Я сидела в комнате родителей и зачарованно разглядывала нашу с Хагридом находку.

— Нет, ну какая же лапочка, — в очередной раз умилилась я и осторожно погладила зверька по пушистой шерстке. — Я буду звать тебя Лапочкой, согласна?

Судя по тому, как доверчиво зверек прижался к моей руке, возражений не было.

Лапочка некоторое время таращила на меня два больших круглых глаза, а потом вдруг жалобно пискнула. Я вздохнула и принялась поглаживать ее мягкий серебристый мех.

Когда Сортировочная Шляпа отправила меня в Рэйвенкло, я обрадовалась. Ну и дурой же я была! Я-то думала, там учатся по-настоящему умные люди, исследователи по натуре, жаждущие изучать все новое и непознанное. Ага, держи карман шире! Я грустно усмехнулась. Все-таки папа совершенно прав: вокруг одни идиоты!

Дело в том, что нас с Лапочкой выставили из рэйвенкловской гостиной. И куда же нам теперь идти, если не к моим родителям?!

И было бы из-за чего устраивать скандал! Я передернула плечами. Подумаешь, ну сжевала она сочинение Элис по гербологии, так нечего было бросать пергамент, где придется! Эта неряха сама виновата. Нет, тапочки Мэллори, конечно, жалко… Красивые были тапочки, нда…

Но ведь Лапочке надо что-то есть! Я же еще не выяснила, что ей нравится: мы с Хагридом только вчера нашли ее в Запретном лесу. А Мэллори разоралась, хотела ударить мою Лапочку, но у нее почему-то рука отнялась. Интересно, мадам Помфри вылечила ее? Уж очень она недоумевала по поводу этой странной хвори.

Нет, я, конечно, видела, как мое солнышко испугалось, и как по ее шерстке пробежала какая-то искра и впилась в руку этой выскочки, но, что бы там ни было, эта истеричка сама напросилась! Мне кажется, что Лапочка эмпат: почувствовала со стороны Мэллори агрессию, испугалась…и вот результат: моя соседка по комнате в Больничном крыле с отнявшейся рукой. Ну, я-то ни за что не выдам мою крошку: иначе нас попрут не только из факультетской гостиной, но и из Ховартса вообще!

Кстати, о птичках. Чем же кормить Лапочку?!! Я задумалась. Может, посмотреть у папы в хранилище ингредиентов? Там у него полно всякой дряни, если взять немножко, он и не заметит.

Я подняла Лапочку на руки и направилась в кладовую. Так и есть: куча банок, склянок, пакетиков, свертков и прочей ерунды. Я поставила зверька на табурет, стоящий возле полок с ингредиентами для зелий и задумчиво воззрилась на все это великолепие.

— Ну, чего бы тебе хотелось? — спросила я.

— Йик? — вопросительно пискнула Лапочка и с любопытством посмотрела на меня.

Я не удержалась от улыбки. Нет, все же она необыкновенная: ходит на задних лапках, а передние похожи на две крошечные ручки с широко отставленными большими пальцами. Ростом Лапочка где-то около полутора футов, на глаз прикинула я. (Прим. автора: полтора фута — это приблизительно 45 см). А еще у нее самый мягкий и шелковистый мех, который я когда-либо видела.

— Моя милая! — я взяла ее на руки и поднесла поближе к полкам.

Лапочка довольно пискнула и обхватила ручонками мою шею.

— Хочешь чего-нибудь поесть? Я думаю, мы с тобой сможем что-нибудь найти. 

Хлопнула входная дверь: вернулся кто-то из родителей. Хоть бы мама пришла первой! Она сказала, что уговорит папу оставить у нас Лапочку.

Раздался вопль и следом:

— *****!!! Лилиана Маргарет Снейп!!!

Нет, это не мама, вздохнула я, поставила зверька на табуретку и строго приказала:

— Сиди здесь и не высовывайся! Поняла?

— Йик! — утвердительно пропищала Лапочка, и я выскочила в гостиную.

