Больше всего я люблю, когда приходит дядя Рон. Мама говорит, что это на меня действует такой закон малины. Поспевает она на три недели, а потом ее весь год нигде не купишь. Рыжего дядю Рона к нам заносит куда реже, чем дядю Гарри, но он зато смешной и похож на стэндап-комика. Мама за год столько не нахихикает, сколько за вечер, если он в гостях. Но сейчас он взаправду пропал, как малина. Я попрощаться не успела даже, потому что он меня не заметил, когда они с мамой гуляли в саду. Я сидела у папиного пристроя и слышала, как он убеждает маму, что если бы она осталась, то давно бы уже стала замминистра, и у нее никогда бы не родилась такая дочь. 

Мама почему-то сразу шлепнула его по щеке, а он вдруг засмеялся и тут же убежал. Зато мне стало наконец-то ясно, почему мы живем не в Косом переулке и не в Хогсмиде, хотя мама по ним немного скучает. Там все совсем не так, как у наших соседей и в моей школе. Считается, что мне лучше не рассказывать о живых шоколадных лягушках или о похожих на земляные груши гномах, которые живут в саду у большого дома Нора. А вот все равно ведь пробалтываюсь, хорошо хоть никто не верит. Но там тебя запросто могут заколдовать так, что ноги отнимутся или подбородок опустится до колен. Скорее всего, маму тоже заколдовали, чтобы она превратилась в такое чудовище замминистру, почти как принцессу Фиону в «Шреке». Но ее папа привез сюда и расколдовал. А потом и я родилась. 

Чаще всех к нам домой приходит Колин. Он тоже ничего. Мы ходим в одну группу приготовительной школы. Его до сих пор считают новеньким, хотя он учится тут уже полтора года. Когда он появился, бегать с ним от толстого Билли и других одноклассников стало гораздо веселее. Не, я как бы знаю, что догонялки и драки - это просто игра, но пока я была одна, весело мне было, только если убежать и вправду удавалось. Когда папы нет дома, мы через крышу лазаем в его лабораторную пристройку. Всякая там его химия меня ни капельки не волнует. Просто там хранятся разные штуки, которые нам привозят дядя Рон и дядя Гарри. Надо же было доказать Колину, что я не врушка. Но шоколадную лягушку он есть все равно не стал. Поэтому, когда он принялся разглядывать карточки, я решила пошутить, прыгнула на него сзади и засунула лягушку прямо ему в рот. Мне до сих пор стыдно. Потому что его сразу вырвало на мои карточки, и еще немного даже попало в папины пробирки. Но я же не знала! Негры в Африке, говорят, едят даже саранчу, а тут какая-то лягушка, подумаешь. Колин потом рассказал, что он не из Африки, а из Франции. Ну хоть и из Франции, все равно с такой черной кожей он один на весь класс. 

Зато у меня прозвище из Австралии. «Эмми» похоже на «Эму» - страус такой. Ну, я и сама похожа: худая в папу, ноги длинные, наверное, в маму. И голову в песок часто прячу, фигурально, конечно. Не люблю замечать глупые неприятности. Тоже в папу. Мама-то наоборот, и она нам об этом часто напоминает. 
Но на самом деле просто удивительно, как у них могла родиться я. Папе, например, необязательно даже вставать, чтобы достать книгу с полки. У меня так никогда не получится, да и вообще я стараюсь держаться от этих полок подальше. Зазеваешься только - и вот ты уже сидишь в комнате под лампой, и попробуй даже в окно поглазеть вместо страницы - мама сразу заметит и назначит в два раза больше, чем задали. Хорошо, что Колин любит читать и перескажет, если очень попросить. Он вообще серьезно ко всему относится. 

