Чиновница подняла глаза на тонкую, невесомую женщину в черном платье, сидевшую напротив. Еще одна... Третья за день. Война закончилась, а сотни женщин остались без мужей, как эта, например. Немного замешкавшись, она взяла в руки папку с завещанием и начла стандартный опрос для оформления документов на завещание.

— Имя?

— Гермиона Грейнджер.

— Семейное положение?

— Вдова, иначе я не сидела бы здесь, — женщина опустила глаза и поправила черную вуаль на шляпке. Министерская сотрудница сочувственно покачала головой.

— Простите мисс, такова формальность. Ничего нельзя поделать, мои соболезнования...

— Продолжайте... Это ведь ваша работа. Мое сердце давно расколото на миллионы осколков, а душа, она погибла вместе с ним... Мне не больно, уже ничего не сможет сделать больней...

Дрожащими пальцами она потянулась к сумочке и достала кружевной платок.

— Это возможно унизительно для вас, мисс Грейнджер, но... Прошу вас, нам нужна история ваших отношений с вашим мужем. Это не стандартный вопрос, но такова была воля составителя завещания, и без полного ее выполнения получение наследства станет невозможным.

— Я понимаю, — женщина немного нервно рассмеялась, — у вас тут можно курить?

— Нет, но... Думаю можно, курите...

Молодая женщина откинулась в кресле и начала раскуривать длинный мундштук, кабинет наполнился пряным дымом дорогих сигарет. Посетительница превратилась на несколько минут в черное изваяние и внезапно хриплым голосом начала поспешно говорить:

— Мне было почти семнадцать. Тогда еще полным ходом шла война, и нас повенчали силой, я не хотела этого, просто приняла как должное... Так было бы лучше для всех... кроме него, но его мнения не спрашивали. Он не был особенно счастлив, но тоже принял... Только через время, я поняла, насколько дорого обошелся ему этот брак. Ему навязали меня — истеричного ребенка, в целях защиты, этого ребенка присоединили к роду и связали нерушимым союзом с его собственной кровью, беря плату лишь с него, а не с меня. Но попрекнуть его в чем-то у меня никогда не повернется язык, он мог закрыть меня в подвале особняка или превратить с рабыню — условия брачного соглашения вполне позволяли. Но нет, он вел себя, как полагается джентльмену с супругой. Ни кривого слова, тем более рукоприкладства от него не видела ни разу. Он позволил мне пользоваться его средствами и домом, как я пожелаю, дал свободу действий и не афишировал наш союз ни разу. Любить он меня обязан не был, но вел себя предельно учтиво и вежливо. Потом я поняла, как сильно привязалась к нему, не смотря на то, что он почти не прикасался ко мне за все время нашего «брака», я привязалась к его глазам и голосу. Он меня просто очаровал, хотя, напротив, должен был отвратить. А потом... — голос посетительницы упал до хриплого шепота — его не стало. В один вечер, всего в один вечер. Я и мои друзья были долго в бегах, он знал это, всегда знал, где я находилась, но сделать что-то было не в его силах. Он был шпионом, и как раз тогда его обнаружили... Змея... Он умирал у нас на руках...

Женщина уронила мундштук и заплакала, искренне и тихо. Хрупкое тело содрогалось от судорожных рыданий. Чиновница поморщилась и отодвинулась от стола. Ей каждый день приходилось выслушивать тонны таких вот историй, но терпеть слезы она так и не научилась, ей ужасно захотелось все поскорее закончить и уйти домой раньше конца рабочего дня — уж слишком много трудных людей принять пришлось.

— Я думаю, достаточно, полно вам, милая, успокойтесь... Все пройдет... Не убивайтесь так, ваш муж не хотел бы этого, он, думаю, успокоится на том свете, только когда вы будете спокойны на этом.

— Простите, я не должна плакать...

— Все нормально... Больше никаких вопросов, вы полноправная наследница всего состояния вашего мужа и глава рода, кроме вас наследников и родственников нет. Все формальности выполнены, можете быть свободны, удачи вам, мисс...

***

По ступенькам Министерства Магии быстро спускалась вниз совсем молодая женщина. Она улыбалась и на ходу снимала черные вещи, одним движением сорвала с пышных волос черную шляпку с дурацкой вуалью и рассмеялась. У самого низа ступеней ее ждал высокий мужчина с длинными черными волосами и ехидной ухмылкой на лице. Гермиона — конечно же, это была именно она — со смехом обняла мужчину и легонько щелкнула его по носу.

— Вот видишь, я теперь полноправная владелица огромного состояния.

Мужчина фыркнул и крепче ее обнял.

— Милая, мне абсолютно все равно, получишь ли ты эти деньги, меня больше интересовало, чтобы ты осталась цела в этой кровожадной машине закона — они ведь запросто могли тебя упрятать в Азкабан, узнав правду.

— Мой актерский талант как видишь гораздо лучше, чем ты предполагал, — легкая улыбка озаряет юное личико.

— Я никогда в тебе не сомневался.

— Ну конечно... Вспомним все уроки зельеварения...?

— Ладно, убедила...

Они целуются на ступеньках министерства и удаляются, куда-то в одном им известном направлении, и лишь ветер доносит обрывок разговора.

— А ты, вообще умер, Северус.

— Я, умер, но как факт все еще тут. Значит для закона я покойник, а для тебя все еще супруг, — мужчина подхватывает на руки женщину и прижимает к себе как самую ценную ношу, — так что не выйдет погулять моей счастливой вдовой.

— Да ладно тебе, Сев...

— Всегда хотел, чтобы меня звали Амадей... Или Абрахас — как прадеда Малфоя. Амадей, мм... Снейк, что ты на это скажешь..?

— Что тебе не идет, милый... Но, впрочем, не важно, я люблю тебя с любым именем.

— Очень скоро безутешная вдова желчного профессора станет женой преуспевающего... Писателя...

— Ты будешь писать книги!? — неподдельное удивление в удаляющемся голосе.

— Нет, я буду писать альманахи к журналам для алхимиков.

— Это будет замечательно...

Пара исчезает в легком хлопке — для них все началось заново. Небольшой домик на побережье уже ждет молодую пару, несколько издателей рассматривают пробные работы вполне перспективного писателя, на счет «вдовы» переводятся деньги... Все началось снова, более счастливо и спокойно... Воистину — конец одного предполагает начало другого... Война дала начало миру, а смутная смерть принесла спокойную жизнь... Они пока еще не знают, что будет впереди, но смело шагают с завтрашний день. Ведь когда жизнь начинается с чистого листа, нет причин волноваться, что на нее выльется вся злость мира — она навсегда останется на предыдущей странице...