Глава 1

— Боги, да когда же это кончится? Когда?.. — подумала Гермиона, поднимая с подушки уже не такую тяжелую, как вчера, голову.

— Головная боль, наверное, не самое худшее из возможного! Все могло быть и не так безобидно… — протянуло в ответ менее привередливое сознание.

Гермиона спрыгнула с кровати на кафельный, сверкающий чистотой пол и подошла к двери. Торопливо пряча в карман пижамы зачарованный маггловский плеер, нежно изливавший душу голосом популярной певицы, девушка медленно вышла в коридор, на стены которого ложились легкие лучи рассветного солнца. Хотелось просто размять ноги, но вся ее натура бунтовала против бесцельной прогулки. С другой стороны, было приятно не думать ни о каких проблемах, сложно дающихся решениях, несмотря на грустное ощущение некой пустоты, незагруженности сознания.

— Нет, уж лучше так, чем каждую минуту соображать, как ускользнуть из лап Вольдеморта, как обмануть его бдительность… но исхитриться добыть ценные сведения. Теперь все! Все… но такой ценой?! — при мысли о смерти директора нечетко видящие и без лишних слез глаза заслонила размытая соленая пелена. — О, Боги, ведь еще предстоят похороны…

— Гермиона — Гермиона! — чей-то знакомый голос внезапно вырвал ее из мучительных мыслей.

Она обернулась на звук и увидела — ну, конечно же, Сириус. Он сидел в палате на застеленной кушетке и беззаботно болтал босыми ногами в тапочках с вышитыми ярко-зеленым шелком монограммами клиники св. Мунго. Видимо, он был один, хотя не стоило полагаться на то, что было предоставлено взору. Дверь была приоткрыта лишь на половину, открывая зрителю вид на кушетку Сириуса и спинку второй у стены.

— Иди сюда, — он махнул ей рукой. — Да, заходи скорее: хватит уже там стоять и форменно подпирать стены! Если хочешь, то подпирай что-нибудь другое. Например, мое плечо… — За игривой фразой последовала фирменная белозубая улыбка.

Вдруг послышался чей-то глухой голос… Кто-то неизвестный недовольно заговорил о «слишком фривольной манере общения», подтвердив предположение Гермионы о том, что Сириус все же решил навестить кого-то в такой ранний час. Ему не сиделось в своей палате даже, несмотря на многочисленные переломы ребер, которые теперь уже, благодаря заботе и стараниям персонала клиники, срастались. В условиях Войны характер Сириуса был несколько странным, но теперь, когда наступил Мир, он становился еще более загадочным. Мягко говоря, не дающим заскучать. Так что, с замечанием она была целиком и полностью согласна!

Этим утром девушка, тоже почувствовав, что достаточно провалялась в постели без дела, вышла за пределы своей палаты. Да и зрение уже позволяло не перепутать дверь с окном. Это был ее первый поход по клинике с начала пребывания на лечении, так что она вряд ли могла предположить, кто сейчас вступил в диалог с Сириусом. Нерешительно девушка подошла к двери. Однако нерешительности прибавилось еще больше, когда она заглянула в палату и встретилась с недовольным взглядом… профессора Снэйпа. Сначала он как-то непривычно растерянно посмотрел на нее, будто не узнав, но тут же в его темных глазах появилась обычная холодность и отстраненность. Он отвернулся к стене. Девушка поджала губы, переминаясь с ноги на ногу:

— Э-э-э…Сириус, я, скорее всего, не вовремя? — спросила она машинально, сосредоточившись в это время на том, что ей не очень-то приятно было находиться под таким взглядом Снэйпа. Пусть даже это продолжалось и несколько секунд.

— Да ты что, Миона?! — возмутился Блэк, поднимаясь и почти втаскивая ее за руку в палату. — Вот и Сев тоже не против!

— Это заметно, — тихо проговорила она, забираясь на кушетку рядом со своим похитителем.

