Дженнифер шла по собственному дому, проверяя всё ли готово к празднику. Шторы и ковры во всех залах были почищены, мебель расставлена в особом «праздничном» порядке, во всех вазах — настольных и напольных — красовались с особым вкусом подобранные цветочные композиции. На столах в банкетном зале — жёсткие белые скатерти и сверкающий хрусталь. Тонкие цветочные ароматы распространены по всем комнатам особняка, большим и малым.

Женщина вошла в свою спальню и, глубоко вдохнув, прикрыла глаза.

Запах фиалки. Северус. «Для тебя, родная».

НЕТ. Не сейчас.

Женщина неторопливо переоделась в праздничный наряд. Раздался стук в дверь, и в комнату вошёл подросток. Женщина улыбнулась ему, попыталась пригладить мягкие, совсем не мальчишечьи волосы и обняла.

— Мам, не волнуйся, всё будет в порядке. Я же с тобой, — он сам не был уверен в своих словах, но старался ободрить её.

— Спасибо, что ты со мной, — просто ответила она и, не желая говорить о высоких чувствах, свела всё к шутке. — Чур, все дети до десяти лет сегодня на тебе.

Сын улыбнулся ей. Теперь она готова к приёму гостей. 


Гостей было много. Сейчас все они были заняты танцами, десертами, светскими разговорами. Ни один из них вслух не удивился отсутствию хозяина дома, не задал бестактный вопрос об отсутствии Северуса. Значит, весь магический высший свет Англии уже в курсе того, что два месяца назад её муж Северус Снегг бросил её. 


Это началось примерно полгода назад. Дженни заметила, что муж, формально присутствуя на семейных завтраках, обедах и ужинах, на самом деле находится где-то далеко. Всегда собранный и вдумчивый, он стал феноменально рассеян: раскрывал книгу и часами просиживал, не перевернув ни одной страницы; застывал над работой, будь то пергамент или кипящее зелье; не играл с их младшей дочерью — Эйлин. Были и ёщё странности, но не это напугало Дженни. Все четыре года их семейной жизни Дженни была уверена: она может поделиться с мужем всем, что у неё на уме и в сердце. Северус был более скрытен, чем она, ему сложнее давалась откровенность, но она умела смотреть и слушать. Он никогда ничего от неё не скрывал, просто ему нужен был момент, особый момент, чтобы рассказать. В кресле у камина, на прогулке в саду или ночью в кровати он говорил ей о том, что радует или тревожит его. Но теперь муж только прятал глаза, уходил в кабинет, спасаясь от её взгляда, и там застывал в неподвижности на диване. Старший сын Лир тоже чувствовал неладное, он переводил недоуменные взгляды с матери на отчима, но с вопросами не приставал. Так продолжалось ещё некоторое время, и Дженни решилась. Вечером, уложив Эйлин спать, она села рядом с мужем, провела рукой по его волосам и попросила:

— Расскажи мне, пожалуйста. Ты же знаешь, вместе мы справимся.

Северус спрятал лицо в ладонях, затем притянул к себе жену и поцеловал в висок:

— Нет, родная. Извини. Я должен решить это сам.

И Дженни послушно ушла. Однако с этого момента она уверовала в то, что их семью разбивает чужая женщина. 


Несколько лет назад Дженнифер необычайно повезло: старый директор школы Хогвартс принял её на должность учителя. Она должна была обучать детей особой магии — магии воды. В этот момент общественное и финансовое положение её было весьма шатким, и эта работа стала настоящим подарком судьбы. К тому же всю вторую половину дня она могла проводить с сыном, которого поселила с няней в Хогсмиде. Каждое утро Дженни, улыбаясь, появлялась на завтраке в Большом Зале, затем вела уроки и покидала Хогвартс до позднего вечера. Альбус Дамблдор знал о причинах её долгих отлучек и не препятствовал, даже решил облегчить ей каждодневные возвращения. Поскольку аппарировать в замок было нельзя, а большие ворота к моменту её возвращения уже были закрыты на ночь, он попросил преподавателя Зелий Северуса Снегга показать ей тайный ход в замок, которым она могла бы пользоваться. Теперь, когда Воландеморт уже два года как был повержен и никакие Пожиратели не угрожали спокойствию учеников, защита школы стала не такой строгой.

Северус (тогда ещё она думала о нём, как о мистере Снегге) был предельно вежлив с ней, показывая ход и объясняя Обнаруживающее, Открывающее и Запирающее заклинания, и одновременно предельно сух и официален. Поэтому она слегка удивилась, когда, вернувшись около полуночи, обнаружила его неподалёку от входа. Своего присутствия мужчина никак не пояснил, а только отрывисто сказал:

— Колдуйте, посмотрим, что у вас получится.