Самая моя большая неприятность в жизни тоже была почти что из-за книги. В тот день мы с Колином ходили ловить головастиков - хотя он думал, что это мы играем, а на самом деле меня папа попросил. Это будущие лягушата, но пока они похожи на толстых рыбок с живыми торчащими глазами, а у некоторых под хвостом пробиваются тонюсенькие лапки. В общем, мы наловили штук тридцать в банку, а когда папа у меня ее забрал, Колин вдруг спросил - а вы на них опыты будете проводить? 
Папа ничего не ответил и ушел, а мне вдруг стало очень плохо. Потому что прямо вчера по телевизору показывали передачу про кроликов, как им капают в глаза шампунями и смотрят, как им больно. Даже шампунья вредность измеряется в кроликах! Ну а я, значит, ловлю головастиков, а папа даже не говорит, зачем. 

Я проводила Колина и сразу побежала в пристройку, успев разреветься еще на полдороге. Папа всплеснул руками и приготовился ругаться, но я уже точно знала, что головастиков ему не отдам. Не теряя времени, схватила будущих лягушат и со всех ног бросилась обратно к пруду. Только вот запнулась своими длинными ногами за бордюр и грохнулась на лопнувшую прямо подо мной банку. Было даже не очень больно, тем более что я сразу закрыла глаза, чтобы не видеть раздавленных головастиков. Я так прямо и встала с закрытыми глазами, полностью мокрая спереди. От такого ужаса даже реветь расхотелось. 

В общем, мама с папой меня почти сразу вылечили. Только когда я почувствовала, что из меня вытащили все осколки и теперь снимают одежду, я решилась открыть глаза. Моя любимая белая майка «Hello, Kitty» оказалась совсем порвана, особенно там, где кошачья мордочка. И еще она была сплошь красно-розовая. Никогда столько кровищи не видела. Мне дали какой-то горькой настойки, от которой перестала кружиться голова, и заперли в библиотеке. Потому что я выздоровела, но все еще серьезно провинилась. 

Некоторое время я с помощью местной вазы, прижатой к двери, слушала мамины и папины крики. Папа убеждал маму, что во всем виноваты какие-то магглы, а мама говорила, что он сам не хотел оставаться в Хогсмиде, а теперь уже поздно. И что нет ничего плохого в том, что я никогда не смогу толочь живых златоглазок и выковыривать жабью печень, и именно такой я и должна была родиться с наибольшей вероятностью, и что я совершенно нормальный ребенок. Ага, это я-то нормальный, с такими родителями. 

В общем, я устала их слушать, но про себя решила, что к волшебному миру надо присмотреться повнимательнее. Потому что одно дело шоколадные лягушки, а живые головастики, а еще, например, кролики и котята — это совсем другое. Ишь чего. Нет, мне такого точно не надо. 

Но куриц и поросят мы же все равно едим, вдруг подумалось мне, и я даже растерялась. Как всегда, когда появляется какой-то необъяснимый вопрос. У меня таких было несколько. Например, почему, когда я беру мамину палочку, вообще ничего не происходит. Вот Джим, сын дяди Гарри, хвастался, что сбил такой же палочкой воронье гнездо, когда ему было три года. А ведь я должна тоже. Или почему нельзя вслух называть Колина негром или черным, хотя он совершенно как вакса. 

От необъяснимого вопроса очень хотелось отвлечься. Но подумать о чем-нибудь другом у меня никак не получалось. Потому что самым интересным вокруг, как это ни грустно, были книги. За окном начало темнеть, и не то чтобы я очень интересовалась, что было написано на корешках - но все равно пересела поближе к полке. «Моби Дик». Наоборот — «Кид Ибом». «Грозовой перевал» — «Лавереп Йовозорг». Тоже похоже на какое-то чудище вроде замминистры или вервольфа, а еще на монстра из компьютерной игры Колина. Это все были глупости, конечно. 

