Кладбища всегда тихие, особенно зимой. Деревья не шелестят листьями, которые давно опали и теперь были покрыты снегом. Воздух от мороза такой ясный, что кажется, он вот-вот начнёт сверкать, также как и нетронутый снег. Дорожки, покрытые лишь тонким слоем свежевыпавшего снега, очищены, в отличие от могил, засыпанных снегом так, что порой нельзя отличить, где кончается одна и начинается другая. Надгробные камни, кресты и фигуры были различимы только как белые возвышения над могилами, они показывали, что всё на своём месте, как и всегда. Лишь в нескольких местах часть каменного ангела или особенно большого креста выглядывала из под снега, будто кто-то замёрз, в последней попытке выбираясь из снега.

Высокая чёрная фигура, медленно двигающаяся по дорожке кладбища, казалось, была погружена в глубокие размышления и не замечала никого вокруг. Северус Снейп не искал определённую могилу, но, вероятно, использовал тишину этого места, для одинокой прогулки.

Был день, и, обычно, в это время здесь собиралось много народа, но сегодня было Рождество и поэтому на кладбище не было, ни одной живой души. После обеда всё изменится, он знал это, так как тогда обычно посещались могилы недавно умерших, смерть которых особенно болезненно ощущалась в этот день, но днём 24 декабря все были ещё заняты последними приготовлениями к празднику.

После того как война закончилась, и жизнь магического мира наладилась, его решением было полностью отдалиться от этого мира. Он не жил как маггл и даже время от времени появлялся в Косом переулке, но он настолько прервал все взаимоотношения, что многие думали, что он погиб во время войны, и слухи о его редких появлениях оставались не больше чем слухами...

Сам того не замечая, он всё-таки шёл по направлению к определённой могиле. Недалеко от места его прогулки находилась могила его матери, которую он, собственно, никогда не посещал, даже во время своих редких появлений здесь.

Может быть, дело было в этом дне, который заставлял его идти в этом направлении и вспомнить о ней... Ему было всё равно, не существовало никакой разницы. Поэтому он спокойно шёл дальше.

Если бы не дыхание, которое, как и его собственное, облачком поднималось от лица склонённой фигуры, он в первый момент и не заметил бы её.

На ней была почти белая мантия, капюшон которой полностью скрывал лицо, так что он не мог узнать кто это. Но теперь, когда он присмотрелся, то, по крайней мере, различил каштановые локоны, выбивавшиеся из-под капюшона.

Он заметил и букет белых роз, лежащих перед ней на снегу у могилы.

Снейп остановился, размышляя, помешает ли он ей, если пройдёт мимо и сделает вид, что его не интересует, кто склонился над могилой его матери. Если эта женщина, а это определённо была женщина, находилась здесь в это время и в этот день, то для неё, по-видимому, как и для него, было важно это одиночество.

Снейп разрывался между любопытством узнать, кто была эта посетительница и желанием не нарушать её одиночества.

Она избавила его от решения. Внезапно встав, и не замечая его, она подошла к надгробному камню и медленными движениями стала смахивать с него снег, при этом стала видна и каменная фигура, стоявшая перед камнем.

Снейп в удивлении сузил глаза. Этой фигуры он не знал...

Это был белый каменный ангел в образе женщины с высоко заколотыми волосами, облачённой в длинное, нисподающее до пола одеяние. Она в скорби склонилась над большим, увитым плющом шаром, закрывая лицо одной рукой так, что его нельзя было видеть. Другая рука, будто в измождении, покоилась на шаре.

Могила его матери всегда была отталкивающей и холодной. Единственное, что когда-то привлекало его внимание к этому месту, было то обстоятельство, что на надгробном камне стояло не Эйлин Снейп, а Эйлин Принц. Каменная фигура придала этому месту ощущение какого-то тепла и сделала его действительно местом скорби, каким Снейп его никогда не воспринимал, будучи здесь.

Фигура у могилы приложила пальцы тонкой руки для поцелуя к своим губам, затем дотронулась этими пальцами до головы каменного ангела, нежно провела рукой до шара и выпрямилась, собираясь уходить.

Снейпу вся эта ситуация была крайне неприятна, так что он в тот же момент отвернулся от женщины, пытаясь сделать вид, что случайно проходил здесь.

Но было поздно.

— Профессор Снейп? — донёсся до него удивлённый голос, и он тут же понял, кто стоит позади него...

Он остановился, наклонив голову, но не оборачиваясь. Он услышал её медленные шаги и боковым зрением увидел, когда она остановилась рядом.

— Профессор? — спросила она ещё раз, подтверждая своим голосом его догадку.

Когда он, после долгого сомнения повернулся к ней, то увидел перед собой Гермиону Грейнджер, и она выглядела намного старше, чем можно было, за несколько прошедших лет.

Она всё ещё была красива, той своей естественной красотой, и её волосы были такими же непослушными, как он помнил со школьных времён, но она стала взрослой, и эта взрослость выражалась, прежде всего, в её серьёзных, спокойных чертах лица.