— Пап, ты меня звал? — невинно поинтересовалась я.

— Что это такое?!! — профессор зельеварения Северус Снейп и, по совместительству, мой отец продемонстрировал прокушенный до крови палец и потряс у меня перед носом клацающей зубами книгой.

— Это «Чудовищная книга о чудовищах», — миролюбиво ответила я и, забрав у него учебник по уходу за магическими существами, погладила сердитую книгу по переплету. Шестое, дополненное и исправленное издание, довольно заурчало и захлопнуло внушительных размеров пасть.

— Вот и все, пап, ты просто не умеешь обращаться с живыми книгами, — я пожала плечами.

По лицу папы пошли красные пятна, он открыл рот, чтобы сказать мне что-то нехорошее (по его виду было ясно, что сказать что-нибудь хорошее у него в данный момент просто не получится), но тут снова хлопнула дверь и на пороге возникла мама. Папа резко обернулся:

— Гермиона! Наконец-то!

— Что здесь происходит? — она недоуменно приподняла бровь.

— Здесь происходит наша дочь! — папа поморщился, достал из кармана мантии носовой платок и стал вытирать кровь с прокушенного пальца.

Мама ухмыльнулась и, подмигнув мне, подошла к папе.

— Ну-ка, покажи, что там у тебя? — она достала палочку, прикоснулась ею к ране и прошептала кровоостанавливающее и заживляющее заклинания.

Кровь исчезла, и рана прямо на глазах затянулась.

— Вот и все, — улыбнулась мама.

Я покашляла и выразительно посмотрела на нее.

— Дорогой, — мама прочистила горло, — я хотела тебе кое-что сказать.

— Да, Гермиона? — папа посмотрел на маму влюбленным взглядом.

Я закатила глаза.

— Ну, дело в том, что…

Раздался страшный грохот, звон бьющегося стекла и испуганный вопль:

— Йик!!!

— Лапочка! — заорала я и бросилась в хранилище ингредиентов.

Судя по топоту за моей спиной, родители неслись следом.

Я добежала до кладовой и застыла на пороге, в ужасе обозревая масштабы разрушений: все было перевернуто вверх дном. Все, что могло высыпаться и перемешаться, высыпалось и перемешалось, а на табуретке сидела совершенно счастливая Лапочка и грызла корень мандрагоры.

Я запоздало вспомнила, что он лежал на самой верхней полке, и мысленно застонала.

— Что…что это такое? — послышался придушенный папин голос.

— Северус, милый, успокойся. Тебе нельзя так нервничать, — это мама.

— Гермиона, отойди. Лилиана, — он повысил голос и оттолкнул меня с порога.

— Северус! — мама с испуганным лицом цеплялась за его локоть.

— А это что за экзотическая фауна?! — папа ткнул пальцем в Лапочку и грозно воззрился на меня.

— Пап, понимаешь, это новое, неизвестное науке животное, — затараторила я, — мы с Хагридом только вчера нашли ее в Запретном лесу. Вот.

Папа обвел глазами сотворенный Лапочкой бардак.

— Убери отсюда эту дрянь! — заорал он, показывая трясущейся рукой на мою зверушку. — Нет, лучше я сам! — папа отодвинул меня в сторону и стремительно подскочил к Лапочке.

По серебристому меху волшебного животного пробежали искорки, перекинулись на папину протянутую руку…

— Нет!!! — в один голос завопили мы с мамой, но было поздно.

— Что, Мерлинова задница, за хрень?! — голос папы становился все тише и тише, а сам он стремительно уменьшался.

Через несколько секунд процесс прекратился, но теперь папа был ростом не больше Лапочки.

Мама рухнула на колени прямо на усыпавшие пол осколки, но, казалось, даже не заметила этого. Она осторожно прикоснулась к папе указательным пальцем и севшим голосом спросила:

— Ты в порядке?