Поэтому, раз уж меня сюда посадили, я решила посмотреть, что же такое эта замминистра. Про фантастических зверей у нас была специальная книга Реднамакса Тюйна, в смысле, Ньюта Скамандера. Серьезные книжки про всякие чудеса начинались с пятой полки, и мне пришлось встать на цыпочки. Поймать падающий на меня оттуда томик я успела, но по пути что-то выскользнуло из страниц и пребольно стукнуло меня по носу. Недолго думая, я схватила холодную железную штуку - как выяснилось через несколько минут, это был такой ключ. А тут книжная полка внезапно выгнулась и окружила меня беспросветным кольцом. Даже когда я лежала на расколотой банке, и то не так испугалась. Люстра на потолке превратилась почти что в вертолетный пропеллер, а потом все окончательно разбилось и размылось. 

Я сидела некоторое время с закрытыми глазами, сжимая в руке злополучный ключ. Но провести так всю жизнь было точно нельзя, тем более что прямо надо мной кто-то закричал - сперва испуганно и без слов, а потом уже совсем по-другому. 
- Сквиб! Мерзкий сквиб! - орал надо мной темный старушечий портрет. 
- Где? - спросила я. - Покажите, я, может, уберу. Здравствуйте. 
— Здесь! Прямо в гостиной у Блэков отродье полукровок! Убирайся отсюда, гадкий ублюдок! 
Я вздохнула. Бояться пока было нечего — я ведь иногда гостила в Норе и у дяди Гарри. Портреты были совершенно безопасными, хотя порой довольно противными. Например, висящий на чердаке прапрадедушка дяди Рона иногда снимал штаны и стоя делал то, что девочки делают сидя. Наверное, не надо было его рисовать таким старым и безумным. Как и эту даму. 

- Ты кто, девочка? - раздался за мной другой голос, скрипящий и похожий на шелест йо-йо. Я обернулась и увидела старого-престарого эльфа. Не такого, как из фильма «Властелин Колец», а настоящего, маленького совсем и с обмотанной куском занавески грудью. Этого тоже было глупо бояться. 
- Здравствуйте, сэр, - сказала я, - Меня зовут Эмми Снейп. Я дочь Северуса Снейпа и Гермионы Снейп. 
- Северуса Снейпа? - эльф сразу оживился. И правильно, моего папу все должны знать. Вот и портрет сразу затих. 
- А что такое сквиб? Это как докси или крыса? - спросила я, рассчитывая на завязку беседы. Потом можно было бы спросить, где это мы. 
Эльф согнулся передо мной и сдавленно прошептал: 
- Сквиб - это волшебник без магии. 
Именно таким тоном Колин говорил, что Билли козел, когда мы все-таки попались их компании и нам скрутили руки за спиной. 

- Спасибо, - сказала я. Эльф вздрогнул. Сейчас следовало подумать, что делать дальше. Обернувшись к портрету, я не очень уверенно заявила: 
— Не волнуйтесь, мэм, я уйду прямо сейчас. Только скажите, где я. 
- Площадь Гриммо, двенадцать, - хором ответили эльф и портрет. 
- Это был дом Сириуса Блэка, однокурсника вашего отца, - смущенно пояснил эльф, а потом добавил почти радостно: - А теперь здесь хозяин Гарри Поттер. 
- Может, вы его тогда вызовете по камину? - с надеждой спросила я. - Он меня и заберет. 
— Кричер вас бы никуда не отпустил в такую темень, мисс Снейп. Сейчас Кричер вызовет Гарри Поттера, а пока пойдемте на кухню, там вас ждут пирожные и чай. 

Это было бы просто замечательно, если бы я не видела, как за спиной эльфа портрет пытается что-то беззвучно мне сказать и машет сухой рукой. 
— Кричер, а могу я немного посмотреть дом? 
— Господин Гарри не был бы против. 
Я поднялась по невысокой лестнице и шагнула в первую попавшуюся комнату. Кажется, это когда-то был зал, но вся парадная мебель едва просвечивала сквозь чехлы из тонкой парусины. На той стене, где не было окон, раскинулось дерево с портретами незнакомых мне магов. Примерно на четверти вместо лиц зияли горелые пятна. Наверное, тоже сквибы. Ну или тут был маленький пожар. Такие у папы в пристрое частое дело. Но долго разглядывать дерево было некогда. Меня ждал портрет. 