В этот же вечер произошёл конфуз: Дженни справилась с первыми двумя заклинаниями, а на последнее, Запирающее, у неё просто не хватило сил. Видимо, отдавая сыну магическую энергию, она не рассчитала и отдала слишком много.

— Извините, мистер Снегг. Это не значит, что вам придётся дожидаться меня каждый вечер. Завтра я буду в лучшей форме и смогу закрыть дверь сама, — сказала она после того, как Северус, понаблюдав за ней некоторое время, сам произнёс заклинание. Однако, несмотря на то, что теперь она самостоятельно справлялась с колдовством, мужчина продолжал встречать её каждый вечер у двери и, не говоря ни слова, провожал до её комнат. Там Дженни благодарила его коротким «спасибо» и они расходились.

Недели через две, когда она уже привыкла к такому ритуалу, её сыну стало хуже, болезнь вдруг навалилась с новой силой, и Дженни впервые испугалась, что не сможет справиться. Но часам к трём утра ей удалось добиться стабильности, и, проклиная сильный дождь, который превратил дорогу к Хогвартсу в сплошную грязь, она отправилась в замок. Преодолевая расстояние, измученная ночным бдением и тревогой за сына, она несколько раз упала, но ей было всё равно, как она выглядит. Осенний дождь не прекращался, и, подойдя к замку, она обнаружила, что дверь тайного входа открыта, а внутри маячит недовольная фигура зельевара. Но молодая женщина была слишком усталой, чтобы что-то объяснять или удивляться — она молча прошла мимо застывшего мужчины, предоставив ему разбираться с дверью. 


Шёл третий год после победы над Тёмным Лордом, когда в Школе Чародейства появился новый человек. Точнее, появилась. И не просто волшебница, а представительница стихийной магии — клана воды. О кланах Северус знал только понаслышке: что живут уединённо, практически не общаясь с внешним миром, соблюдая свои законы; что кланы воды и огня никогда не заключают между собой браков; что магия этих людей отлична от палочковой магии остального мира. То, что новая учительница из клана, Северус понял сразу, а затем его догадку подтвердил Седьмой курс Слизирина. Подростки и так и этак пытались осмыслить, насколько надо изменить составляющие воды, чтобы превратить её в огонь или в воздух. Это не была трансфигурация, это, несомненно, была магия стихий. А Северус, встречая по утрам улыбку молодой женщины своим стандартно хмурым видом, и так и этак осмысливал, почему это ему так нравиться ловить взглядом отблески света на её волосах.

У неё была своя тайна. Во-первых, причина, по которой она покинула родной клан. Сбежала? Изгнана? Во-вторых, долгие ежедневные отлучки и поздние возвращения на грани собственных магических и физических сил. Северус и правда сомневался в том, сможет ли Дженнифер в этот раз добраться до своих комнат, и потому каждый вечер дожидался её и потом провожал. Не умея заботиться о ком-либо, он получал странное удовольствие от нескольких минут, в течение которых шёл рядом с ней по тёмным коридорам. Эти минуты давали ему возможность почувствовать себя ЧЕЛОВЕКОМ, оказывающим ПОКРОВИТЕЛЬСТВО. Он мог думать, что ей необходимо чьё-нибудь присутствие рядом, когда она почти без сил приходит в замок. Конечно, он никогда не спросил бы её, так ли это. Неосознанно он сопоставлял свои возвращения с собраний Пожирателей с её приходами. Когда-то ему бы хотелось, чтобы его встречали и не бросали в одиночестве хотя бы несколько минут.

Однажды Дженнифер задержалась намного дольше обычного, Северус не знал, что делать. Может, она совсем сегодня не собиралась возвращаться? Тогда он выглядит по меньшей мере глупо, сидя здесь и слушая шуршание дождя. Но уйти в свои комнаты он так и не решился.

Когда, покачиваясь, женщина вышла к нему из пелены дождя, он ошеломлённо застыл. Её одежда была грязна, вода струилась по волосам и мантии, а под глазами залегли синие тени. Она прошла мимо, словно не замечая его. Северус произнёс Запирающее заклинание и, сделав несколько больших шагов по коридору, в прямом смысле споткнулся об её тело, бездвижно лежавшее у стены. Не очень удивившись такому исходу, он нагнулся и поднял её на руки. Женщина была без сознания.

В своих комнатах он усадил её в кресло, натёр виски нужным зельем, надеясь, что оно поможет и Дженнифер придёт в себя, и набрал ванну горячей воды. Пока ванна наполнялась, Северус решил, что если зелье не поможет, то он снимет с женщины только туфли и тёплую мантию, а остального трогать не будет и опустит её в воду в одежде. К счастью, когда он вернулся в комнату, женщина уже открыла глаза. Присев на корточки около её кресла и осторожно снимая туфли с её ног, он спросил:

— Встать сможешь?