— Здравствуйте, мисс Грейнджер, — вежливо поздоровался он и перевёл взгляд на надгробие.

— Можно узнать, почему Вы посещаете могилу моей матери? — добавил он тут же, но без всякого выражения.

Вопрос, кажется, ни капли не смутил и не задел Гермиону. Вместо этого она пошла обратно к могиле и остановилась перед ней.

— Она — эссенция того, что из себя представляю я, — загадочно сказала она.

Снейп, последовал за ней, и теперь также стоял перед могилой, нахмурив лоб.

— Что Вы имеете в виду? Вы её даже не знали.

— Лично нет. Это верно, — Гермиона выпрямилась, и они стояли теперь вплотную друг к другу, не отводя взгляда от куска земли под ногами. — Но когда я в последний год моего пребывания в Хогвартсе выяснила, кому сначала принадлежала ваша книга о зельях и какими были ваши семейные обстоятельства, я стала пытаться узнать о ней столько, сколько было возможным. Сначала я надеялась таким образом понять, кем на самом деле были вы, профессор, и что стояло за всеми вашими поступками. Но скоро я поняла, что полностью очарованна Эйлин. Что хочу только знать, какой была она... почему она была такой... и почему она позволила, чтобы ей было причинено столько зла...

Гермиона говорила с таким убеждением, что заставила его удивленно поднять глаза. Но её взгляд был направлен к могиле.

— В её жизни я увидела столько параллелей с моей собственной, что была вынуждена переосмыслить свой путь, чтобы не закончить его также, как и она. Её мысли, её воля, желание передать свои знания, мир вокруг неё, который она не могла принять, мужчины в которых мы влюблялись, и которых не могли забыть. И однажды я впервые оказалась здесь, так как хотела быть хоть немного ближе к ней...

Она взглянула на Снейпа без всякого упрёка и продолжила:

— ... и я обнаружила, что о ней забыли...

— Я не забыл её... — сказал он, не так определённо, как это должно было прозвучать.

— Тогда Вы только забыли позаботиться о ней... — сказала она тихо, всё ещё безо всякого упрёка в голосе. Более так, будто этим всё было сказано о жизни Эйлин Принц.

Немного смущённый, он посмотрел на могилу. Это было правдой... он никогда не заботился о её могиле. И вдруг ему вспомнилось множество надгробных камней на других кладбищах, остатки которых, разрушенные временем, стояли на могилах, заросшие мхом и плющом... Не такие, как могила его матери, которую он в последние годы, если и видел, то только засыпанную снегом.

Камень был в безупречном состоянии, очевидно, время от времени приводимый в порядок, новая фигура перед камнем... и он теперь подумал, что могила под снежным покрывалом должно быть была такой же ухоженной, как те немногие видные из-под снега места.

Букет белых роз определённо указывал на то, что человеком, ухаживающим в последние годы за могилой, была Гермиона Грейнджер.

— Это помогло Вам разобраться со своей собственной жизнью, мисс Грейнджер? — спросил он на удивление мягко.

Гермиона покачала головой.

— Не особенно. Но это дало мне ощущение, что когда-то появится такой человек, которому будет важно, что стало со мной.

Несколько мгновений они молча стояли рядом, пока Гермиона снова не заговорила.

— Хотите кофе, профессор? У меня есть с собой.

Он удивлённо поднял бровь, поискал причину, чтобы отказаться, не нашёл и кивнул.

— Охотно...

Через дорожку от могилы стояла скамья. Гермиона пошла к ней, смахнула с неё при помощи палочки снег и вытащила из кармана крошечную сумку, которую тут же увеличила до её обычных размеров.

Они сели, и Гермиона достала из сумки маггловский термос и одну кружку. Когда Снейп увидел, что она у неё, по-видимому, была одна, он тут же наколдовал вторую, и через мгновение они оба сидели рядом, держа в руках горячие кружки с кофе, и ждали, пока он немного остынет.

— Почему Вы тогда исчезли? — спросила Гермиона в тишине.

Он равнодушно пожал плечами.

— Почему я должен был остаться?

Этот ответ оказался таким ужасающе ясным в своей простоте, что оба снова замолчали.

— Я тоже хотела исчезнуть, но мне не хватило смелости. И сегодня я знаю, что было бы лучше, если бы я тогда всё же решилась. — он понял, что та боль, ставшая причиной таких мыслей, была давно переработана.

Но это не делало разговор менее тягостным.

— Почему? — спросил он только, зная, что больше ничего не нужно добавлять.

— Потому что люди вокруг меня никогда не поймут моих интересов и моей тоски, хотя всё и выглядит так, будто они все прекрасно понимают друг друга. Потому что это больно — знать, что трудно было не стать частью этого общего и всё же потерпеть поражение в этой попытке — и больно чувствовать себя одинокой в этой группе.

Он кивнул.

