Генри Ортенсон, молодой учёный-историк, нервно переминался с ноги на ногу, не решаясь постучать. Он и раньше бывал в Министерстве Магии, но никогда не спускался ниже первого уровня. И было что-то пугающее в том, что именно сейчас, когда он занялся восстановлением истории Великой битвы, пришло разрешение. Почему на все его запросы по поводу, например, истории Хогвартса, отвечали отказом, а тут согласились? Ведь в истории создания Хогвартса гораздо больше белых пятен, чем в Великой битве. По сути, в битве их просто нет… Зачем он за неё вообще взялся? Просто… просто уж слишком неестественно гладкая картина выходила… Что-то было не так, но вот что?.. Обращение к его научному руководителю, профессору Уилкинсу, не дало результатов. Профессор несколько секунд задумчиво созерцал его, а потом сказал:

— Знаете что, Генри… Обратитесь в запросом в Отдел Тайн. — В ответ на попытку возразить взмахнул рукой: — Думаю, на этот, — он выделил голосом это слово, — на этот запрос вам ответят.

И сейчас Генри стоял перед закрытой дверью Отдела Тайн, и не решался постучать.

— Мистер Ортенсон, — тихий голос нарушил тишину. Молодой человек нервно вздрогнул и оглянулся. Невысокий бледный человек, с невыразительным, незапоминающимся лицом спокойно смотрел на него. — Пройдёмте со мной.

Множество дверей, залов, комнат осталось позади, когда Генри и его провожатый очутились в небольшом кабинете, сплошь заставленном книжными стеллажами. За столом сидел человек неопределённого возраста с острыми пронзительными глазами. Он слегка кивнул провожатому Генри, и то будто растворился, исчезнув в одном из бесчисленных коридоров Отдела Тайн.

— Итак, мистер Ортенсон, я — начальник Отдела тайн, мистер Бут. — Дождавшись от посетителя обычного бормотания: «Очень приятно, мистер Бут», кивнул и продолжил. Мне сообщили, что вы занялись исследованием Великой битвы, предположив, что история несколько не соответствует реальности?

На вопросы, тем более настолько прямые, надо отвечать, и Генри, вдохнув поглубже, решился:

— Да, мистер Бут, меня, если честно, никогда не удовлетворяла официальная версия, и я…

— И вы решили узнать больше. Что ж, похвально… Вот только, мистер Ортенсон, надо ли вам это знать?

Генри почувствовал лёгкий страх. Интересно, а они меня вызвали не для того, чтобы?.. Но голос его прозвучал достаточно твёрдо:

— Да, сэр. Необходимо.

Мистер Бут слегка вздохнул, и, немного помедлив, взмахнул палочкой. Перед ним на стола появился мыслеслив.

— Что ж, мистер Ортенсон, не угодно ли?.. — И сделал приглашающий жест.

Генри, нерешительно наклонившись над столом, бросил взгляд на собеседника, и, увидев лёгкий кивок, окунул лицо в серебристо-белую, моментально взвихрившуюся субстанцию. Начальник Отдела, откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза. Он не хотел вспоминать то, что сейчас видел парень…