Мы наклонились к нему поближе, чтобы услышать, что он ответит, но тут же отшатнулись: если перевести то, что сказал папа на цензурный язык, то получится приблизительно следующее:

— Нет, задери Водеморт эту тварь, десять драконов ей в глотку и горгулью в задницу, я не в порядке!!!

— Ага, — глубокомысленно произнесла мама и посмотрела на меня. — Есть соображения?

Я мрачно кивнула:

— Думаю, что Лапочка, — я взглянула на свою притихшую питомицу, — эмпат. Она воспринимает эмоции окружающих. Папа был в ярости и хотел ее отсюда выкинуть. Она же просто испугалась. А так как Лапочка волшебное животное, то у нее есть и волшебные способности. Я еще не проводила исследования, поэтому не могу сказать ничего точнее, — я помолчала. — В общем, когда Мэллори, моя соседка по комнате, хотела ударить Лапочку, я видела такие же искры, и у Мэл потом отнялась рука. Она сейчас у мадам Помфри, — немного виновато закончила я.

Мама растерянно кивнула и наклонилась к папе:

— Северус, ты слышал, что сказала Лилиана?

— Я не глухой, — прошипел он и сложил руки на груди.

Я облегченно вздохнула: папа был в своем репертуаре, значит, все не так плохо, как нам с мамой с перепугу показалось.

— Ээ…я думаю, что тебе нужно продемонстрировать ээ… Лапочке свое дружелюбие.

— Ты в своем уме, Гермиона?!!

— А у тебя есть идеи получше? — огрызнулась мама.

Папа вынужден был признать, что нет.

Я подошла к своей питомице и слегка погладила пушистый мех:

— Лапочка, папа вовсе не хотел причинить тебе вреда.

У папы на лице было написано, что именно этого ему хотелось тогда и именно этого ему хочется сейчас больше всего на свете, но он сдержался и, подойдя к зверьку, протянул руку.

— Йик? — Лапочка испуганно отпрянула.

Папа поморщился, но по возможности спокойно сказал:

— Я тебя не обижу, — он подошел к ней поближе и прикоснулся к шелковистой шерсти.

— Йик?

— Да, да, не обижу, — папа уже гораздо увереннее погладил Лапочку по голове.

По серебристому меху снова пробежали искры, и глаза зверька замерцали голубоватым светом. Искры перепрыгнули с передней лапы моей малышки на папину руку, а потом обратно, и он стал стремительно расти.

Я прижимала Лапочку к себе и с замиранием сердца наблюдала за процессом.

Наконец, все закончилось, и папа с нечитаемым выражением лица посмотрел на нас с мамой.

Она встала с колен и внимательно осмотрела его со всех сторон.

— Кажется, все в порядке, — облегченно вздохнула мама и, всхлипнув, уткнулась носом в папино плечо.

— Ну, что ты, девочка моя, — прошептал папа и поцеловал маму, нежно отводя от ее лица пряди непослушных волос.

Я деликатно отвернулась и занялась Лапочкой, которая уже доела свою мандрагору и теперь задремала, пригревшись у меня на руках.

Некоторое время не было слышно ничего, кроме шепота родителей и звука поцелуев, но потом они, наверное, вспомнили про меня и, наконец-то, оторвались друг от друга.

Мы вышли из разгромленного хранилища в гостиную и уселись на диван.

Папа с опаской посмотрел на Лапочку и, на всякий случай, отодвинулся подальше.

— Так что ты хотела мне сказать, дорогая? — спросил он, переводя взгляд на маму.

Я просительно посмотрела на нее.

Мама набрала в грудь побольше воздуха и, кивнув на Лапочку, выдохнула:

— Северус, ты только не волнуйся…

Папа побледнел, проследив за ее взглядом.

— Дорогой, это всего лишь домашнее животное, — мягко продолжила мама.

Папа напрягся и настороженно посмотрел на нее.

Мама помялась и, наконец, решилась:

— Я хотела тебе сказать, в общем… Милый, ЭТО будет жить у нас! 

Конец.