— Да... — сказал он только, и было ясно, что он точно знает, о чём она говорит.

Он попробовал кофе и довольно замычал.

— Хороший кофе.

Она улыбнулась.

Они снова помолчали.

— Там, где вы сейчас, профессор, лучше чем было прежде?

Он покачал головой.

— Нет, но я и не ожидал. В любом случае там спокойнее, а это уже большое преимущество.

Она вздохнула.

— Да, покой это уже что-то...

— Начало...- тихо засмеялся он, и она также тихо поддержала его.

Почти полчаса они так уютно просидели рядом друг с другом в молчании, наполняли время от времени свои кружки из очевидно не совсем маггловского термоса и смотрели, как снежинки падают на очищенную могилу Эйлин Принц, пока Снейп снова не заговорил.

— Сегодня Рождество. Вы никуда не опаздываете?

Она кивнула, не отрывая глаз от содержимого кружки, будто могла прочитать там ответ.

— Конечно... Уизли пригласили меня, и МакГонагалл, Гарри и Джинни настаивали на том, чтобы я пришла к ним...

Она указала головой на могилу перед ними.

— Но мне больше нравится быть здесь.

Это высказывание было таким странным, что ему понадобилось некоторое время, чтобы понять его.

— Здесь?

Она кивнула.

— Почему здесь?

— Потому что это единственная возможность, хотя бы представить себя немного ближе к Вам, профессор.

Он молчал, уставившись на неё...

Гермиона тихонько засмеялась, и он понял, что в словах её не было ни горечи, ни жалости к самой себе. Казалось, что и эти чувства она давно переработала и научилась жить с этим, что, однако, ничего не меняло в том, что эти чувства и эмоции были.

— Ваша мать и я... не можем устоять перед Снейпами, даже если это не сулит нам ничего хорошего...- лёгкая ирония лежала в этих словах.

Он хотел что-то сказать, открыл рот, потом снова закрыл его и молча, в удивлении смотрел на неё.

Её взгляд был открытым. В нём не было вызова, ненужной гордости или печали. Она просто смотрела на него и радовалась, что сидит сейчас рядом с ним и пьёт кофе. Она, казалось, научилась радоваться мелочам, которые преподносила ей судьба.

Ещё через полчаса более задумчивого, но от этого не менее приятного молчания, им, неподвижно сидящим стало так холодно, что было ясно — пора уходить.

Прежде чем встать, она убрала в сумку кружки и термос, снова уменьшила её и положила в карман мантии.

Он поднялся вместе с ней, и они в нерешительности стояли друг перед другом, пока она не протянула ему руку.

— Я желаю Вам спокойного Рождества, профессор. Было удивительно приятно встретить Вас сегодня.

Он взял её руку, потряс, но, по-видимому, забыл отпустить.

Они слишком долго стояли так, чтобы это можно было объяснить простым замешательством. Он размышлял. Он так напряжённо размышлял, что это можно было видеть по его лицу.

И затем он снова взглянул на неё.

— Вы... получили так много приглашений, мисс Грейнджер.

Она кивнула.

— У меня... у меня нет ёлки, — объяснил он, почти извиняясь.

Она ухмыльнулась и снова кивнула.

— Нет шариков, мишуры... и у меня нет подарка...

Она склонила голову немного на бок, напряжённо ожидая, что он ещё скажет.

— Но... я мог бы зажечь пару лишних свечей...

Гермиона выпрямилась, и глаза её расширились.

— ... и у меня дома есть пара бутылок хорошего вина...

Её улыбка стала шире, а глаза засветились.

Так, что это придало ему смелости говорить дальше. Он всё ещё держал её руку, не отрывая от неё глаз.

— Может быть, вы... могли бы себе представить...

Он нерешительно взглянул на неё.

Снейп не договорил, но было ясно, что он хотел сказать, и Гермиона кивнула.

— Я могла бы и... это было бы для меня большой честью и очень очень большой радостью, профессор.

Она отпустила его руку и обняла его вместо этого, поцеловав в щёку, что он, не двигаясь, позволил ей, пока она не отпустила его, почувствовав неловкость и напряжение с его стороны.

Она ещё раз опустилась перед могилой, поправила розы и встала, показывая, что готова идти.

Снейп также ещё раз подошёл к могиле и в первый раз за всё существование этого места, он сам, как и Гермиона до этого, дотронулся кончиками пальцев до губ и мягко опустил их на надгробный камень, затем он развернулся и пошёл к Гермионе.

Та же, не спрашивая, взяла его под руку, что он позволил без дальнейших комментариев.

И так они вдвоём покинула тихое кладбище, чтобы провести друг с другом самое необычайное Рождество.

В течении этого вечера им стало ясно, что тот подарок, который они могли подарить друг другу этой ночью и дарить его во все другие ночи, был неожиданным теплом, пришедшим в их жизни после встречи на кладбище.

И это было их соединение, чувство принадлежности друг другу, которое утолило, наконец, их жажду быть понятыми.