Ну почему в жизни всё всегда случается не так, как хочется? И никогда не знаешь, что же на самом деле происходит в душе другого человека, и потому мучаешься, терзаешься: сказать — не сказать? Посмеётся — не посмеётся? Вот я так уже целый год не могу набраться храбрости, подойти к нему и...И хоть ну что-нибудь сделать! Поцеловать или взять за руку, отвести в свои покои, толкнуть на диван и...А дальше мои мечты обрываются сами по себе, потому что внутри какой-то зловредный червь грызёт: «А не будет никогда такого» или «Ишь губу раскатала, вот позорище какое удумала»...

А вот и предмет моих тяжких дум вошёл в учительскую. Ступает как лесной кот: бесшумно, грациозно, мантия так и парит сзади чёрным шлейфом — залюбуешься смотреть. А как скажет что-нибудь — так хоть иди и топись в озере: столько яда на одно слово. И голос как бархат — утонешь, не заметишь. Глаза чернющие, внимательные: зырк на меня! А мне что делать? Сижу, делаю вид, что мне всё равно. И вообще — читаю я. Только строчки плывут и буквы врассыпную... И чудится мне, что он смотрит на меня...Поднимаю глаза — разговаривает с Флитвиком в другом конце комнаты. Стоит ко мне спиной.

Спрашивается: чего ради краснела добрых три минуты, воображая Мерлин знает что? Вот дура. Ой, вот только не надо на меня так понимающе блестеть своими очками! Это Дамблдор повис возле меня и старательно кормит Фоукса. У птицы скоро ожирение начнётся. Бедный Фоукс.

Вообще-то я очень люблю нашего директора со всеми его странностями и лимонными дольками, но только в разумных пределах... Иногда очень хочется....но нельзя — начальство как-никак. Альбус обожает советовать (это его слабость), особенно ему нравится наставлять на путь истинный молодняк вроде меня... Я один раз так перенервничала, что он возьмёт и всё расскажет кому не надо — ночь не спала, утром разбила свой кувшин с водой, и так страшно повредила руку: пришлось к Помфри бежать за помощью — шрамы украшают только джентельмнов, а порядочной леди они ни к чему. Прибежала, а там он. Чуть назад не повернула, хороша я буду — всезнайка, не знающая как залечить сильный порез. Позор мне!

Он меня сразу заметил. Конечно, я хожу не как Хагрид, чтобы было слышно в директорском кабинете, когда он ещё только в коридоре, но до неслышной поступи Северуса мне как до луны. Так он посмотрел на меня без всякого выражения, точнее не на меня, а на то безобразие, что я с рукой учудила. Подошёл к шкафчикам с мазями, опустил руку на нижнюю полку и двумя пальцами выудил флакончик с зелёной гадостью.

«Садитесь», — указал на стул. Я спросила, где Поппи. Конечно же, он меня ответом не удостоил. Злыдень. Я ему так и сказала. Он только бровью повёл. Взял мою руку и так нежно, что у меня всё внутри подскочило, и сердце забилось, как сумасшедшее. Пока он мазь втирал, да повязку накладывал, я чуть не умерла от блаженства.

А что потом... как я мечтала о том, что могло бы быть потом... Я сказала спасибо и гордо удалилась. Потом работа, педсовет, работа и он в большом зале на ужине. И я решила, что больше о нём думать не буду. Твёрдо решила, сидела хмурая, на расспросы Минервы что-то невнятно бубнила, а МакГонагл всё не уставала переспрашивать, я от этого ещё больше мрачнела и легла спать с самым дурным настроением. С ним же и проснулась.

И вот сижу в учительской, стараюсь о Снейпе не думать. Плохо стараюсь, значит. Да и вообще не стараюсь. Сижу и нагло о нём думаю. Самым наглейшим образом.

- Гермиона, деточка, будь так добра, положи эти бумаги вон в ту кучку, пусть Альбус сам разбирается, — проворковала над моим ухом Спраут и дружелюбно улыбнулась. От неё пахло теплицами.

Пока я отворачивалась к столу директора, Северус успел уйти из кабинета. Вот и всё. Можно помечтать, что он ждёт меня возле второго поворота по пути в подземелья. Я ухожу отсюда минут пять спустя и иду к нему. А потом поцелуй: долгий, вкусный...

- Вкусный сегодня был пирог на десерт. Мне так понравился! — это из сладких грёз меня вышвырнул визжащий голосок Флитвика. Они с Дамблдором любят поговорить о еде и всякой старческой чепухе.

