь под боком, чтобы удобнее было за ней присматривать. Да, для юного и неокрепшего организма события последних дней вкупе с методами «подбадривания» директора были явно слишком тяжелыми. Ей бы отдохнуть сейчас. И ему тоже не помешало.

— Есть!- раздалось от котла. Там, над получившимся зельем, мелькали голубоватые искорки.

— Да, пожалуй, — осторожно согласился со своей помощницей зельевар. Он потушил под котлом огонь и глубоко вздохнул. Произнес остужающее заклинание. Жаль.

— Вы собираетесь обливаться прямо здесь? — Гермиона с интересом наблюдала за его манипуляциями.

— Вообще-то, я предпочитаю заниматься водными процедурами в ванной. Вы хотите, чтобы я торчал посреди лаборатории в луже и насквозь промокший?

— Имиджу Грозы Семи морей водичка на камзоле не повредит, — хихикнула девушка. Гермиона представила, как мокрая рубашка облепляет его грудь, а влажные бриджи обрисовывают... На этом месте она непроизвольно облизнулась.

— Не смейте на меня так смотреть, профессор Грейнджер! — вернул ее с небес на землю грозный рык профессора. — Мне гораздо больше нравилось, когда в вашем взгляде читались ужас и паника!

— Это еще почему? — обиделась Гермиона.

— Потому что теперь бояться начинаю я!

— За меня? — надежда затеплилась в ее груди.

— За свою честь! — рявкнул он и отлевитировал котел с зельем по направлению к ванной. Когда Северус через десять минут вернулся оттуда, девушка уставилась на него во все глаза.

— Ну?

— О-о, — протянула она, обойдя вокруг него. — У вас еще пистолет за поясом появился.

— «И сбоку бантик», — констатировал он. У Гермионы вырвался сначала маленький смешок, потом она захохотала во все горло и в изнеможении повалилась на стул. Северус несколько секунд смотрел на нее, а затем его губы растянулись в теплой улыбке. — Вам надо отдохнуть, мисс Грейнджер. На сегодня все.

— Зовите меня Гермиона, профессор. После ночи, проведенной в одной постели, я думаю, церемонии излишни.

— Тогда... Северус, — он протянул ей руку. Она мгновение помедлила и пожала ее.

— Гермиона.

Они бы так и стояли, держась за руки и глядя друг другу в глаза, еще долго, если бы в тишине лаборатории не раздался тихий звон. Девушка вздрогнула:

— Это оттуда, — она показала на полки с ингредиентами. Быстро подошла к ним, взяла в руки какую-то банку и чуть не выронила ее. — Что это?! — там внутри посудины шевелилась цветная субстанция, а к самым стеклянным стенкам было прижато расплющенное ухо и бешено вращающийся глаз.

— Пивз, — коротко сообщил профессор. Гермиона подняла бровь, улыбнулась и показала банке язык. Глаз закрылся.

— Северус, я думаю нам надо прогуляться! — игривая гриффиндорка засунула склянку в самый дальний и пыльный угол хранилища. — Вы сидите здесь безвылазно уже несколько дней! А на улице так чудесно! Там снег! Много снега!

— И как вы себе это представляете? В карман меня спрячете? Так должен вас разочаровать — я не минимизируюсь.

— Нет. Сейчас уже поздно и темно. Ученики сидят в спальнях, а преподаватели тоже... отдыхают. Мы пойдем очень аккуратно, — с каждым словом Гермионы, в Северусе нарастало желание выйти отсюда наверх, туда, где много снега. Вместе с этой чудной девушкой с сияющими янтарными глазами.

Выйдя в коридор, Северус галантно развернулся и предложил даме руку. Гермиона посмеивалась, представляя, как они выглядят со стороны: девушка в джинсах и простом вязаном свитере, ведомая под локоток одноглазым пиратом на деревянной ноге. Хотя кроме нее, новоявленного Джона Сильвера никто не видел.

Дойти они сумели ровно до середины коридора. Затем ноги их приросли к полу, и сдвинуться с места они больше не смогли. Не сговариваясь, они одновременно подняли головы вверх.

— Нет! Если это очередной фокус Минервы по поднятию настроения, эта озабоченная мартовская кошка, очень сильно пожалеет! — Северус был в ярости, разве что слюной не брызгал. Гермиона молча смотрела на омелу, висящую у них над головами. Достав палочку, она принялась нараспев читать различные заклинания. Профессор Снейп замолчал и стал с интересом вслушиваться в незнакомые слова. Несомненно, мисс Вечная Всезнайка могла найти выход из такого затруднительного положения. Но не нашла. Потому что, когда поток красноречия декана Гриффиндора иссяк, они остались все в том же положении.

— Это не поможет, — раздался за их спинами серьезный голос. — Вам надо выполнить их желание.

Два профессора оторопело смотрели на Луну Лавгуд, медленно подходившую к ним. Она была одета в военного образца брючный костюм цвета хаки и горные ботинки с шипами. Голову ее венчал пробковый шлем с опущенной москитной сеткой. В руках она держала толстенную тетрадь, в которую на ходу умудрялась делать записи.

