Глава 1. Первое письмо.
 

— Так, ребята, давайте активнее! — крикнул Гарри охотникам, которые отрабатывали комбинацию по доставке квофла к воротам соперника. — С такими скоростями Рейвенкло сделает нас на первых же минутах.

Как-то так получилось, что вернувшись в Хогвартс, чтобы закончить обучение, он снова стал капитаном. Нет, не так. Он словно и не прекращал им быть: в самом начале учебного года команда подошла к нему в полном составе и спросила, определился ли он уже с графиком тренировок. Как будто прошлого года не было. Гарри не стал изображать ложную скромность и отказываться. Ему хотелось вернуться к нормальной жизни и взять от своего последнего курса как можно больше. Ведь на этот раз ему ничего не угрожало, Предсказание не давило на его плечи непосильным грузом ответственности, и Избранным он больше не был. Все закончилось, все свершилось. Теперь он был просто Гарри. Мальчиком, который учится в школе. Не больше, но и не меньше.

— Отлично, вот так гораздо лучше, — похвалил он своих игроков. — Теперь загонщики. Я хочу посмотреть, как вы умеете контролировать бладжер. Вперед!

Этот год начался хорошо. Солнце светило как никогда ярко, уроки и предстоящие летом ТРИТОНы были их единственной заботой. Все еще скорбели по погибшим, но радость от победы и свободы кружила голову. Гарри многих потерял за прошедший год и иногда по ночам, наложив звуконепроницаемое заклятие вокруг своей кровати, давился рыданиями в подушку, вспоминая тех, кого он любил. Днем он не позволял себе такой слабости. Надо было жить дальше. Помнить о том, что теперь все они в безопасности. Цена была высока, но и получили они немало.

— Так, над этим еще придется потрудиться, — заметил Гарри, понаблюдав за работой загонщиков. — Теперь, Рон, давай посмотрим, не растерял ли ты свои навыки, — он улыбнулся и подмигнул другу, который был бледен и сосредоточен. Тот состроил ему рожицу и занял свое место у колец. — Давайте, ребята, накидайте ему голов.

Рон и Гермиона вернулись в школу вместе с ним. Проблем с восстановлением не возникло ни у кого. У Гермионы был выбор: ее подготовка вполне позволяла ей сдать экзамены экстерном, но она то ли побоялась получить недостаточно высокие баллы, то ли не захотела лишать себя последнего года детства, то ли не решилась оставлять Рона без присмотра, дабы его не увели, пока он будет доучиваться последний год без нее. В любом случае Гарри был рад этому: Хогвартс без обоих его друзей не был бы тем славным местом, которое он так любил.

— Похоже, у нас есть все шансы обставить Рейвенкло в первой игре сезона, — заметила Джинни, зависнув в воздухе рядом с ним. — К Слизерину, конечно, еще нужно будет подготовиться как следует, но время у нас есть.

Еще один приятный момент этого года заключался в том, что с Джинни они теперь учились в одном классе: она не пропускала года, а потому отучилась в шестом классе, пока Золотая Троица искала хоркруксы. Теперь они оба учились на выпускном курсе и могли больше времени проводить вместе: расписания у них во многом совпадали. Могло ли быть что-то еще, о чем он мог бы мечтать?

— Да, я думаю, у нас есть все шансы на Кубок в этом году, — Гарри улыбнулся и взял ее за руку. — Лично я приложу к этому все силы.

Она улыбнулась в ответ, неожиданно приблизилась для быстрого поцелуя, а потом так же стремительно полетела к другим охотникам, чтобы попытаться забросить пару голов Рону. Только ей это и удалось, остальные атаки Рон отразил.

Гарри мельком глянул на трибуны: на тренировку команды пришли посмотреть несколько студентов с Гриффиндора, в основном друзья-подруги игроков, группка хаффлпаффцев, скорее всего, просто коротала время на пустых скамейках, а вот рейвенкловский капитан с парой приятелей явно наблюдали за тренировкой с целью выяснить уровень подготовки своих ближайших противников. Ни одного слизеринца он на трибуне не заметил, похоже, им было не до того.

