Утром 14 февраля профессор Северус Снейп открыл глаза и понял, что день будет ужасен. Его опасения не замедлили подтвердиться полчаса спустя: будучи в отвратительном настроении, профессор распахнул дверь в коридор и чуть не налетел на слизеринку-третьекурсницу.

Девочка посмотрела на него со значением и сказала:

— Доброе утро, профессор.

Она опустила взгляд, чтобы через мгновение, взмахнув неестественно-длинными ресницами, вновь посмотреть в глаза декану. Уголок ее губ чуть дрогнул. Профессор опешил от подобной наглости: студентка собирается улыбнуться ему — грозному мастеру зелий! — в пустом коридоре подземелий. Вспыхнув лихорадочным румянцем, он резко развернулся, задев нахалку полой мантии, и устремился прочь.

На лестнице профессору встретились непонятно как оказавшиеся там студентки выпускного класса Равенкло. И вместо того, чтобы, испуганно пискнув, разбежаться по углам, или, в крайнем случае, вежливо поздороваться и тут же разбежаться по углам, они стояли и смотрели. Смотрели на него и держали в руках что-то розовое. Сурово сдвинув брови, Северус Снейп поспешно взлетел вверх по лестнице, пообещав себе серьезно обсудить с Филиусом поведение его подопечных.

По дороге в Большой Зал еще пять или шесть студенток провожали его внимательными взглядами. Профессор Снейп старательно делал вид, что не замечает ни студенток, ни взглядов, и прибавлял шаг. Широко распахнутые двери Большого Зала притягивали, манили, обещая обжигающий кофе и столь необходимую передышку перед уроком у седьмого курса.

Ожидания оправдались ровно наполовину: кофе действительно был горячим. Жалея, что над чашкой поднимаются лишь легкие завитки пара — он бы предпочел плотную завесу маскирующего заклятия — Северус Снейп сделал первый глоток. Великолепно!

Случайно бросив взгляд на стол своего факультета, профессор Снейп поперхнулся. Раньше он думал, что у него учится значительно меньше девочек… девушек. И не замечал, что слизеринки питают такое пристрастие к жутким открыткам, способным отпугнуть любого здравомыслящего человека ядовитостью цветов и нелепостью линий.

А еще его сильно нервировал тот факт, что студентки четырех факультетов не сводят с него глаз. Ну, с Гриффиндором все понятно — ума там не наблюдалось никогда, а то, что случайно пролетало мимо, сдувал ветер безрассудных приключений. Более-менее ясно и с Хаффлпафом — умом они тоже блистали редко, но хотя бы знали, когда нужно сидеть тихо и не… Широкая улыбка хаффлпафской старосты, отправленная в сторону преподавательского стола, нет, в сторону профессора Снейпа, сбила его с мысли.

Чертыхнувшись сквозь зубы, Северус Снейп со стуком отставил чашку и вышел.

Во время урока профессор зелий намеренно не спрашивал студенток, но они все равно не сводили с него глаз. Поправляли волосы. Роняли перья. Мечтательно улыбались. Закатывали рукава мантий, демонстрируя тонкие запястья. Многозначительно вздыхали.

Через полчаса непрекращающихся взглядов, вздохов и улыбок шпион двух армий скрылся в подсобном помещении, бросив:

— Пять баллов с каждого, кто встанет с места.

Прозвенел колокол, обозначив конец урока. Профессор возник на пороге и, глядя строго перед собой, скомандовал:

— Котлы убрать, образцы зелья мне на стол. Сами — вон из класса.

Поднялась суета, привычная и приятная его сердцу. Очень быстро край преподавательского стола был заставлен разнообразными склянками, а студенты поспешили к выходу.

Самодовольно скрестив руки на груди, Северус Снейп позволил себе легкую усмешку.

Старшекурсница, выходившая последней, в этот момент обернулась и замерла. Она выпустила из рук сумку с учебниками и принялась поправлять форменный галстук, потом тщательно одернула юбку и пригладила волосы. Не отрывая взгляда от профессора, она сгребла разлетевшиеся книги в кучу и медленно укладывала их в сумку.

Возмущенно фыркнув, профессор Снейп вновь исчез в подсобке. Дверь в коридор хлопнула — он засекал — только через полторы минуты.

Прекрасно понимая, что не сможет нормально вести урок под обстрелом пытливых взглядов, Северус Снейп устроил внеплановую теоретическую работу, а сам обложился ворохом прошлогодних экзаменационных работ. Воцарилась блаженная тишина.

Но, к сожалению, ненадолго.

Взгляды, улыбки, усмешки, вздохи, губы, щеки, плечи и снова взгляды — все это, накапливаемое долгие сорок пять минут в тиши подземелий, с последним ударом колокола смертельной лавиной обрушилось на слизеринского декана.

Он побледнел, потом покраснел, уронил три свитка, разбил чью-то склянку с образцом зелья, тут же снял пять баллов с криворукого недоумка, который ставит колбы на край стола, выгнал галдящую толпу в коридор, запер дверь в класс и отправился к директору.

Профессор очень спешил, стремясь оторваться от идущих по пятам студенток, избавиться от цокота каблуков, лезущего прямо в уши, и взглядов, сверлящих затылок.

Горгулье, охранявшей вход в директорский кабинет, он молча показал кулак, и каменюка резво отпрыгнула в сторону. Северус Снейп взлетел по винтовой лестнице, без стука распахнул дверь и застыл, восстанавливая дыхание.

— Мальчик мой, что-то случилось? — поинтересовался директор Дамблдор. — Да ты проходи, присаживайся.

— Случилось, — буркнул Снейп и замолчал, подбирая слова. — Скажите, Альбус, вы знаете, какой сегодня день?

— Вторник. Не хочешь лимонную дольку?

Профессор Снейп невоспитанно отмахнулся от сладостей.

— Я не о том спрашиваю. Вы имеете хоть какое-то представление, что там, — кивок в сторону двери, — сейчас происходит?

— Конечно. Там сейчас обед, — невозмутимо ответил директор.

— Да нет же! — в отчаянии воскликнул Снейп.

— Нет обеда? — удивился Дамблдор и поправил сползшие на кончик носа очки. — Странно…

— Альбус, выслушайте меня, — умоляюще пробормотал зельевар.

И, не дав директору шанса отказаться, поспешно рассказал — путаясь в словах, сбиваясь и иногда краснея — о студентках, взглядах, вздохах, каблуках, ресницах, улыбках, обо всем, что сделало таким ужасным этот день.

Профессор Снейп в очередной раз замолчал, мучительно подбирая слова и втайне желая, чтобы директор сказал хоть что-нибудь. Дамблдор пристально изучал коробку со сладостями, не обращая внимания на муки своего коллеги. Обиженный невниманием зельевар решил не озвучивать последний — самый вопиющий — пример безответственного и безнравственного поведения одной студентки, а вместо этого спросил:

— Альбус, вы ведь знаете, что это — все это — такое? Знаете?

Директор отложил в сторону сладости, посмотрел на зельевара и мягко ответил:

— Конечно, знаю. Это паранойя, мой мальчик.