Она конечно никогда не стала бы оспаривать мнение Снэйпа, но решила, что момент позволяет озвучить и свое. Все-таки они еще не в школе! Ну, ничего, на занятиях по Зельеделию он еще успеет на ней отыграться, если запомнит это восклицание. Что ж, в этом сомневаться не приходилось…

— Да. Я нисколько не против, — бесцветно, но явно утвердительно проговорил Снэйп, что очень удивило девушку. Она такого явно не ожидала. Не то что тона, но и решения…

Он повернулся к ним и как-то слишком демонстративно, что было теперь уже в его духе, посмотрел на своего теперешнего доброго, но, похоже, очень назойливого друга Сириуса.

— Просто мисс Грейнджер сама сомневалась, и мне не хотелось ее стеснять…

— Своим нелюдимым видом? — бесцеремонно спросил мужчина, обнимая Гермиону за плечи. Ироничная улыбка поигрывала на его губах. — Ну, неужели ты думаешь, что они…

Многозначительный взгляд на Гермиону сменился указующим кивком куда-то влево, возможно в сторону палаты Гарри и Рона.

— …уже забыли, как выглядит твое брюзгливое, вечно недовольное лицо? Неужели Гермиона всерьез могла ожидать что-то кроме сатанинского блеска в твоих до ужаса глубоких, как само дно ада глазах?

В притворном страхе Сириус закатил глаза.

— А тебе не кажется, что ты немного перегнул палку? — глухо прорычал Снэйп и воззрился на клеветника таким взглядом, который явно соответствовал описанию.

Да, что и говорить: Сириус, похоже, был сегодня в отличном настроении!

— Не рычи, Сев! Обычно это моя прерогатива, — тоном учителя проговорил он и, не выдержав должную оценивающую паузу, захохотал над собственной удачной шуткой.

Гермиона, не сдержавшись, тоже прыснула, скрывая ухмылку в ладонях. Нельзя было сказать, что ей не нравилась эта ситуация. Многие студенты дорого бы дали, чтобы посмотреть, на то как раздражительный угрюмый Снэйп сам теперь находился под прямым огнем безжалостных саркастических замечаний, какими всегда с удивительной щедростью угощал учеников. Пусть теперь узнает, каково это… Конечно, за последние несколько месяцев он стал более терпимым: перестал несправедливо цепляться к Гарри и Рону в своей обычной манере. Наверное, общее дело максимально сплотило их, так что у обеих противоборствующих сторон не оставалось выбора. Волей неволей, а пришлось сложить оружие. Но кто знает, как долго будет длиться перемирие? Ситуация изменилась, и, казалось бы, всякая нужда в тесном сотрудничестве отпала. Вдруг они опять возьмутся за старое? Ох, было бы просто чудесно, если бы они уже, наконец, поняли, что взаимными претензиями добьются друг от друга немногого.

Видимо, Гермиона так сильно увлеклась решением этой проблемы в рамках собственного сознания, что пропустила ту самую секунду, когда Сириус перестал смеяться, и в палате на мгновение повисла тишина. Музыка начавшейся композиции как назло стала чуть громче… Гермиона поморщилась от предчувствия, что ее сейчас засекут из-за этого предательского плеера, и ее предположения тут же оправдались!

— Ой, вы слышите? Где-то музыка… Не рановато ли? — задумчиво проговорил Сириус и его лицо вдруг вопросительно вытянулось. — Гермиона?

Она подняла на него глаза.

— Это точно у тебя! — уверенно произнес он, убрав руку с ее плеча.

— Что? — самым невинным взглядом, какой только могла изобразить, посмотрела на него девушка.

— А… ну точно! Я сегодня что-то не в форме, — проговорил он, отбирая у девушки наушники, уже давно так красноречиво свидетельствовавшие о том, что, как выразился Сириус, «это точно у нее». — Да, понавешают и понавтыкают везде кучу трубок, так что потом поневоле перепутаешь капельницу с проводком от наушника. Кстати, что слушаешь?..

— Селин Дион, — ответила девушка, смотря на то, как он неловко, словно в первый раз, засунул наушник в ухо и повертел в руках устройство. — Ого, это же маггловский! — он вскинул на нее удивленные глаза. — Миона, ты…

— Ну, да… — оправдываясь, проговорила она, понимая, что сделала кое-что запрещенное, — Ну, Сириус, было же скучно… Вот я и решила…

Не обращая внимания на сбивчивые оправдания девушки, Сириус оторвался от плеера и обратился к другу:

— Сев, такая прелесть! Не хочешь послушать? — и, не дожидаясь возможной реакции — скорее, протеста — засунул второй наушник в ухо Северусу.