Заметив Гермиону, Гарри помахал ей рукой. Та помахала в ответ, бросила взгляд на Рона, вздохнула и углубилась в чтение книги, лежавшей на коленях. Гарри не смог сдержать смешок. Бедная Гермиона, подумалось ему, любишь квиддичного игрока — люби и квиддич. Последнее у нее явно не очень хорошо получалось, но она не оставляла попыток. Что тут скажешь? Гриффиндорка!

— А когда мы будем смотреть, как ты ловишь снитч? — весело спросил взявшийся из ниоткуда Рон. — Вдруг ты навыки все растерял? — он подмигнул Гарри, но прежде чем тот успел ответить, лицо его помрачнело. — Опять он здесь, — проворчал Рон, глядя куда-то за спину своему другу.

Гарри обернулся и увидел, что на противоположной стороне трибун, там, где сейчас была тень и никто не жаждал сидеть, между секторами скамеек стоял, спрятавшись в особо густой тени, человек в черной мантии. Даже с такого расстояния не узнать профессора Снейпа было невозможно. И хотя этого Гарри не мог видеть наверняка, он был уверен, что учитель смотрит именно на него.

— Интересно, какого дементора он тут ошивается уже третью тренировку? — недовольно проворчал Рон.

Действительно, за последние две недели Снейп не пропустил ни одной тренировки. На каждой он появлялся неожиданно, стоял вот так же в тени, словно не желал быть замеченным, а потом уходил, не говоря ни слова. Что он хотел увидеть, Гарри не мог даже предположить.

— Не знаю, может, он здесь с той же целью, что и капитан рейвенкловцев? — предположил Гарри, понимая, что эта версия абсурдна.

— Едва ли, — Рон отрицательно помотал головой. — До игры со Слизерином у нас еще целый месяц, да и команду он сам не тренирует. Он теперь даже не их декан, так зачем ему это?

Гарри пожал плечами и снова бросил взгляд через плечо: Снейпа уже не было. Похоже, тот понял, что его заметили, и предпочел удалиться. Зачем приходил? Чего хотел? Поттер не был уверен, что когда-нибудь узнает ответ на этот вопрос.

— Зачем его только тогда из этой хижины вытащили, — процедил Рон сквозь зубы и тут же почувствовал, как Гарри весьма ощутимо ткнул его кулаком в плечо.

— Не надо так говорить, Рон, — серьезно заметил его друг. — Я ему жизнью обязан. И без него и его воспоминаний я бы не справился с Волдемортом. Мы бы не победили, если бы он не делал то, что делал.

— Он мне все равно не нравится, — заметил Рон.

— Я знаю, — Гарри снова бросил взгляд туда, где недавно стоял его учитель. — Я тоже не в восторге от него и от того факта, что снова приходится у него учиться. Но он, по крайней мере, заслужил наше уважение, если уж симпатию к нему нам не дано испытывать.

— Как скажешь, — согласился Рон. — Он хотя бы больше не придирается к нам на занятиях.

— Вот именно, — согласился Гарри. — Ладно, давай заканчивать на сегодня. По Трансфигурации на завтра просто неподъемная домашка.

Объявив об окончании тренировки, Поттер похвалил всех игроков, после чего все спустились на землю и направились в раздевалку. Гарри и Рон шли молча, Джинни поглядывала на них с любопытством, но что-то подсказывало ей, что вопросы задавать не время и не место. У раздевалок они разделились, договорившись встретиться на том же месте через двадцать минут. Краем глаза Гарри успел заметить, что Гермиона тоже спускается к ним с трибун. После тренировки они собирались прогуляться немного вчетвером, прежде чем заняться выполнением домашних заданий. Однако этим планам не суждено было сбыться. Когда Гарри и Рон вышли из своей раздевалки, их ждал мальчик-второкурсник со свитком пергамента, который он с благоговением протянул Гарри, и тут же убежал.

