...Через несколько часов после победы над Темным Лордом...

Мы стояли и смотрели друг на друга. Теперь, когда все кончилось, когда не надо больше бояться, прятаться по углам, коситься на незнакомцев, оглядываться и ждать удара в спину, замирать в предчувствии непоправимого... Теперь — что нам оставалось?
Вокруг веселились. Профессора, студенты, авроры — все кричали, обнимались, хохотали, как безумные. Воландеморт наконец-то пал, окончательно и бесповоротно, — об этом свидетельствовала моя бледнеющая и исчезающая на глазах метка. Побежден мальчишкой, у которого молоко на губах не обсохло, побежден своей собственной свитой, которая разбежалась сразу же, почуяв запах жареного. Только Белла осталась, да что с нее взять, с сумасшедшей? Да Петтигрю, которого все равно никто никогда бы не простил... А Люц молодец, вовремя понял, куда бежать и к кому в ножки кланяться. Впрочем, Люц всегда все делал вовремя. Поэтому и жив до сих пор...
Мы стояли и смотрели друг на друга — два островка одиночества посреди шумной толпы празднующих. Краем глаза углядел физиономию Поттера, затисканного каким-то высоким аврором. Кажется, мальчишке совсем не по душе такие знаки внимания. Ну да Мерлин с ним, с мальчишкой...
Она смотрит мне в глаза, взгляда не отводит — смелая... Да они, гриффиндорцы, все такие. Даже Лонгботтом смел по-своему. Я тоже взгляда не отвожу, хотя впервые в жизни хочется это сделать... О Мерлин, хорошо, что блок стоит, потому что этим шоколадным глазищам так и хочется открыть все свои тайны.
Когда все это началось? Не знаю, может, во время поисков хоркруксов? Я всегда уважал эту девчонку за ум и смелость (воистину, требовалась немалая смелость, чтобы противостоять бредовым идеям ее дружков — неугомонного Поттера и рыжего Уизли), но вот в последнее время стал замечать за собой непозволительную нежность по отношению к ней.
Она моргнула, тихо спросила:
-Что теперь, профессор?
Я пожал плечами:
-Обычная жизнь.
Она усмехнулась (Мерлиновы подштанники, да ее усмешка в точности копирует мою!):
-Бросьте, профессор. Обычной жизни не будет. Для нас, по крайней мере.
Я знал, что она права. Обычной жизни не будет. Она-то, может, и забудет когда-нибудь, задвинет страшные воспоминания в самые потаенные уголки памяти. А вот мне уже не удастся. Я слишком стар для всего этого.
В нас едва не врезался какой-то когтевранец, размахивающий спешно наколдованными воздушными шариками. Я видел, как она грустно смотрит ему вслед. Все верно — для окружающих все ужасы уже позади. Для нее, да и для Поттера, пожалуй, все только начинается.
Себя я в расчет не брал — я давно уже привык к ночным кошмарам. Я слишком хорошо знаю, как это бывает. Перед мысленным взором встают те, кого не смог, не успел спасти. Смотрят безглазыми провалами на отвратительных желтых черепах те, кого уничтожил, — люди, которых трудно назвать людьми, столько зла они причинили.
И вот ты лежишь, смотришь на них на всех и твердишь себе — все правильно, ты сделал все, что мог, у тебя был приказ и ты его выполнил. Но сколько бы не убеждал себя, ночью призраки все равно встают рядом с твоей кроватью и смотрят. И хуже всего их молчание. И только зелье Сна-без-сновидений способно дать хоть какой-то покой.
Да, я знаю, как это бывает. Я научился с этим жить. А она сможет?
Мы стояли и смотрели друг на друга, не замечая никого вокруг. Она попыталась улыбнуться. Не получилось. Что ж, у меня не получается улыбаться уже давно. Да я и не умел никогда. Ничего не поделаешь, суждено всегда быть мрачным и злым Мастером Зелий.
На мгновение отведя от нее взгляд, я увидел машущего мне Дамблдора. Досадливо поморщился — как невовремя!
Она протянула мне ладошку, в глазах буря эмоций:
-Профессор, может, мы могли бы как-нибудь...
Я покачал головой:
-Мисс Грейнджер, я ваш преподаватель. Что бы про меня ни говорили, но в связях со студентками я никогда замечен не был...
Мерлин, что же я несу-то?
Она покраснела:
-Да я вовсе не... Я просто...
Я выпустил из пальцев ее ладонь, кашлянул:
-Мне пора. Директор хочет меня видеть.
Ее глаза подозрительно заблестели, я внутренне застонал — вот только не надо слез! Нарочито грубо сказал:
-До экзаменов всего ничего осталось, а более вас в Хогвартсе ничего задерживать не должно. У вас своя жизнь, у меня своя. Не исключено, что я вообще оставлю это неблагодарное и малооплачиваемое занятие и займусь, наконец, научной работой...
-Да, профессор. Но... мне бы не хотелось, чтобы вы уходили... Я имею в виду, вы же отличный учитель!
-Бросьте, мисс Грейнджер. Я ненавижу детей. Особенно тех, кто считает, что зельеварение нужно только для того, чтобы кого-нибудь приворожить или отравить.
Ну вот, она улыбнулась. Я кивнул и отвернулся.
Трудно, очень трудно сделать первый шаг. Я его сделал. Поверь мне, девочка, так будет только лучше. Лучше, даже несмотря на то, что мое сердце только что разбилось на тысячу маленьких ледяных осколков.
За спиной я услышал всхлип. Стало больно дышать, я замедлил шаг и практически оглянулся, успев сдержаться в последний момент. Ничего, я выдержу. Все пройдет. Сегодня же вечером напьюсь в стельку и наконец-то усну без зелья...