Гермиона с ужасом увидела, как страдальчески изогнулись брови Снейпа от услышанного.

— Теперь он кроме всего прочего будет думать, что я сентиментальная дурочка…Если он так еще не думает! И все благодаря Сириусу! Спасибо…

На самом же деле Северус морщился не от музыки и голоса, которые оказались вполне приемлемы для слуха, сколько от того, что у него уже давно болела голова: сначала — от болтовни Сириуса, а теперь еще и от вынужденного общества человека, который его явно не переваривает, хотя все же пытается. Да, смотря на ее искаженное лицо, в это трудно было поверить.

— Ну, не нравится, так не нравится! — беззаботно протянул Блэк, прекратив импровизированную вокальную пытку друга. — Зато нам нравится, правда? — он лучезарно улыбнулся девушке, сидевшей рядом с ней, — И все-таки тогда, в конце третьего курса я был прав, — уверенного сказал мужчина, двигая плечами в такт музыке. — Ты первоклассная волшебница…

— …которая, тем не менее, как всегда пренебрегла установленными правилами, — бесцветно раздались с соседней кушетки неодобрительные слова в адрес девушки.

Сама виновница критики едва ли не подскочила на месте, потому что, поглощенная лихорадочным придумыванием каких-то оправдательных слов, напрочь забыла о Снейпе. Они с Сириусом синхронно повернули головы в направлении до то того момента молчаливого хозяина палаты, растворившегося настолько, что гости — по всей видимости, оба незваные — совсем пренебрегли его существованием. Впрочем, как и до этого, строгим больничным режимом, предполагавшим спокойствие, а не бесполезные препирательства.

— Севви, вот ты как всегда в своем репертуаре! — возмутился Сириус. — Ты не мог сдержаться, чтобы не подколоть ее? — он опять любовно обнял плечи девушки. — Тренируешься, не забыл ли старые привычки перед возвращением в Школу? Ну, как же без этого?!

Снэйп опять отвернулся от них и стал напряженно изучать потолок, будто внезапно увидел там что-то интересное. Все еще притворно раздраженный Блэк не преминул прокомментировать его поведение, мягко говоря, и правда, нарушающее правила этикета. Хотя сейчас было и не до них …

— Вот, и правильно: отвернись и лежи теперь все время так! А еще лучше — лицом к стене, чтобы мы с Гермионой больше не пугались твоего угрюмого внешнего вида… — он на мгновение остановился, словно хорошенько обдумывая нечто важное, и продолжил. Его голос заметно оживился, и на губах заиграла хитрая улыбка. — Кстати, о внешнем виде…

Снэйп резко повернул голову и испепеляющим взглядом посмотрел на него:

— Сириус! — прошипел он сквозь злобно сжатые зубы, — Еще одно слово — и я за себя не ручаюсь!

— Ага, давай, — продолжал веселиться задира, — я посмотрю, как ты начнешь меня уверенно душить с твоей-то искрошенной на куски ключицей, переломанными ребрами…

Гермиона закусила губу от угрызений совести: ну, вот, она злорадствовала, чувствуя, что ей приятны эти издевательства, а профессору, наверное, с таким трудом дается каждое движение. Каждый поворот головы…

— … и еще без палочки! Эх, была бы у меня палочка, я бы…Но увы! — жалобно посетовал он, не обращая внимания на бессловесные протесты самого Снэйпа, взгляд которого, казалось, продолжать метать невербальные проклятия в нагло издевающегося Сириуса.

— Сириус, в самом деле, прекрати! — неожиданно для обоих возмутилась Гермиона.

— Гермиона, ты что? — удивился Сириус под аккомпанемент голоса Снэйпа, невнятно прошелестевшего нечто вроде:

— О, Боги, благодарю вас за ее благоразумие!

Девушка удивленно подняла бровь, всерьез думая, что ее начинают подводить уже не только глаза, но и уши, но решила долго не задумываться над этой вновь образовавшейся проблемой. Ее волновало другое…

— Да что случилось-то, Сириус? — серьезно спросила она. — Зачем тебе палочка? Если это, действительно, что-то важное, то… — не закончила она фразу, решив уж сразу раскрыть все свои секреты, чтобы не оставлять ничего на потом, и вытащила свою волшебную палочку из узенького кармашка в рукаве.