Генри был оглушён шумом, обрушившемся на него, когда он приземлился на землю. Вскочив на ноги, он попытался увернуться от летевшего в него заклятия, и, видя, что не успевает, приготовился к неизбежной боли… Когда заклятие пролетело сквозь него, поразив кого-то, — он слышал сдавленный вскрик, и стон боли. — Генри вспомнил, что он в чьей-то памяти. Следовательно, ему здесь ничто не может причинить вреда. Приободрившись, он огляделся. Судя по всему, Генри находился во дворе Хогвартса, в разгар Великой битвы. Повсюду летели заклинания, вспышки от них расцвечивали вечернее небо, создавая почти праздничную картину… Почти… Если бы не тела, валявшиеся вокруг… Если бы не стоны боли и крики ярости… Если бы не маски Пожирателей… Генри. Оглядываясь, пытался разобраться в ситуации. Пока всё шло согласно официальной истории. Как вдруг… Он увидел высокого мужчину, в плаще со сбитым капюшоном. Одной рукой он сорвал плащ, и, резко развернувшись, выкрикнул очередное заклинание. Мерлин, это же Снейп! Легендарный Снейп, двойной агент… Вот только никто не знает, что же с ним случилось после битвы. Предполагали, что погиб, или бежал, или… Неужели он сейчас узнает правду?! Снейп сражался с Пожирателем, выкрикивавшем проклятие почти непрестанно, и не мог видеть, как за его спиной высокий рыжеволосый парень поднимает палочку, не мог видеть его искажённое от боли и злости лицо, и уж подавно не мог знать, что губы парня шевелятся, произнося слова Смертельного заклятия… Генри, как заворожённый, наблюдал, как, будто в замедленной съёмке, поднимается палочка, как вспыхивает зелёным, и этот огонёк разрастается, и срывается с конца палочки… Как Снейп, сразив своего противника, начинает оборачиваться… и как к нему бросается невысокая хрупкая девушка, и, в отчаянной попытке защитить, раскидывает руки… Как ужас ещё больше искажает черты рыжеволосого, и как он пытается отвести заклятие. Глупый, глупый мальчик… разве ты не знал, что непростительное, тем более сотворённое с ТАКОЙ злобой, ничто не отвратит?.. Снейп отталкивает девушку, но уже поздно… И когда девушка, — теперь Генри узнал её, — Гермиона Грейнджер, тоже бесследно исчезнувшая после битвы, — падает на землю, в её глазах отражается последняя испытанная ею эмоция. Любовь? Генри не был уверен. Пока не увидел, как Северус Снейп, никогда не терявший своего легендарного спокойствия, судорожно сжав руку девушки, падает рядом с ней… Никто никогда не видел, чтобы Северус Снейп проявлял эмоции. И уж подавно никто не видел его слёз. Генри резко дёрнулся, выныривая из омута. Он понял, что больше не выдержит.

Задыхаясь, он отскочил от стола, и некоторое время пытался отдышаться. Попытка не удалась, и Генри. Вскинув голову, встретился с бесстрастным взглядом Бута.

— Это… Это — правда? То, что вы мне показали?

Бут некоторое время изучал Генри, а затем медленно кивнул.

— Да, правда.

— Чьё это воспоминание?

— Мистера Рональда Уизли. — Губы Бута чуть скривились. — Он отдал его мне перед смертью.

— Перед… чем?

— Смертью, мистер Ортенсон. После гибели Гермионы Грейнджер и Северуса Снейпа он…

— Постойте, а Снейп? Он же был жив…

— Если бы вы досмотрели воспоминание до конца, вы бы увидели, что мистер Снейп принял смертельный яд, который всегда держал при себе. Они с мисс Грейнджер похоронены вместе. После окончания битвы мистер Уизли сдался аврорам, признав свою вину. Он умер на следующий день, не захотев просить о помиловании. Перед смертью он отдал своё воспоминание.

— Но зачем он?.. — Вопрос остался недосказанным, но Бут прекрасно всё понял.

— Он любил её. И ненавидел его. Слышали такую фразу: война всё спишет? Вот и Уизли на это надеялся. Да вы же сами видели, что там творилось…

Наступило молчание, прервать которое решился Генри.

— Мистер Бут? Вы сотрёте мне память?

Тот, слегка усмехнувшись, посмотрел на юношу.

— Зачем? Вы, я думаю, поняли, почему это воспоминание видели только немногие. И… вряд ли вы захотите это забыть.

— Вы правы, сэр. До свидания.

— Прощайте, мистер Ортенсон, — поправил тот.

Генри двинулся к выходу, но вдруг остановился, и нерешительно оглянулся на Бута.

— Почему мистер Уилкинсон сказал, что на мой запрос ответят?

— Вы не первый, кто приходит сюда в поисках ответа. И, думаю, мистер Ортенсон, ваше исследование закончено.

— Конечно, сэр.

— А если вы когда-нибудь всё-таки решите к ней вернуться, вспомните слова мистера Поттера после окончания битвы. Они тоже были в том воспоминании… «В монолите нашей победы не должно быть трещин…».

Генри вышел за дверь. Промелькнули воспоминания о рассказах старшего брата: «Ты не представляешь, какая сволочь этот Снейп! Он просто не способен чувствовать! Даже отличницу Грейнджер не замечает!» Если бы ты знал, Стэн, насколько ты не прав… Если бы ты знал… И если бы знал человек, умерший на следующий день после победы… Но знать — это очень много. Знание не даётся просто так. И за каждую крупицу знания надо платить. Жизнью. Или хотя бы как он, Генри, — болью где-то в груди. Слева, точнее. И от этой боли даже Снейп лекарства не сварил бы…