Дженнифер кивнула.

— Тогда иди в ванную. Да, вот выпей это сейчас. Это восстанавливающее зелье.

Минут через двадцать она вышла из ванной, одетая в его чёрный халат. Халат был ей велик, но на трансфигурацию сил ещё не было. Дженнифер села в кресло у камина, ей тут же была вручена чашка чаю, и строгий голос произнёс:

— Не держи ноги на полу. Заберись в кресло.

Она покорно выполнила и это распоряжение, а затем Северус укрыл её пледом и дал выпить противопростудное зелье. Не понимая, почему этот угрюмый и почти незнакомый человек взял на себя заботу о ней, она подумала, что, верно, ему приказал Дамблдор, и сказала с улыбкой:

— Со мной никто не разговаривал так лет с десяти.

Зельевар повёл плечом и нехотя ответил:

— Я не умею по-другому.

К себе Дженни вернулась через камин.

С этого вечера Северус каждый раз приводил Дженни к себе, чтобы она могла принять зелье и выпить чашку чая.

В конце ноября в один из вечеров вдруг пошёл снег. Северус помнил, что Дженни ушла в лёгкой осенней мантии. Ближе к полуночи он взял свою зимнюю мантию и отправился ей навстречу по дороге в Хогсмид. Он встретились на полпути, и мужчина, сухо бросив: «Одень это», — помог застегнуть ей пуговицы и подогнал мантию под её рост. В ответ — короткое «спасибо», и они направились к замку. Идти среди снегопада вдвоём было внове. Падающий снег отделял их от остального мира, оставляя наедине друг с другом, сильнее, чем стены комнаты. Они оба не знали, что идущий рядом тоже думает о том, чтобы другой сделал первый шаг к сближению; не знали, что нечаянное соприкосновение рук в перчатках вызвало одинаковую реакцию в их телах — они не знали, что одинаково желают друг друга.

Неожиданно для себя первый шаг к возможной близости сделал Северус: уже в комнатах он, сняв перчатку, стал вытирать снежинки с её волос. А вот обоюдное желание ласки — то ли интуитивно, то ли прочитав его в глазах мужчины — разгадала Дженни. А, разгадав, приподнялась на носочки и, как в омут головой, поцеловала Северуса в холодные губы. 


Потом он терялся в ней и накрывал свои губы её телом, дышал ею и, уверяясь всё больше, что доставляет ей удовольствие, прощал сам себе все прошлые грехи. Он готов был смеяться и плакать от счастья, почувствовав, что она забилась в оргазме, и поймал губами её последний стон, впитывая её счастье тоже. Боясь разрушить её радость и причинить физическую боль, он вышел из неё и лёг рядом, испытывая от незаконченности боль собственную; но не ожидал, что она, благодаря, повернётся и обнимет его, целуя в плечо. 


Она не была близка ни с кем примерно пять лет и успела забыть, насколько это может быть сладко. Благодаря, она обняла мужчину и, целуя в плечо, заметила, что он по-прежнему напряжён и желает её. Тогда женщина закрыла ему глаза своими ладонями, потому что стеснялась того, что собиралась сделать, и, усевшись на него сверху, попросила: «Помоги мне». Ритм движений подсказал он; она же, стараясь, чтобы ему было хорошо, наблюдала за ним: как напряглись, расслабились и снова напряглись его руки, как запрокинулась голова и как он резко приподнялся на локтях и прикусил нижнюю губу, сдерживая стон.

Ещё две ночи были утоплены в страсти, а на третью ночь родилась нежность, возникла лирическая неторопливость и осознанность происходящего. На третью ночь Северус позволил себе спросить:

— Куда ты уходишь по вечерам?

— К сыну.

Они ещё немного полежали молча, причём рука Северуса всё продолжала гладить её по спине, по груди и по животу. Он не спрашивал больше, и Дженни решила рассказать ему сама. Как вышла замуж по указанию клана, как родила через год мальчика и как, испугавшись испытаний, ушёл от неё муж, когда лекарь клана определила, что их мальчик слеп. Магия стихий своеобразна, женщина не может воспитать ребёнка другого пола в одиночку — клан назначил ей в мужья опытного мага, чтобы ребёнок был излечен. Клан не учёл: опытный маг был влюблён в другую, а для Дженни был хорошим другом. Вместе они разработали план её бегства, и Дженни много тренировалась, изучая новые приёмы изменения магии. Их план сработал: Дженни с сыном сбежала и спряталась, её друг женился на любимой и, изредка встречаясь с Дженни, помогал ей лечить сына. А потом клан казнил его. Дженни так и не знает, была ли она этому виной. Скорее всего, да.