— Что это? — с интересом спросил Рон, пытаясь заглянуть Гарри через плечо.

— Это от директора, — ответил тот, пробежав глазами текст. — Он ждет меня у себя через пятнадцать минут.

— Скверно, — прокомментировал его друг. — Ты вроде еще не успел в этом году ничего натворить.

— Вроде не успел, — подтвердил Гарри, скручивая лист обратно в трубочку. — Но возможно, мне предстоит узнать, зачем он торчит на наших тренировках? — предположил он. — Извинись за меня перед Гермионой и Джинни. Погуляйте без меня, — сказав это, он отправился к замку.

***

В первые дни кабинет немного пугал его. Если быть до конца честным, то первую неделю он вообще не находил в себе сил вернуться туда, предпочитая делать вид, что у него слишком много дел в своем прежнем кабинете в подземельях. И лишь после того, как МакГонагалл мягко пожурила его за малодушие, он заставил себя переступить порог комнаты, в которой когда-то хозяйничал Альбус Дамблдор. Лучше бы он этого не делал, честное слово.

Это место было наполнено воспоминаниями, впрочем, как и весь замок Хогвартс. Наверное, ему не стоило сюда возвращаться, стоило отказаться от поста директора, которое предложило ему Министерство в качестве компенсации, как они выразились, за причиненные неудобства. Как будто такие «неудобства» можно «компенсировать». Оправдательный приговор сам по себе уже был неплохой «компенсацией», он дарил ему свободу. Свободу, о которой Северус Снейп всегда мечтал, но которую слишком плохо себе представлял, как выяснилось совсем недавно.

Он мог уйти. Начать с начала на новом месте среди новых людей, которые не знали о его прошлом, ошибках, грехах, масках, страхах, трагедии, падении, позоре... Не знали его. Но он не ушел. Формально потому, что идти было особо некуда, предложение было щедрым, а Школа нуждалась в директоре. На самом деле он точно так же боялся отпустить свое прошлое, как оно не желало расстаться с ним. По крайней мере, здесь этим людям он уже доказал, чего стоит. И пусть они узнали о его слабости, зато они узнали и его силу. Сейчас они уважали его. Сочувствовали, конечно, жалели, но и уважали тоже. А это дорогого стоит. Как выяснилось.

Спустя всего пару недель Снейп понял, что мысль остаться была не самой удачной. А уж решение остаться в качестве директора — и того хуже. И если уж решил остаться директором, то стоило взять себе другой кабинет. Или не наводить порядок в старом. Зачем он только начал разбирать эти проклятые бумажки?

Этот вопрос терзал директора Снейпа уже вторую неделю. Он снова и снова вспоминал тот день, когда решил изгнать призрак Дамблдора из кабинета, который теперь принадлежал ему. Он убрал многочисленные замысловатые приборы, навел порядок на столе, немного изменил обстановку комнаты, сделав ее строже и аскетичнее, повесил на окна более плотные шторы, чтобы солнце не мешало ему работать. И разобрал бумаги.

Перебирая пергаментные свитки, конверты и прочую ерунду, он неожиданно замер, держа в руках пожелтевшее от времени письмо. Почерк, которым было выведено лаконичное «Альбусу Дамблдору», Северус узнал бы среди сотен других. Отбросив прочую макулатуру в сторону, он медленно провел пальцами по надписи, против воли вновь погружаясь в воспоминания о единственной женщине, которую любил.

Лили. Наклон, широкие буквы, эти нелепые завитушки в самых неожиданных местах. Так она писала, когда не была уверена, что написать и стоит ли это делать. Выводя слова таким образом, она словно давала себе еще немного времени подумать, нужно ли отправлять послание. Северус очень живо представил себе, как она, должно быть, немного хмурилась и кусала губы, закручивая эту петельку в букве «D», тяжело вздыхала, ровно выводя одну за другой «b» и «l», и с сомнением щурилась, завивая зачем-то хвостик у буквы «r». Да, Лили определенно очень нервничала, готовясь отправить это письмо.