На какое-то мгновение все звуки в комнате стихли, но тут же раздалась какая-то странная смесь восторженного вздоха и судорожного стона. Снэйп мучительно сжал кулаки до того, что побелели костяшки его пальцев, когда увидел детское восторженное выражение лица своего друга. Гермиона ничего не понимала, переводя взгляд с ожесточенного растерянного профессора Зельеделия на Сириуса, смотревшего на палочку с таким безумным вожделением, словно это был Философский камень, открывавший перед ним десятки соблазнительных возможностей.

— Не смей… — теряя остатки привычного самоконтроля, прокричал Снэйп Блэку. — Мисс Грейнджер…

Обращение прозвучало так зловеще, что, вздрогнув, девушка воззрилась на своего преподавателя. Стремительно бледнея, видимо, от боли в плече, он приподнялся на локте, чтобы не только на словах, улетающих, как всегда, в пустоту, но и на зрительном уровне попросить ее.

— Мисс Грейнджер, — повторил он, — не смейте! Не делайте этого!

Гермиона уже приоткрыла рот, чтобы сказать ему в ответ что-то утешительное, но вдруг почувствовала, как палочка резко выскользнула из ее пальцев. Она обернулась, и увидела, что Сириус уже деловито вертит ее в пальцах.

— Не волнуйся, Сев! Тебе не придется ни в чем винить Гермиону! Все сделаю я, твой добрый и самоотверженный друг! — самодовольно проговорил он. — Ну, Северус, — губы Сириуса вытянулись трубочкой, — давно уже пора прекратить это… — уверенно сказал он, делая изысканный взмах палочкой.

Снэйп смотрел на него как-то затравленно и обреченно. Казалось, он был близок к тому, чтобы отдаться на откуп его действиями и просто-напросто закрыть лицо руками…Но вдруг палочка завибрировала в пальцах Сириуса, и из нее посыпался сноп золотистых колючих искр, как из бенгальской свечи.

— О… — насмешливо протянул он, немедленно возвращая ее девушке. — Наверное, не получится! Как реагирует, а? Тем более, если это засекут, то за использование чужой палочки мне, наверное, несмотря на героизм, светит в Азкабан. Там несколько скучновато, так что мне не хочется… — несмотря на смех, глаза мужчины на мгновение, словно заслонили изнутри чем-то серым. — Нет, мне определенно нужно что-то менее истеричное…

Со смесью обиды за критику ее привыкшей к хозяйке палочки и жалости к нелегким воспоминаниям Сириуса девушка сдвинула брови и посмотрела на Блэка. Слышно было, как Снэйп тяжко дышал, но напряженные мышцы его лица облегченно расслабились. Гермиона не понимала, что все-таки происходит. Она опять собиралась открыть рот, чтобы спросить Сириуса, что…

— Тогда мы вот что сделаем! — вдруг запальчиво проговорил он, прерывая ее и вновь продолжая пытку ни в чем не повинного друга.

Он уверенно положил свои руки на руки девушки, обняв ее со спины.

— Видела мое движение? Повторить сможешь? — быстро спросил он, радостно сияя.

Гермиона судорожно кивнула один раз. Боже, да почему она соглашается?..

— Ну, тогда поехали! — Сириус, управляя ее послушными руками, опять затейливо расчертил воздух и прошептал заклинание над самым ее ухом таким глубоким голосом, что Гермиона невольно дрогнула, почувствовав, как шевельнулась от его дыхания прядь волос над ухом. — Forma reformis. Давай…

Отчаявшись найти своими обреченными стонами хоть каплю сострадания в душах заговорщиков — вольного и невольного, Снэйп спрятал лицо в ладонях. Нечувствительный к мучениям друга, Сириус во второй раз взмахнул руками девушки, указывая на него волшебной палочкой, и Гермиона едва ли не удивленно произнесла заклинание:

— Forma reformis!

— Взволнованно, но как всегда уверенно. Это же Гермиона… — довольно подумал Сириус, усмехаясь и отпуская девушку их своих объятий.

— «Восстановление» чего-чего? — судорожно уцепилось сознание юной колдуньи за переведенное с латыни слово в незнакомом заклинании.