- Добрый вечер, миссис Блэк, - на всякий случай еще раз поздоровалась я, - когда вы были живы, вы были очень красивая. 
- Ну вся в отца, - почему-то хмыкнула старуха. - Расскажи мне, как дела у твоего папаши. Он очень дружил с моим младшим сыном и как никто верил в пользу магического чистокровия. Как его с тобой-то угораздило? 

Ничего себе заявления. 

- Мой папа герой, как Гарри Поттер и дядя Рон, и никаким чищекровием не увлекается, простите. Только химией. И меня он очень любит, - хмуро ответила я. Все равно плевать на злые портреты очень глупое дело. 
— А кто твоя мать? 
— Ничего я вам про нее не буду рассказывать, хотя она волшебница и риелтер. Она продает недвижимость в Лондоне. 
- Спорю, нет на свете такого дома, который она бы не сумела спихнуть магглам, - неодобрительно фыркнула миссис Блэк. 
- Даже этот сумеет, - подтвердила я злорадно и собралась развернуться и уйти в кухню. Но в этот момент по лицу миссис Блэк начал спускаться огромнейший паук. Старуха махнула нарисованной рукой, только паук все равно устроился в правой глазнице. Я чуточку подумала и сбросила его на пол, еще подумала и очистила от липких нитей углы всего портрета. И потом уже только развернулась. 
— Подожди, Эмми. 
— Что? 
— Поднимись на второй этаж и зайди в третью комнату справа. Прямо напротив, только в другом конце комнаты, будет стоять большой сундук. Ключ к нему в нише за портретом мальчика. 
— Это зачем еще? 
— В сундуке будет много отделений, отсчитай семь слева и возьми из восьмого пучок травы. И отдай его Северусу Снейпу. 
— Зачем? 
— Делай, что тебе говорят, сквиб. 
- Да пошла ты, - не выдержала я и побежала к двери - в конце концов, дядя Гарри может забрать меня и со двора. И там никто не увидит, что я опять реву, а я ведь обещала, что больше никогда. 

Старуха покряхтела и позвала меня снова, только куда мягче. 
— Стой, девочка. Пожалуйста. 
- Пошла ты, - для уверенности повторила я еще раз. 
- Ты не виновата, что ты сквиб, - слова давались старухе с явным трудом, - И я скажу тебе, зачем это нужно. Подойди сюда. 
Я закрыла глаза — в этот раз не от страха, как обычно делает «Эму» Снейп, а просто чтобы опять слезы не выпустить. 

— Когда родился мой старший, Сириус, я и мой муж пригласили предсказательницу, чтобы узнать, какая ему уготована судьба. Но оказалось, что будущее его крайне неразборчиво. А потом предсказательница поведала, что следующим у нас предначертано родиться сквибу. Ничего ужаснее этого мы и представить не могли. 

Что на это сказать, я не знала. 

— Мой муж объездил полмира, пока не нашел то, что ты найдешь в восьмом отделении сундука. Цветы аметистовой виноградной лозы. Единственное средство, укрепляющие магические узы между матерью, отцом и ребенком. Если принимать ее до беременности, дитя никогда не окажется сквибом. Передай это своим родителям. 
— Правда? А зачем им это? 
— Ты думаешь, твой отец не хочет, чтобы у него родился настоящий наследник? 

- Нет! Я его настоящий наследник! - крикнула я и выбежала во двор. 