О чем она хотела написать? Что собиралась спросить или поведать главе Ордена? Было ли это как-то связано с ее мужем и сыном или в этих строчках, что сейчас прячутся от него за слоем бумаги, она упоминала его самого? Имело ли это отношение к войне или было всего лишь сиюминутной глупостью? Нет, глупость, да еще и сиюминутную, Альбус вряд ли стал бы хранить столько лет.

Проще всего было вытащить лист из конверта и прочитать, но Снейп не делал этого. Он медлил, задумчиво расхаживая по кабинету, оставив письмо лежать на столе среди прочих бумаг. В его голове разум спорил с сердцем. Первый убеждал, что и Лили, и Альбус причинили ему уже достаточно боли, чтобы снова вспоминать о них. Он требовал сжечь письмо, не открывая. В конце концов, их обоих уже нет на этом свете, так стоит ли тревожить покой мертвых? Стоит ли снова погружаться в болезненные воспоминания? Не лучше ли избавиться от них? Сердце было против. Оно требовало еще немного любви. Любви, которая уже разорвала его на куски, оставив за собой лишь болезненно-пульсирующие ошметки. Наверное, это была некая форма мазохизма: постоянная потребность теребить раны, не давая им зажить, заставляя их вновь и вновь кровоточить. Как будто он боялся, что если все они заживут, что-то окончательно умрет в его душе, лишая последнего шанса на будущее.

Как и стоило ожидать, через некоторое время сердце одержало полную и безоговорочную победу. Медленно приблизившись к столу, директор Снейп протянул руку к пожелтевшему конверту, вскрыл его и извлек маленький клочок пергамента. На нем было всего одно предложение. Всего один вопрос, который заставил мрачного мужчину, прошедшего через две войны, пошатнуться и чуть не упасть от удивления.

Лучше бы он послушался голоса разума.

«Альбус, может ли мой ребенок быть Избранным из пророчества, если его отец не Джеймс Поттер?»

Перед глазами у Снейпа все поплыло, и он торопливо сел в кресло, хватая ртом воздух. Руки его мелко задрожали, из-за чего он выронил письмо. Прикрыв глаза, чтобы мир перестал вращаться вокруг него, директор попытался взять себя в руки.

Раньше ему никогда не приходило в голову, что Гарри может оказаться сыном не Джеймса. Мальчишка ведь был похож на Поттера в мельчайших деталях! Кроме глаз, конечно. Но все остальное: рост, волосы, черты лица, мимика, манеры — все было настолько поттеровским, что никаких сомнений в отцовстве Джеймса и быть не могло. Хотя иногда — до того, как встретить мальчика в Школе — Северус и мечтал о другом. Ведь был же на это один маленький, крохотный даже, шанс...

Конечно, он был уверен, что Лили, знавшая, что делает, обо всем позаботилась заранее. Он был уверен, что уж она-то не может ошибиться, что она никогда не станет рисковать, имея законного мужа, «залететь» от какого-то Пожирателя, с которым была вынуждена провести ночь. Правда, иногда — в моменты слабости — Северус мечтал, что она могла в чем-то просчитаться или где-то положиться на удачу. Ему хотелось, чтобы ее ребенок оказался его, ведь по срокам это было похоже на правду.

Ведь была же та ночь в первых числах ноября тысяча девятьсот восьмидесятого года. И пусть это была, строго говоря, не «ночь любви», потому что Лили его все же не любила, и он знал это, но секс был, а для зачатия этого вполне достаточно. Даже если секс — это всего лишь способ шпиона добыть нужную Ордену информацию от Пожирателя, приближенного к Лорду.

Наутро они оба злились. Лили потому, что он раскусил ее игру, но воспользовался случаем, а информацией так и не поделился. Он же сам злился потому, что до последнего не верил, что она падет так низко, зайдет так далеко. Они расстались молча. Лили ускользнула из его комнаты, пока он притворялся спящим, а он даже не пытался «проснуться» и удержать ее. Зачем? Он свое получил, она свое нет.

