Мне душно. Пот ручьями стекает, застилая мне глаза. Вокруг летают заклинания, окрашивая воздух разноцветными вспышками. Крики, кровь, грязь, ругань. Всё смешалось. Голова гудит. Мы – я, Поттер, Дамблдор и Минерва – в самом центре битвы, в самом пекле. Поттер и Волдеморт дерутся уже четверть часа. Глаза обоих горят бешенством. Я и остальные члены Ордена Феникса прикрываем их поединок от вмешательства извне. Вдруг всё обрывается и наступает тишина. Несколько секунд ушло на то, чтобы поверить, что я не оглох. Все останавливаются, в недоумении оглядываясь по сторонам. Казалось, тишины можно было бы коснуться, если бы... Если бы не гневный подозрительно знакомый голосок. 

- А ну, расступитесь! Дайте пройти! Да что ж вы все встали, как стадо баранов, прямо на дороге? 

Я с изумлением наблюдаю, как многотысячная толпа воинственно настроенных волшебников, молча расступается перед кем-то. Поттер и Волдеморт тоже бросили свою дуэль и теперь стояли бок о бок, пытаясь понять, в чем дело. Поттер, будучи немного ниже Волдеморта, встал на цыпочки, опираясь на плечо последнего, вытягивал шею в направлении источника шума. 

- Светлые маги. Тёмные маги. Добро и зло. Как вы все достали! Вам бы только драться! Ненавижу! Всех ненавижу! 

Я уже мысленно прикидываю, в какую сторону мне лучше всего смотаться, когда на небольшую полянку, образованную фениксовцами специально для поединка Поттер-Волдеморт, выходит Гермиона. Раскрасневшаяся, запыхавшаяся, с огромным 8-ми месячным животом. Её волосы зловеще развеваются, глаза гневно сверкают, губы шепчут какие-то ругательства. 

- Особенно тебя. 

Её взгляд останавливается на Волдеморте. Тот оглядывается по сторонам, в последней надежде, что указывают всё-таки не на него, потом вопросительно смотрит на Поттера и, после короткого утвердительного кивка, снова поворачивается лицом к отважной и очень злой гриффиндорке.

-Ты – мерзкая отвратительная тварь! 

Гермиона наступала на него, как ржавчина на котлы – медленно, но неумолимо. В правой руке у девушки был рюкзак, набитый чем-то твердым и краеугольным, мелькнула мысль, что камнями. 

- Ты – скотина! Лидерства ему захотелось! Власть ему подавай! Ублюдок ограниченный! Магглов хотел в рабство. Друзей моих хотел убить. Да я тебя даже без палочки, голыми руками... 
Каждое предложение сопровождалось попыткой девушки достать Волдеморта своим набитым до отказа рюкзаком. Тот отступал шаг за шагом, постепенно втягивая голову в плечи, выставляя руки перед головой в попытке защитить немаловажную часть тела. 
- У тебя всё равно ничего не выйдет. Пророчество... 
- Пророчество? Ах, пророчество! Да я тебе... 
Не договорив, она кинулась к нему и со всей дури, то есть силы, ударила по его... в его... в общем, туда, куда обычно женщины любят бить мужчин. Волдеморта перекосило от боли, он пискнул и согнулся пополам, что явно было очень опрометчивым поступком. Гермиона перехватила удобнее лямки рюкзака и со всего размаха опустила его на голову Волдеморта. Из глаз последнего посыпались красные искры. С тоненьким писком он осел на землю и больше не двигался. 
Минута прошла в гробовой тишине, шоке, ступоре, то есть, в поведении адекватном создавшейся ситуации. Потом Гермиона поворачивается ко мне. Её капризно надутые губки и умоляющий взгляд говорят о приближении слёз. 
- Северус, я хочу корнишоны в оливковом масле. 
Я продолжаю тупо на неё пялиться. 
- Северус, не спи! Проснись же, Сев! 
Я просыпаюсь от боли в боку, за который меня, собственно, и трясут, видимо, уже довольно давно. За какие-то доли секунды я понимаю, что, хоть это всё и было просто ночным кошмаром, тем не менее, последнее предложение прозвучало здесь, в реальности. Я открыл глаза.