Гермиона удивленно заморгала, понимая, что… не понимает ничего из того, что происходило. В плеере громыхала уж очень подходящая для момента торжественная музыка, но она… Так вот, почему он боялся! Но почему боялся? Девушка, округлив и без того удивленные глаза, серьезно смотрела за теми, и правда что, необратимыми последствиями, что произвело заклинание. Снэйп все еще судорожно пытался скрыться от взгляда искренне довольного друга и своей удивленной студентки, которая пошла на поводу у этого развратного чудовища! И это называется друг? Ну, зачем? Зачем он заставил ее?.. Мужчина тяжело дышал, чувствуя, как под кожей, словно пробегают искры, такие же, как те, что протестующее вырвались из палочки Гермионы при прикосновении к ней этого…этого…которого он в бессильной злобе не мог просто называть по имени! Он отнял от лица руки, потому что внезапно, но очень чувствительно от самых кончиков пальцев до плеч пробежали те же самые колючие обжигающие вспышки. Снэйп лишь заскрипел зубами, издавая стон, и чувствуя, что вместо злобного грубого хрипа с губ сорвался… мягкий, чистый настоящий звук — подлинный звук его голоса, который он уже за столько времени, казалось, забыл.

— Миона, да не сиди ты, как Трелони в глубоком трансе! — услышал он голос Сириуса, обращенный к девушке, и, казалось, звеневший от удовольствия. — Ну, сколько можно так смотреть? Гермиона — Гермиона! Боже, кто-то применил заклинание Оцепенения! Помогите, — не опасаясь прихода строгой медсестры захохотал в голос Сириус, и тут Снэйп почувствовал себя унизительно, словно он был музейным экспонатом номер один… и его так…так пристально разглядывали!

— Черт, кажется, я краснею… — подумал он и дрожащими пальцами прикоснулся к уже успокоившейся коже, не столько проверяя все ли в порядке, сколько скрывая свой новый — настоящий! — облик.

Но Снэйп не знал, как Гермиона смотрела на него, иначе он покраснел бы еще больше. Девушка, совершенно забывшая о наиболее приличном взгляде студентки на своего преподавателя, так беззастенчиво пялилась на Снэйпа, что Сириус даже фыркнул. Да и было отчего… Сначала, когда Снэйп судорожно сморщился, и его плечи мелко задрожали, девушка испугалась, что они под руководством этого противного Сириуса сотворили над ним какую-нибудь гадость. Когда она произносила заклинание, ей показалось, что это уже было. Ну, конечно, было: на третьем курсе! Только тогда это было заклинание Разоружения, и бедного профессора отбросило под пыльный полуразвалившийся балдахин кровати в Воющей Хижине. Тогда по его виску красноречиво бежала струйка крови, явно намекая на весомость нанесенного ущерба! И теперь Гермиона молила небеса, чтобы не вышло чего-то подобного, но все получилось наоборот. Так наоборот, что она недвусмысленно открыла рот, смотря на скорчившегося от боли профессора. Его лицо все еще было закрыто руками, и ее внимание привлекли именно они, внезапно осветившиеся золотистыми мерцающими бликами. Желтоватые пятна с кожи его локтей, предплечий, кистей исчезли; пальцы чуть удлинились и сделались тоньше, и теперь Гермиона прибывала в состоянии легкого шока, смотря на его руки, в одно мгновение, словно…

— Да, почему словно?! — возмутилось не к месту справедливое сознание. — Именно по мановению волшебной палочки сделавшиеся аристократичными, красивыми…

Именно теперь эти руки оторвались от лица и прижались к покрывалу, открывая ее взгляду не менее стремительно меняющееся лицо. Кожа бледнела с каждой секундой, стирая всякое воспоминание о ее прежнем нездоровом виде. Еще пару минут назад отталкивающе блестевшая, она становилась, кажется, такой, какой и должна была по-настоящему быть. То же можно было сказать и о его темных волосах, раньше всегда выглядевших немытыми, неухоженными, буйными. Все это сменилось уверенным переливчатым светом лишь на изгибе — легких! — темных прядей средней длины, в беспорядке разметавшихся по белоснежной подушке. Внезапно тонкие розоватые полоски смущения прочертили уверенные линии от скул до носа. Нос…нос перестал загибаться противным крючком, а приобрел благородную горбинку и совсем не выглядел так мерзко, как раньше.