- Да-да, очень не дурён был. Зря ты, Гермиона, не попробовала. Сладкое поднимает настроение! — Альбус, конечно, не мог не заметить моего удручённого состояния.

Я до того развеселилась от потрясающей перспективы поддержать волнующий разговор о пирогах, что меня аж снесло с кресла, и придумалась сто и одна причина, по которой я должна была немедленно покинуть столь приятную компанию. С извинениями и улыбками я со всеми распрощалась и была такова...

Пошла в уборную. Там пахло хлоркой, и чисто сверкала плитка. Закрыла на шпингалет дверцу, подняла юбку с полами мантии, стянула трусы и... проклятье! Надо же было об этом забыть именно сегодня, когда у меня ночное дежурство! Очистила кровищу палочкой. Подумала, сидя на унитазе, и решительно стянула колготки, трансфигурировала их в прокладку. На несколько часов хватит. Жалко, что дежурю далеко от своих комнат...

Натянула трусы с прокладкой обратно, поправила юбку. Вышла, шумно щёлкнув шпингалетом, смотрю и глазам своим боюсь поверить... Стоит Снейп, опираясь на умывальники, руки по-хозяйски скрутил на груди и смотрит хитро.

- Это женский туалет, — сказала, как отрубила. И не таким интонациям научишься, общаясь с малолетними хулиганами из Слизерина.

- Да неужели? — чёрная бровь поползла вверх.

- Вам здесь быть не положено...Если только, конечно, вы случаем в трансвиститы не заделались, — моя неудачная попытка поостроумничать ещё выйдет мне боком, это и скучечервю понятно. И Северус не был бы Северусом, если бы не приложил меня словесно об землю как положено...

- Не знал, что утренняя царапина так плохо скажется на ваших умственных способностях...Хотя, чего же ещё от вас ожидать.

Я уже было хотела гневно возмутиться и сказать много чего «приятного» о его персоне, как он меня опередил:

- Это мужской туалет, Грейнджер, — и ждёт, наклонив голову набок, желая послушать, как я выкручусь. Злыдень. Ну, ошиблась. С кем не бывает? Перепутала в темноте коридоры...А сказать ничего не могу. Только в глазах резануло, да в носу засвербело.

Вот только разрыдаться мне ещё при нём не хватало, засмеёт и всем расскажет. Вот старички потешатся! В родном Хогвардсе заблудилась! Кошмар. А уже и ничего не поделаешь. И мне вдруг представилось, как...

Всхлип скривил мои губы, я закрыла предательский рот ладошкой, слёзы обожгли щёки, и так горько и противно, и жалко себя стало. Разрыдалась по-дурацки, как корова...что он теперь обо мне подумает?

Северус как-то странно переменился в лице: вернул бровь на место, опустил руки, глаза даже потеплели. Он растерянно сказал:

- Ну, прекратите...Ну, будет вам... как малое дитя плачете...

И суёт мне свой платок: «Возьмите». Я взяла и вытерла нос. И что-то на меня такое нашло, сама не знаю. Сейчас или никогда. Как молния. Я шагнула к нему и уткнулась зарёванным лицом ему в грудь. Не раздумывая, не собирая остатки храбрости, которой всегда было чересчур много, а теперь и на одно слово не хватает.

Он растерялся ещё больше. Неуверенно похлопал меня по плечу, потом нежно приобнял. Я уже и не плакала вовсе, всхлипывала больше, но мне так не хотелось отстраняться, так не хотелось убирать руки, которые сами поползли к его шеи и обвили ласково. Я была так счастлива...

Да и он, кажется, не спешил отцепить от себя мои ручки. То ли моя ласка на него так подействовала, то ли просто близость женского тела, но он как с ума сошёл: стал целовать мою шею. Сначала едва касаясь кожи губами, потом рьяно, прикусывая до красноты. Я естественно таяла и сопротивляться даже не думала — пусть хоть загрызёт, я только рада буду. Потом он посмотрел таким жадным взглядом: меня всю жаром обдало... И я вспомнила...

- Грейнджер, вы мне мешаете, — на сей раз из сладких мечтаний меня вышвыривал бархатный голос зельевара.

Ах да, я так ему и не ответила... А почему мешаю? Видно на моём лице было столь явно написано удивление, что Северус привычно скривился, готовясь начать объяснение очередной банальности, логический вывод которой оказался не под силу хилому мозгу зазнавшегося гриффиндорца.