Когда у нее родился сын, Северус долго размышлял на тему того, может ли этот ребенок быть его, но спросить так и не осмелился. Потом он решил для себя, что Лили не позволила бы себе такую оплошность. Однако ненужные надежды иногда рождались в его голове. Над ними приходилось учинять жестокую расправу.

Увидев впервые Гарри Поттера, Снейп окончательно распрощался с иллюзиями, приняв как данность, что ему предстоит защищать сына Лили и Джеймса Поттера. Это, конечно, не добавило ребенку привлекательности в его глазах. Последующее же поведение Избранного только подтверждало его родство с Джеймсом, что не могло не выводить Северуса из себя.

И вот теперь одна короткая строчка, написанная без малого двадцать лет назад, опрокидывала его мир с ног на голову. Джеймс не отец Гарри, значит, его отец... В это хотелось верить и одновременно было очень страшно поверить. Ведь если это его сын, то все меняется. Вся его жизнь меняется. И ничто уже никогда не будет прежним.

Во-первых, у него есть ребенок. Во-вторых, это ребенок Лили. В-третьих...

Впрочем, что «в-третьих», Северус не мог решить, потому что «во-первых» и «во-вторых» уже перекрывали все его самые смелые мечты, самые наглые желания. Это было такой «компенсацией» за причиненные «неудобства», ради которой он был готов снова прожить сорок лет своей безумной жизни, полной проблем, страха и боли.

Оставался только один вопрос: почему Альбус не сказал ему об этом? Знал ли он, кто был настоящим отцом Гарри? Если знал, то почему не использовал это, чтобы получить над ним — Снейпом — еще большую, почти абсолютную власть? Хотя учитывая судьбу, которую Дамблдор готовил Гарри, он не сказал бы Северусу о том, что это его сын.

В тот день директор Снейп так и не закончил разбирать бумаги своего предшественника, предпочтя этому скучному занятию сидение в кресле с письмом в руках и многократное перечитывание судьбоносной строчки в совокупности с погружением в воспоминания.

И вот уже прошло почти две недели, а он все не мог решить, что же ему делать. Открыть правду Гарри? Это было слишком радикально, учитывая их прежние отношения. Конечно, после событий в Визжащей хижине мальчик перестал демонстрировать свою ненависть, напротив, всячески проявлял уважение, но могло ли это стать основой для родственных отношений? Гарри перестал видеть в нем монстра и предателя, но это не значило, что он готов принять его, как отца или хотя бы наставника, каким для него был тот же Дамблдор.

Оставить все как есть? Едва ли ему это удастся. Он уже несколько раз ловил себя на том, что рассматривает Поттера во время урока, пытаясь понять, почему он так похож на Джеймса, если тот не его отец. Что могла использовать Лили? Чары или зелье? И каким мог бы родиться Гарри, как он должен был выглядеть? Был бы у него снейповский нос или нет? А подбородок, губы, скулы? Был бы он выше ростом? Эти вопросы крутились у него в голове, отвлекая от дел. Он начал думать, о чем можно было бы говорить с сыном, чему учить, как проводить свободное время. Его отец никогда не уделял ему достаточно внимания, а если и уделял, то Северус едва успевал уносить ноги. Он часто кричал, срывался буквально по пустякам.

«Интересно, — думал Снейп, искоса следя за Гарри во время обеда, — я тоже вел бы себя так с сыном? Я никогда не отличался ни сдержанностью, ни умением адекватно проявлять свои чувства. Мог бы я быть хорошим отцом? Могу ли я стать им сейчас? Нужен ли Герою внезапно обнаружившийся живой отец, когда у него уже есть известный ему мертвый? Насколько хорошо он на самом деле сейчас относится ко мне, что думает?»

Вопросам не было конца. Они начинали терзать директора, едва тот просыпался утром, и не оставляли до тех пор, пока он не забывался тяжелым сном, наглотавшись снотворного зелья. Он уже не мог ни заниматься школьными делами, ни вести урок, ни есть, не думая о Гарри.