... Прошел год...
Я отсалютовал вошедшему стаканом:
-Привет, Люц. Какими судьбами? Выпьешь со мной?
Малфой тяжело опустился в соседнее кресло:
-Выпью. Отчего ж не выпить.
Он налил себе огневиски, сделал глоток:
-Чем теперь занимаешься?
-Статьи пишу в «Вестник алхимии». Не читал?
Люциус скривился от отвращения:
-Я такое не читаю! Ты же знаешь, что в зельях я не силен.
Я усмехнулся:
-Да уж знаю. Как жизнь?
-Имя Малфоев все еще что-то да значит, — самодовольно хмыкнул он. — «Пророк» остерегается меня трогать. Да и аврорат поутих.
-Да, деньги Малфоев тоже значат очень многое, — усмехнулся я. — Особенно для тех, кому предлагаются.
Он промолчал. А что было говорить?
-Как Драко?
-Работает в Министерстве. Я рад за него — он не совершил ни одной ошибки из тех, что в свое время сделал я.
Я вздохнул:
-Хорошо тебе, Люц.
Он удивился:
-Да что с тобой такое? Ты сам на себя не похож!
-Я вот думаю... Не упустил ли я в своей жизни что-то важное? Что-то, что помогло бы мне стать нормальным человеком?
-Ты о чем это? — осторожно осведомился Малфой. Я буркнул:
-О семье, конечно! У тебя вот есть Нарцисса...
-Мы никогда не любили друг друга.
-Но она же родила тебе сына!
-Ах вот оно что... Ну, Сев, ты ж еще совсем не старый, да еще и герой магического мира, любая за тебя пойдет, только свистни.
-Мне нужна любящая и понимающая женщина, а не...
Я посмотрел на бутылку огневиски и с сожалением отставил ее в сторону — и так уже наболтал много лишнего. Поднялся на ноги, прошел к окну и невидящим взглядом уставился на улицу. Шел дождь, небо было мрачным и серым — под стать моему настроению. Позади Малфой зашуршал мантией:
-Я пойду. Приятного вечера.
Так бы и запустил в него Авадой...
Через некоторое время в дверь позвонили. Я зарычал:
-Кого еще принесло?
Рывком распахнул дверь и остолбенел — на пороге стояла мокрая до нитки Гермиона Грейнджер:
-Здравствуйте, профессор...
-Как вы меня нашли?
-Пришлось потрудиться. Можно войти?
Я пропустил ее в дом, она села в кресло у камина, высушила заклинанием волосы и одежду и потянулась к бутылке огневиски. Я отобрал у нее бутылку, покачал головой:
-Вы пришли сюда, чтобы напиться?
-Нет.
Она встала и приблизилась ко мне:
-Я пришла сказать, что вы больше не мой преподаватель, что я совершеннолетняя, что я безумно скучаю по вам и что... я вас люблю...
Такие простые слова... А мне еще ни разу не доводилось их слышать... Я покачал головой:
-Мисс Грейнджер... Гермиона... Посмотрите на меня — я старше вас, у меня дурной характер, я привык к одиночеству...
Она пожала плечами:
-Ну так ведь и я не подарок... Я занудная заучка со склонностью постоянно влипать в истории, у меня волосы непослушные и... у меня совсем нет опыта... Разве это помешает?
И улыбнулась. А я совершенно неожиданно для себя улыбнулся в ответ.

Конец.