— Да, жаль Овидий не видел этого… — прошептала девушка, смотря, как он закрывает уже… привлекательное (?!) лицо дрожащими пальцами, услышав ее взволнованное восклицание.

— Что-что, Миона? — засмеялся Сириус, тоже услышав эту фразу. — О, ты права! Посмотри, на этого бесчестного человека, который прятал такую… красоту от постороннего глаза! Он, наверное, боялся, что соблазнит Вольдеморта…

Глаза Сириуса просто сияли от счастья: он был бескорыстно рад, что все-таки ему удалось показать миру — и раньше, чем тот сам решил бы! — истинного Северуса Снэйпа.

— О, Боги, ты пожалеешь, что подверг меня этой пытке, — прерывая Сириуса, внезапно проговорил он из-под рук приглушенным, но от этого не менее мягким, даже шелковым баритоном.

Гермиона не могла поверить, что этот голос, в котором еще слышались узнаваемые интонации и акценты, принадлежал Снейпу. Куда вдруг исчезла резкость, громогласность? Она приоткрыла рот, и «жертва заклятия», как в перерыве между своей неутихающей болтовней позволил себе выразиться Сириус, опять содрогнулась от ее голоса:

— Профессор Снэйп? — интонация была вопросительной и не предвещающей ничего банального. Это же была Гермиона Грейнджер! — Сэр…

Он вновь отнял руки от лица и посмотрел на нее с нескрываемым любопытством: что же он прочитает в ее взгляде. Удивление? Смущение? Жалость? Ну, уж нет!!! От нее…

— Ну, смотрите же, мисс Грейнджер! — все еще озлобленно от своей невозможности помешать этому произволу пронеслось в его голове. — Смотрите…

И она смотрела на него… Но как-то сверху вниз, потому что он все еще лежал на подушке. Как-то некорректно! Черт!.. Он дернулся, чтобы сесть и уравнять их хотя бы в смысле направления взгляда, но закусил губу от боли, пронзившей правую ключицу, стопу, где-то в бедре, оба виска… Легче было сказать, где его тело так болезненно не отзывалось на соприкосновение с жестким матрасом кровати.

— Старая развалина! — безжалостно подумал он о себе.

— Профессор, не нужно… — тут же проговорила девушка и в каком-то странном помешательстве накрыла его пальцы своей ладонью. Он резко выдернул руку, чувствуя в ее голосе отчетливо зазвучавшие нотки жалости — того, что ему сейчас менее всего было нужно.

— Герми, — голос Блэка заставил девушку обернуться, — а сейчас что за песня играет? — спросил он, пытаясь показать, что проявляет неподдельный интерес, во что, конечно, слабо верилось.

Скорее всего, он дипломатично решил прервать немое сопротивление их со Снейпом взглядов: ее вышедшее за грань любопытство натолкнулось на его явное — и вполне оправданное — недовольство данным фактом. И поэтому девушка была благодарна Сириусу.

— Э-э-э… — протянула Гермиона, машинально прислушиваясь, и не принимая во внимание смену обращения к ней с эпатажного «Миона» на какое-то детское «Герми». — «When I need you»! — живо воскликнула она, наконец, узнав мотив.

Она посмотрела на Блэка, но то лишь вновь задвигал плечами в такт музыке, заполнявшей его расслабленное довольное сознание через один наушник, вдетый в левое ухо. Затем Гермиона перевела глаза на Снейпа, застывшего все в той же позе. Девушка почувствовала, как под кожей предательски распространяется покалывающий жар. Сейчас она покраснеет. Это точно. Вот еще секунда — и…

— Простите, профессор, — все более смущаясь, проговорила Гермиона и, совершенно забыв о плеере, со скоростью хорошо направленного заклинания вылетела из палаты.

Последнее, что она услышала, форменно сбегая, было:

— И я никогда не пожалею о вашей безвременной, но заслуженной кончине, Сириус Блэк! — глухой удар обо что-то жесткое и болезненный стон под аккомпанемент резкого тона голоса… но уже смягчаясь, — Предатель чертов!