Единственный выход, который он видел, заключался в том, чтобы попытаться стать мальчику чуть ближе, чем сейчас. Не отцом, так другом, не другом, так наставником, не наставником, так хотя бы... хотя бы... хотя бы кем-нибудь! Иметь возможность разговаривать с ним вне занятий, встречаться с ним наедине, исподволь прощупывать почву, узнавать лучше. Дать Гарри возможность узнать его — Снейпа — лучше. Кто знает, может быть, они смогут поладить? Поладить по-настоящему, а не на людях.

«Так и быть, — решился Северус, — предложу ему дополнительные занятия по Зельям».

***

Этот неожиданный вызов к директору Гарри совсем не испугал и даже почти не удивил, но определенно взволновал. То, что Снейп стал появляться на стадионе, когда Гарри проводил тренировку, было только верхушкой айсберга, которую заметил Рон. Но были еще занятия по Зельям, на которых Гарри часто ловил задумчивый взгляд учителя, да и в Большом Зале тот часто смотрел на него. О чем он думал в эти минуты, понять было невозможно, но судя по глубокой складке между бровями, мысли эти тяготили нового директора, но он пока не собирался делиться ими с сыном женщины, которую некогда любил.

«Хотя почему „некогда“, — сам себя спрашивал Гарри, идя привычной дорогой, — „всегда“, он сам так сказал Дамблдору».

Горгулья пропустила его, даже не спросив пароля. Видно, Снейп его очень ждал. Это заставляло немного нервничать, потому что Гарри не имел ни малейшего понятия, о чем пойдет речь. Чего хочет от него Снейп? После событий в хижине, после суда, на котором Гарри настойчиво отстаивал невиновность профессора, они ни разу не разговаривали. Хотя нет, однажды он попытался поблагодарить зельевара и извиниться перед ним. Ничем хорошим это не закончилось.

Директор сидел за своим столом, читая какие-то пергаменты. Подойдя ближе, Гарри увидел, что это их эссе по Зельям. Возможно, даже именно его эссе. Неужели оно настолько плохо, что Снейп вызвал его из-за этого?

— Здравствуйте, профессор Снейп, — тихо поздоровался мальчик, замерев на почтительном расстоянии от стола. Эта почтительность не была показной: он действительно проникся уважением и даже некоторым восхищением к своему учителю. Он только надеялся, что Снейп все понимает правильно.

— Здравствуй, Гарри, — ответил директор, бросив на него мимолетный взгляд и снова уставившись на эссе. — Садись, пожалуйста.

Это была еще одна странность последних недель. Снейп стал называть его по имени и обращался подчеркнуто вежливо. Осторожно опускаясь в гостевое кресло, которое было значительно жестче и неудобнее, чем при Дамблдоре, Гарри размышлял, является ли такое поведение зельевара признаком надвигающейся беды или же это, напротив, признак наметившегося перемирия?

Молчание затягивалось. Снейп по-прежнему сверлил взглядом пергамент, не смотря больше в сторону Гарри. Казалось, он собирается с мыслями или набирается смелости, прежде чем сказать что-то. И это тоже было ненормально. Обычно он за словом в карман не лез, это все знали. Хотя последнее время он стал, конечно, гораздо спокойнее.

— Ты, наверное, теряешься в догадках, пытаясь понять, зачем я тебя позвал? — негромко заговорил Снейп, все еще рассматривая эссе, как будто это было самое интересное чтиво, которое ему доводилось встречать. — Учитывая наши прошлые с тобой отношения и последний разговор... тогда... — Почему-то слова «после суда» не желали выговариваться. Неожиданно Гарри пришел ему на помощь:

— Да, сэр, вы правы, я действительно теряюсь в догадках. Если я где-то напортачил, — он многозначительно посмотрел на эссе в руках Снейпа, — то...

— Нет, — резко прервал его директор, наконец поднимая на него взгляд. — Речь пойдет не о твоих ошибках... Об ошибках вообще не хотелось бы говорить, в этом вопросе едва ли найдется кто-то, кто меня переплюнет, — с горькой иронией добавил Снейп, скривив губы в некотором подобии улыбки.