Сейчас меня точно кое-куда окунут по самые ушеньки...Надо же было замечтаться так не вовремя! Северус отошёл от умывальников, которые на поверку оказались писсуарами, и в своих лучших интонациях объяснил:
- Что вы делаете в мужском туалете, я не знаю, и знать не желаю, это раз. Я сюда пришёл по назначению, это два. И наконец, будьте добры мне не мешать, — длинный палец зельевара изящно показывал на дверь.

После слов «мужской туалет» я сразу же поняла всю нелепость моего прескверного положения. Опозориться ещё больше я уже не смогу однозначно, даже если очень сильно постараюсь, поэтому я решила добить ситуацию и себя вместе с нею заодно (может, полегчает).

- А вы не стесняйтесь, коллега, здесь все свои, — видно он от меня такого фарса совсем не ожидал, поэтому не нашёлся, что сказать, и лишь ошарашено округлял глаза. — Вы же за мной наблюдали? Теперь моя очередь!

Всё, игра пошла на крупные ставки. Сейчас он скажет: «Вы, мисс Грейнджер, извращенка» и будет абсолютно прав! И как мне после этого в глаза Дамблдору смотреть? Не знаю, не знаю, да и знать не хочу...

- Ну что же вы? Смущаетесь или того хуже...струсили? — я нагло ухмыльнулась, поаплодировав про себя собственной безрассудности, вальяжно облокотившись о дверцу кабинки. И конечно же, та чуть приоткрылась, а я чуть не рухнула на белый кафель...

Если бы я смотрела на себя со стороны — упала бы замертво от смеха. Такое чучело: на голове, будто взрывастые драклы гулянку устроили, а в голове дела обстоят ещё более плачевно. А мысли-то, а мысли... Мерлин, о чём я только думаю? Наблюдать за джентльменом в уборной — какая мерзость, Гермиона. Фу, ты же леди! Но, тем не менее, отступать было слишком поздно: назвался гриффиндорцем — ешь лимонную дольку.

Снейп пожал плечами: «Как вам будет угодно». И шагнул в соседнюю кабинку, звякнул шпингалетом. Выкрутился, злыдень! Ну и ладно. Я осталась ждать, пока он закончит.

- Довольны? — сказал, как спичкой черканул о коробок, шагая из кабинки в мою сторону.

- Довольна, — я попыталась изобразить нехорошую улыбку.

Но что-то в его взгляде было такое, от чего у меня вся спина покрылась мурашками, коленки стали подкашиваться, а сердце выпрыгивало из груди: доигралась я, дурочка. Ой мне сейчас будет, страшно представить что... А я ведь никогда его особенно-то и не боялась, если хорошо подумать.

Он прошёл мимо. Просто прошёл мимо и ни-че-го...Я даже успела расстроится, как он остановился у выхода и, не оборачиваясь поинтересовался с едкими интонациями:

- Что вы сделали с чулками?

- Трансфигурировала в бороду Дамблдора и смыла в унитаз, — я была в расстройстве и сама не поняла, что сказала... Правда!

- Дерзко! — было мне ответом.

Он ушёл. И как только он ушёл, откуда-то из-под потолка донеслись звуки гаденького хихиканья. Я пулей вылетела за дверь.

Дежурство моё проходило наискучнейшим образом: я ходила по тёмным коридорам, стараясь не уснуть. Встретила миссис Норрис. Старая кошка была в скверном настроении и тяжело проплыла мимо меня, словно дикий зверь.

На следующее утро за завтраком в Большом зале я получила обещанные самой себе пребольнющие тумаки за содеянные вольности...
Как назло в это утро на завтрак пришли все. Сговорились. И даже Снейп. Вот кто — кто, а Снейп никогда на завтраке не объявлялся до сего дня. Предчувствие скорой смерти накрыло меня с головой, когда в зал влетел Пивз...

Это демоническое создание проорало на весь Хогвардс дурным голосом следующий стишок:
«А Грейнджер в мужском туалете была
И Снейпа в четвёртой кабинке ждала.
Но он не придёт: хоть зови — не зови:
Печальнее нет безответной любви!»

А я думала, что большего позора быть не может... Так захотелось скатиться под стол и сидеть там, пока не стемнеет. Наверно, Мерлин услышал мои мольбы, потому что у меня потемнело в глазах, и я действительно скатилась под стол.