Теперь она достаточно опытна и в силах изменить свою магию как угодно, хоть для лечения, хоть для убийства. И всё равно одной трудно, очень трудно бороться со слепотой сына, наращивая зрительные нервы, преображая все составляющие глаза.

— Я не поэтому с тобой. Я вообще об этом не думала, когда целовала тебя в первый раз.

Северус усмехнулся: она вроде как оправдывается. Его рука, медленно поднимаясь по её животу к груди, застыла, потому что в сознании стала созревать мысль, пугающая своей откровенностью. Северус решил погасить её, но всё же слова его были прямым продолжением этой мысли:

— Если одной трудно, позволь мне помочь тебе. Только объясни, как это сделать. Вместе мы справимся. 


На рождественские каникулы Дженни привезла сына в Хогвартс, и Северус познакомился с ним. Лечение стало продвигаться быстрее — в апреле Лир впервые различил свет, а к середине июня мальчик видел достаточно хорошо, чтобы различать лица людей. Тогда Северус озвучил мысль, когда-то его испугавшую:

— Дженни, родная, будь моей женой.

Их семейная жизнь не всегда была гладкой. Поначалу Дженни ревновала его к увлечённости зельеварением. Потом Северус сделал для неё подарок — духи с запахом фиалки, словно пытаясь объяснить, насколько прекрасны могут быть зелья. Иногда его категоричность переносить было тяжело, и Дженни говорила об этом мужу. Он смущённо тёр переносицу и целую неделю старался говорить с ней мягче. Но потом всё возвращалось на круги своя. Он действительно не умел по-другому.

Он был счастлив, когда родилась Эйлин. Он стал прекрасным отцом для Лира. Дженни не понимала, что не так теперь, ведь все они — и Эйлин, и Лир, и сама Дженни — остались прежними.

На следующее утро после неудавшегося разговора Северус, взяв жену за плечи, сказал:

— Будет лучше, если я уйду… на некоторое время. Прости меня и… позволь мне потом вернуться. И ещё помни, пожалуйста, у меня нет никого дороже тебя, Лира и Эйлин.

А потом он действительно ушёл. 


Гости разошлись. Лир и Эйлин спали. Её День Рождения закончился. Сегодня не случится чуда, на которое она надеялась с утра. Он не вернётся. Внезапно за окном раздался шум и Дженни встала, чтобы впустить сову. Развернув пергамент, она вздрогнула: это был почерк Северуса. 


"С Днём Рождения, родная.

Если ты ещё готова выслушать меня, прочитай пергамент. Когда-то, очень давно, я был влюблён в девушку по имени Лили. Она погибла по моей вине. Дальнейшее ты знаешь: Пожиратели и служение Тёмному Лорду. Годы двойной жизни и победа. Потом появилась ты, и моя жизнь обрела смысл. Я люблю тебя.

Полгода назад я случайно увидел девушку, похожую на ту прежнюю, погибшую двадцать лет назад Лили настолько, насколько один человек может походить на другого. Больше ничего вразумительного сказать не могу. Видимо, это была одержимость. Мне необходимо было думать о ней, видеть её. Не знаю кто, она или Лили, но кто-то из них снился мне по ночам. И я испугался. Вдруг это недолюбленная любовь, подумал я. Я не хотел любить никого, кроме тебя, Лира и Эйлин.

Я не люблю никого, кроме тебя, родная, Лира и Эйлин. Стоило не увидеть тебя несколько дней, не услышать твоего дыхания во сне, не целовать твои запястья — и моя жизнь остановилась. Мир не существует без тебя и детей. Нет силы, кроме тебя и детей, заставляющей меня дышать, чувствовать, мыслить. Два месяца я жил только в те дни, когда мог увидеть тебя, спешащую с работы домой.

Я заново влюбился в тебя, Дженнифер Снегг. Позволь мне вернуться и прожить с тобой рядом жизнь. 


P. S. Лиру я всё объясню сам." 


Дженни прочитала письмо несколько раз, написала ответ, состоящий всего из трёх слов, и отправила сову в обратный полёт. Потом она надела его любимое платье и спустилась вниз. Вскоре входная дверь скрипнула и впустила высокого, слегка сутулого, черноволосого мужчину в темной одежде. Он подошёл к Дженни и, взяв её на руки, поцеловал в губы. Затем внимательно осмотрел её лицо, фигуру и серьёзно произнёс:

— Ты похудела. Я прослежу, чтобы ты лучше питалась.

Дженни только счастливо вздохнула в ответ, соглашаясь, как всегда, с его словами. 


КОНЕЦ