От такой улыбки у Гарри сжалось сердце. Как же погано надо себя чувствовать, чтобы так улыбаться! Потом ему вдруг пришло в голову, что у зельевара недостаточно практики: наверное, улыбаться ему приходилось нечасто.

— Я бы с этим поспорил, — тихо возразил Гарри.

— Только давай не сейчас, — неожиданно мягко ответил Снейп. — Я не спорить тебя позвал.

Поттер согласно кивнул и вопросительно посмотрел на директора. Тот, помолчав еще несколько мгновений, монотонно заговорил:

— Я не хотел бы, чтобы между нами остались недомолвки, Гарри. Тогда в хижине, когда я решил, что умираю, я поделился с тобой воспоминаниями, но сделал это очень неосторожно. Помимо того, что тебе необходимо было знать для победы, я отдал то, что не стоило доверять никому. Наверное, — он отвел взгляд в сторону, — я испугался, что после моей смерти об этом некому уже будет помнить. Ты был весьма красноречив во время процесса, но тактично умолчал о некоторых... слишком личных моментах. Надеюсь, ты собираешься поступать так и впредь.

— Конечно, сэр, — не сдержавшись, перебил Гарри. — Как вы могли подумать, что я?.. Я бы никогда...

Снейп предостерегающе поднял руку, останавливая поток слов. После этого он снова посмотрел Гарри в глаза и опять попытался изобразить улыбку.

— Я лишь хотел убедиться, что ты понимаешь, насколько это важно для меня, — сказав это, Снейп встал из-за стола и прошелся по комнате, остановившись у окна. В это время дня шторы были плотно сдвинуты, поэтому ему пришлось чуть отогнуть край темной ткани, чтобы выглянуть на улицу. Не поворачиваясь к Гарри, Снейп снова заговорил: — Мне также хотелось бы уточнить, не держишь ли ты на меня зла?

— Зла на вас, сэр? — не поверил Гарри. — После всего, что я узнал?

Снейп повернулся к нему, запахивая на груди края черной мантии и скрещивая руки. Обычный защитный жест, к которому он так привык за долгие годы. Он не отрываясь смотрел на лицо Гарри, пытаясь уловить в нем хотя бы малые признаки неискренности. Но не смог.

— Значит, у тебя не осталось негативных чувств ко мне? — все же уточнил он.

— Нет, сэр, напротив, — с жаром заговорил Гарри, — я понял, скольким вам обязан. Я даже пытался поблагодарить вас, но вы не захотели слушать, как и мои извинения...

Снейп снова прервал его взмахом руки.

— Не желаю слушать это и сейчас. Ты ничем мне не обязан, поскольку все, что я делал, я делал не ради тебя, так что ты мне ничего не должен. Забудем об этом и пойдем дальше.

Гарри пронзила неожиданная догадка: да ведь Снейп пытается наладить с ним отношения! Если задуматься, то это было логично. Он ведь почти умер тогда, уже и не планировал выжить, судя по воспоминаниям, которые увидел Гарри. Но вот война кончилась, Волдеморт побежден, а он по-прежнему здесь, по-прежнему жив, и теперь ему нужно как-то устраиваться в этой жизни, искать свое место. Быть может, он хочет наладить нормальные человеческие отношения с теми, кто его окружает, но поскольку у него нет какого-либо опыта в этом, он делает это неуклюже и нерешительно. Возможно, он — Гарри — вообще первый его опыт. Именно потому, что он знает о нем больше других, больше, чем такой скрытный человек как Снейп, мог бы кому-нибудь поведать. Он видел его маленьким ребенком, неуклюжим подростком, некрасивым юношей, молодым мужчиной... Он видел пережитые им унижения и знает, как много Снейп потерял. Видел его на войне и в слезах, видел таким, каким не видел никто. Словно подтверждая эту его догадку, директор заговорил снова, на этот раз быстрее и более официальным тоном:

— Я смотрел табель твоей успеваемости. Ни с Чарами, ни с ЗОТИ у тебя проблем нет... Было бы странно, вообще-то, если бы они были, — он усмехнулся, и Гарри нерешительно улыбнулся в ответ. — По Гербологии ты тоже занимаешься довольно ровно, хотя до Лонгботтома тебе далеко. Есть некоторые проблемы с Трансфигурацией, но, зная профессора МакГонагалл, я уверен, что ты все же сдашь ТРИТОН как минимум на Выше Ожидаемого.