Закрытые глаза уже совсем не помогали. Какой из меня наследник? Как я буду дальше жить, если все жалеют, что я родилась! А замминистра — это всего лишь заместитель министра, такой и в обычной Англии есть, их даже несколько! А вовсе никакое не чудовище. Если бы не я, мама бы стала им, а не агентом по недвижимости, и была бы счастлива. И папа тоже. Особенно если бы вместо меня родились волшебные девочки и мальчики. Которые швыряются вороньими гнездами и летают по двору на маленьких метлах. И у меня никогда не будет братьев и сестренок, потому что никому не нужен еще один сквиб. С наибольшей вероятностью. После меня глупо надеяться. 
И я не могу больше верить в свои глупые придумки. 

А еще мне нужно найти полисмена. И попросить отвести меня в ближайший детский приют. 

Дядя Гарри поймал меня уже у самых ворот. Вырваться не удалось, хотя я очень барахталась, кусалась и кричала. Через несколько минут он не выдержал и заставил меня замолчать каким-то волшебным словом, а потом крепко-крепко обнял и унес обратно в дом, только один раз отпустил одну руку, чтобы швырнуть на портрет Вальбурги Блэк какую-то тряпищу. 
- Я все равно уйду в детдом, - повторяла я тише и тише, когда заклятие спало, но дядю Гарри точно было в этом не убедить. 
— Эмми, успокойся, милая. Что еще за ерунда про детдом? Твоя мама места себе не находит, а папа меня чуть не побил, когда узнал, что ты тут… 
— Я не нужна никому! Меня в классе никто не любит! И здесь тоже! Почему вы все такие тупые! 
— Эмми! 
— Я не могу больше фигурально прятать голову в песок! И закрывать глаза тоже больше не могу! Я не хочу больше! 
— Ты сама хоть понимаешь, что говоришь? Да если бы со мной в детстве были такие родители, я бы ни на минуту не пожалел, что не родился волшебником! И не надо ничего никуда прятать, вы же замечательные… 
— Врешь! 
— Ни капельки. 
Я посмотрела на него и убедилась — дядя Гарри правда не врал. Он вообще никогда не врал. 
- Эмми, ну ты же умная девочка. Неужели ты правда думаешь, что мама и папа способны тебя на кого-то променять? Да никогда. А эта женщина - она была совсем больная, ну, как портрет на чердаке у тети Молли… 
- Не знаю, - всхлипнула я. 

Может быть, и правда. 

- И кому ты поверишь? Мне или какому-то заросшему паутиной портрету? - пустил в ход главный довод дядя Гарри. 
- Я подумаю еще, - сказала я, чтобы окончательно не сдаться и от этого снова не разреветься. 

Когда дядя Гарри встал в камине, сжимая мою ладонь, я почувствовала, как кто-то дергает меня за юбку. И увидела Кричера. Он украдкой протягивал мне пучок сухих и совсем некрасивых соцветий аметистовой лозы. 

Я очень долго потом думала. Практически всю ночь. А утром, едва хлопнула дверь папиного пристроя, я выбралась из постели и прямо в ночной рубашке отправилась к нему. В руках я держала книгу о волшебных животных, пряча между страницами мой злосчастный пучок. 
- Эмми, милая, привет, - сказал папа неразборчиво. Он вообще нежностей не любит, но вчера, видимо, взаправду перепугался. 
- Папа, - я со взрослым вздохом присела на старый стул. - Я все равно знаю, что ты и мама хотели бы волшебного ребенка. 
- Ты самый лучший на свете ребенок. Тем более удивительно, как ты не понимаешь, что тебя мы с мамой не отдадим за все волшебство в мире. Чего ты еще от нас хочешь? - устало спросил он. 
- Я братика хочу, - сказала я и протянула папе раскрытую книгу с лежащим на развороте сухим и истрепавшимся пучком. 
Папа взял аметистовую лозу, понюхал, поднес под лампу. А потом положил пучок в книгу, отдал мне ее обратно и улыбнулся. 

И сказал: 
— Через семь месяцев.