Очнулась, конечно же, в больничном крыле, во владениях мадам Помфри. А где мне ещё открывать глаза после пребывания в глубоком обмороке от нервного потрясения? Не в комнатах же Снейпа... И тем более не в его объятиях... И уж само собой не от его поцелуев...Тем не менее Снейп сидел рядом и внимательно изучал моё лицо.

- Не пугайте меня так больше, Гермиона, — сказал бархатно и мягко. Я очень удивилась его словам. Он продолжил. — Вы не приходили в сознание семь дней.

И больше ничего не сказал.

- Так чем же я вас так напугала? — надежда умирает последней. А вдруг? Но как показывает практика, надежда умирает всегда...

- Я всегда считал, что вам объяснять дважды не нужно, — и резко отвернулся, будто его пчела ужалила.

Зря я так рано очнулась...

- Вы подхватили сонную лихорадку. Наверно, от миссис Норрис заразились. К вам каждый день приходила куча народу. И все слёзно умоляли вернуться. Особенно старались Поттер с Уизли.

Я попыталась представить себе Северуса, слёзно умаляющего меня вернуться. Не получилось. И тут мне стало всё равно. Пустота внутри. Горькая, трудная пустота, когда и дышать не хочется, и не дышать не хочется.

Он встал и ушёл. Просто так. Злыдень.

На следующее утро пришла мадам Помфри, напоила зельями.

- Ты, Гермионочка, не обижайся на Северуса. Северус он человек тяжёлый, сама знаешь. Он у твоей постели каждую ночь сидел, бедненький, переживал очень. За руку тебя всё держал...

Я подавилась бульоном. Я не смогла бы вытерпеть. Я бы ещё раз умерла лучше. Я подралась с Поппи. И я убежала. В одной сорочке. Вечером. Я побежала со всех ног в подземелья к моему злыдню сказать о том, как я его люблю.

Моего запала хватило ровно на то, чтобы добежать до дверей в его комнаты. А дальше-то что? Уйти?

Он сам мне открыл. Почувствовал, наверно. Ничего не сказал, только посмотрел злобно, но пропустил. Достал откуда-то большой коричневый плед, завернул в него меня и усадил к огню. Сам сел напротив и тяжело вздохнул:

- Гермиона, если вы мне скажете, где вы обронили свои гениальные мозги, я вам их принесу.

Ну и что мне ему на это ответить?

- Я их сдала в ремонт. Барахлят в последнее время.

Он хмыкнул. В его глазах читался вопрос: «Зачем пришла?», но почему-то он не торопился его задавать. Ждал, наверно, когда сама расскажу.

- Я пришла поблагодарить вас за то, что помогли мне поправиться, — оригинальное признание в любви, ничего не скажешь, а главное очень «понятное и доходчивое», молодец Гермиона, так держать!

И чего я сейчас-то испугалась? Ну, не стал бы он дежурить каждую ночь, если бы я была ему совсем безразлична! Ведь не стал бы?

- И ради этого вы примчались сюда, почти в чём мать родила? — сказано было с сарказмом.

Я пожала плечами. И решила: если уж я пошла из Хогвардса в Хогсмит через Дырявый котёл — надо продолжать дорогу обходными путями, раз по-другому не умею.

- Северус, а что бы вы сделали, если бы не могли кое-кому кое в чём признаться? — мои слова могли бы разжалобить даже Волдеморта, столько печали я в них вложила.

- Я в таких случаях пишу письма, — он смотрел на огонь в камине, будто там плескалась истина. Я тоже посмотрела: языки пламени жёлтым облизывали чёрные угли и краснели на кончиках...

Когда я очнулась, то обнаружила себя в больничном крыле. И понять не могла: мне это приснилось, или я действительно уснула возле камина в комнатах зельевара? Потом на моей подушке обнаружился пергамент. Я развернула, а там...

«Ты — пропасть, в которую я упаду,
Навсегда упаду с упоеньем.
Ты — небо, которое я не найду,
Никогда не найду от безверья. 

Там жизнь или смерть? Не всё ли равно?
Тоскою душа заболела.
Сегодня я счастлив, лишь зная одно:
Вчера на меня ты смотрела. 

С.С.»

Надо ли говорить, что я глупо разревелась на всё больничное крыло?
Завтра, когда меня отпустит Поппи, я пойду к нему вечером, после занятий и педсовета. Завтра я скажу ему, скажу, что люблю его, что безумно люблю его.