Во время возникшей паузы Гарри внутренне поежился. Он прекрасно понимал, что собирается сказать Снейп дальше. Ведь, не займи тогда Слизнорт пост профессора зелий, Гарри вообще не было бы сейчас на продвинутых зельях. Неужели Снейп хочет предложить ему оставить курс? Но как же тогда Школа Авроров?

— С Зельями все намного хуже, ты и без меня это знаешь, — от внимательного взгляда почти черных глаз не укрылось то, как внутренне напрягся мальчик, когда речь зашла об этом предмете. — Хотя, нужно заметить, даже здесь до Лонгботтома тебе далеко.

Гарри нервно хихикнул, пораженный тем, что Снейп пошутил и уже не в первый раз за их короткий разговор.

— Тем не менее, тебе не сдать ТРИТОН по Зельям на достаточно высокий бал, с которым берут в Школу Авроров. Кстати, ты все еще собираешься туда поступать?

Гарри кивнул, не решаясь заговорить.

— В таком случае, я хочу предложить тебе дополнительные занятия, — скороговоркой выпалил профессор, так что Гарри даже не сразу понял, что ему сказали. А когда понял, то открыл рот от удивления. Снейп предлагает ему дополнительные занятия?

— Вы предлагаете мне дополнительные занятия? — вслух повторил он свой вопрос.

— Да, если ты согласен.

— Но почему вдруг? — вырвалось у Гарри. Он осекся, подумав, что это всего лишь часть плана по «налаживанию отношений», но сказанного уже было не вернуть. Однако Снейп не растерялся, видно, ожидал этого вопроса.

— Как твой учитель я... несу ответственность... отчасти, — слова давались ему с трудом, но он все же заставил себя договорить до конца, — за твое знание предмета. Я... испугал тебя тогда... на первом занятии. Возможно, поэтому ты и не занимался на Зельях так, как мог бы.

Гарри подумал, что это не самая хорошая отговорка: по этой логике Снейпу стоило бы всех неуспевающих учеников взять на дополнительные занятия, начиная все с того же Невилла. Однако вслух Гарри ничего не сказал, только еще больше уверился в своей догадке. Он кивнул и попытался улыбнуться.

— Было бы неплохо, сэр. Я буду вам признателен, если вы согласитесь позаниматься со мной.

На самом деле Поттер не испытывал и половины того энтузиазма, который пытался продемонстрировать. Прежние «дополнительные занятия» оставили в его памяти весьма неприятный след, и у него не было уверенности, что в этот раз все будет лучше. Но отказаться он не мог. Если Снейп действительно пытается найти свое место в новом мире, пытается изменить свое поведение и наладить отношения с окружающими, то как он может оттолкнуть его, не помочь ему? После всего, что он сделал для него? Нет, это было бы не по-гриффиндорски.

— Хорошо, — директор, как показалось Гарри, вздохнул с облегчением. — Тогда я жду тебя завтра в своем бывшем кабинете в подземельях. В семь вечера. Не опаздывай.

— Конечно, — на этот раз Гарри улыбнулся вполне искренне, — я знаю, как вы не любите отсутствие пунктуальности.

— До завтра, мистер Поттер, — произнес Снейп, глядя на Гарри с нечитаемым выражением на лице.

Лишь только за мальчиком закрылась дверь, Северус ссутулился в своем кресле, уронив голову на руки. Кто мог подумать, что это будет так сложно? А ведь это только начало, дальше будет хуже. Зачем он вообще затеял все это?