— По моим сведениям, у нарглов Хогвартса начался брачный период. Здесь у них самое укромное гнездо. А вы мешаете моим наблюдениям, — девушка укоризненно посмотрела на двух преподавателей. — Давайте, целуйтесь, и идите с Мерлином, куда шли!

Северус с Гермионой переглянулись.

— Мисс Лавгуд, вы ничего странного в моей внешности не замечаете? — профессор Снейп настороженно вглядывался в совершенно безмятежные глаза исследовательницы.

— Профессор, я бесконечно счастлива, что вы наконец-то приняли свой естественный облик! Это должно быть так неудобно, постоянно скрывать такие великолепные рога!

Северус онемел. Мисс Грейнджер пришла в себя быстрее.

— Ты считаешь, что если мы поцелуемся, то сможем пойти дальше? Это ведь просто традиция!

— Гермиона, неужели ты думаешь, что такой обычай мог возникнуть на пустом месте? Он пришел к нам из глубины веков — влюбленные пары целовались под омелой, и нарглы благословляли их, осыпая золотой пылью

Деканы снова переглянулись.

— Это звучит логично, Гермиона, — девушка фыркнула.

-Из ваших уст признание логичности доводов Луны звучит дико. Но я готова попробовать. Раз других идей нет... — Гермиона Грейнджер повернулась к профессору. Из-под нависших полей шляпы на нее смотрел грозный одноглазый пират с грязной лентой в спутанных волосах.

— Я не могу, — тоскливо произнесла она. У Северуса почему-то больно кольнуло в груди. Он сжал ее лицо в ладонях и прошептал:

— Просто закройте глаза, — она зажмурилась. Руки бессильно повисли вдоль тела. Сердце гулко стучало в ушах. Она почувствовала, как его губы слегка прикоснулись к ее щеке. Потом к уголку рта. Медленно, словно пробуя на вкус, он обвел контуры ее губ языком. Она со стоном выдохнула, и это послужило сигналом. Больше не было никакой нежности и осторожности. Он рвал и терзал губы Гермионы, словно пытался вобрать в себя ее всю до последней капли. Его язык яростно блуждал у нее во рту, вызывая слабость и дрожь в коленях. В животе у нее что-то ухнуло вниз и разлилось блаженным теплом. Руки девушки зарылись в волосы Северуса, пытаясь притянуть его еще ближе. Его тонкие сильные пальцы уже были у нее под свитером, сжимая талию и двигаясь выше и выше. Губы мужчины ловили биение пульса на шее. Гермиона прогнулась, пытаясь теснее прижаться к источнику наслаждения...

— Гм, гм. Вообще-то одного поцелуя более чем достаточно. Хотя ваш энтузиазм, кажется, был вознагражден.

Профессор Грейнджер медленно приходила в себя. Она стояла, уткнувшись носом в черную мантию, и слушала оглушающее биение сердца под ней. Ноги Гермионы стали ватными, а в голове все еще плавал туман. Теплые руки мужчины обнимали ее, не давая упасть. Девушка подняла голову. На нее тревожно смотрели черные глаза профессора Снейпа. Она подняла руку, стряхнула с его плеча золотистые крупинки и заложила прядь темных волос за левое ухо Северуса.

— И сережки нет, — с сожалением произнесла она. Мужчина с облегчением выдохнул и улыбнулся.

— Я предлагаю перенести обсуждение пирсинга на различных частях тела в более удобное для этого место, — он подхватил девушку на руки и потащил ее обратно по направлению к своим апартаментам. — Как ты относишься к моей кровати? По-моему, она тебе сразу понравилась. А если будешь себя хорошо вести, я разрешу тебе выбрать для меня серьгу. Потом...

Профессор ударом ноги нетерпеливо распахнул многострадальную дверь. Ответ Гермионы Луна уже не слышала. Она подняла с пола комплект прекрасных ветвистых рогов и сунула их себе под мышку.

— Над моим камином они будут смотреться просто идеально, — и тихо растворилась в мягком сумраке темных подземелий.

*Эпилепсия (падучая болезнь) — болезнь, характеризующаяся повторяющимися время от времени припадками судорог с полной потерей сознания, кратковременными помрачениями сознания, а также постепенным развитием изменений характера, а в ряде случаев — снижением умственных способностей.

** Хаггис (англ. Haggis) — национальное шотландское блюдо из бараньих потрохов (сердца, печени и легких), порубленных с луком, толокном, салом, приправами и солью и сваренных в бараньем желудке. Внешне блюдо похоже на фаршированные животные кишки или домашнюю колбасу. Хаггис подают с гарниром «нипс и таттис» (в переводе с шотландского — брюква и картофель), измельченного до состояния пюре. Также существуют вегетарианские рецепты хаггиса.
Хаггис традиционно готовят на ужин 25 января, во время празднования дня рождения знаменитого шотландского поэта Роберта Бернса. Во времена Бернса это блюдо считалось едой бедняков, так как его готовили из предназначенных на выброс овечьих потрохов.