Май 2002 года

Иногда, оглядываясь на свою жизнь спустя пять долгих лет, Гермиона с трудом верила, что она на самом деле творила подобные вещи. Конечно, с точки зрения морали то, что она сделала, едва ли можно было назвать порядочным. Тем не менее, оглядываясь на прошлое, она понимала – это было крайней необходимостью. Откровенно говоря, все, что она сделала, было действительно необходимо.

Было не так уж трудно найти себе оправдание. Ложь профессору МакГонагалл о тролле? Ну не могла же она подставить Гарри и Рона, особенно после того, как они спасли ей жизнь, ведь так? А поджог мантии Северуса… профессора Снейпа – единственное, что пришло ей в голову, когда нужно было защитить Гарри. Принудительное всучивание одежды домашним эльфам – что ж, тогда она полагала, что делает правое дело, но даже спустя столько лет ее все еще грызла совесть.

Затем была кража (из запасов Снейпа, чтобы сварить Оборотное зелье). Поимка Риты Скитер в банку, затянувшаяся на недели – как ни смотри, а ведь это все равно было похищение и плен. Кроме того, она обманом заманила Амбридж в Запретный Лес, где ее схватили кентавры – могли и убить запросто. Это могло стать преднамеренным убийством. Но каких бы ужасов ей ни довелось пережить, все же, она не была Пожирательницей Смерти (по крайней мере пока, кто знал, что судьба уготовила ей в будущем).

Но ничто вышеперечисленное не могло сравниться с тем самым днем, когда ей довелось стоять перед Северусом Снейпом, притворяясь его женой. И ничто из этого прежде не ставило ее в то крайне неловкое положение, в котором она оказалась сейчас.

Июль 1997 года

Гермиона уставилась на мужчину, лежащего без сознания на ковре в гостиной на Площади Гриммо, 12. Она не могла поверить своим глазам. Гарри, казалось, не до конца осознал, что произошло, тогда как Рон был просто в ужасе.

– Но… где ты на него наткнулся? – спросила Гермиона.

– Как ты на него наткнулся? – спросил Рон, явно впечатленный находчивостью друга.

– Повезло, – мрачно ответил Гарри. – Столкнулся с ним в Лондоне – он меня даже заметить не успел. Я толком и не раздумывал, просто оглушил его и приволок сюда.

Снейп распластался там, куда его отлевитировал Гарри. Одет он был в явно магловскую одежду: черные джинсы, черные ботинки и белая рубашка с открытым воротом, рукава закатаны до локтей. Поза его напомнила Гермионе тело Дамблдора. Она тогда видела его в последний раз несколько недель назад, лежащего у подножья Астрономической Башни. Убитого рукой этого человека. От этой мысли она вновь пришла в ярость, и ее захватило чувство предательства, которое она ощутила той ночью. Ее голос дрожал, когда она произнесла:

– Мерлин, мне невыносимо даже смотреть на него.

Гарри нерешительно замялся.

– Он совсем скоро очнется, – сообщил он. – Что будем с ним делать?

Рон пнул Снейпа в плечо носком ботинка.

– Не обижайся, приятель, но разве не ты должен был подумать об этом до того, как оглушил его?

– Это вышло случайно, Рон! – возразил Гарри. – Я просто… воспользовался моментом.

– Ну, теперь он у нас. Нужно как-то это использовать, – Гермиона усилием заставила себя взглянуть на Снейпа, заставила себя вспомнить каждый случай, когда она заступалась за него, настаивая, что Дамблдор не зря ему верит… Она была так глупа…

– Само собой, мы заставим его говорить, – отозвался Гарри. – Рассказать о планах Волдеморта. Конечно, суть нам известна: он жаждет нашей смерти. Но немного подробностей не будет лишним.

– Гениально, – выпалил Рон. – Но как?

– Хороший вопрос, – Гермиона сощурилась, перебирая в голове различные варианты. Как заставить человека, такого, как Снейп, – человека, который вел двойную игру и искусно лгал, к тому же опытного легилимента и окклюмента, рассказать правду?

– Сыворотка правды? – предложил Рон.

Снейп сонно дернулся у их ног, и Гермиона, ни секунды не колеблясь, достала палочку и снова оглушила его Ступефаем. При этом на нее внезапно накатило чувство удовлетворения, когда он в очередной раз повалился на пол без сознания.

– Ты забыл? Сыворотке правды можно противостоять при помощи окклюменции. Как только он поймет, что мы задумали, он тут же заблокирует свой разум.

– Круциатус, – мрачно изрек Гарри, поигрывая палочкой в руке. Заметив этот жест, Гермиона напряглась. – Думаю, я достаточно сильно его ненавижу, у меня получится.

– Это Непростительное, – напомнила ему Гермиона, покачав головой. – Кроме того, он Пожиратель Смерти. Не думаю, что это его разговорит.

Ром нахмурился.

– Как насчет Оборотного? Как тогда, с Крэббом и Гойлом, когда мы хотели разузнать у Малфоя о Наследнике Слизерина? Пусть думает, что говорит с тем, кому доверяет. Может, с Долоховым или Яксли.

– А если мы дадим ему еще и Сыворотку Правды, он не станет сопротивляться, ведь будет считать, что опасаться нечего, – добавил Гарри.

Гермиона горько усмехнулась.

– Не думаю, что Пожиратели доверяют даже друг другу. Сомневаюсь, что Снейп вообще кому-то доверяет.

Но что-то в этом было. Если им каким-то образом удастся убедить его, что он может сказать правду… или, что он этого хочет…

– Должен же быть хоть кто-то, кому он мог бы довериться, с кем он чувствовал бы себя в безопасности, – стоял на своем Рон.

– Как жаль, что он не женат, – отозвался Гарри. – Хотя, кто за него такого выйдет…

– Сомневаюсь, что он вообще сможет чувствовать себя в безопасности, пока не закончится война, независимо от того, с кем ему доведется говорить, – бездумно пробормотала Гермиона, уйдя с головой в проблему. Решение было где-то рядом, она это чувствовала. Безопасность. Доверие. Кусочки пазла начали становиться на свои места. Та, которую он любит. Это вообще возможно? – Что, если мы заставим его поверить, будто война окончена? – медленно протянула она, попутно обдумывая каждое слово. – Давно позади. Тогда он чувствовал бы себя защищенным рядом со своей женой…

– Но у него нет жены, – напомнил Рон. – А если бы и была, он бы не желал перекинуться с ней и полусловом, что уж говорить о разговорах по душам. – Он глухо рассмеялся. – Представляете? Влюбленный Снейп?

Гермиона окинула лежащего на полу человека продолжительным взглядом. Как же она презирала себя за то, что в свое время жаждала его одобрения на занятиях. За то, как настаивала на том, что он достоин их доверия. За то, что вместо фактов прислушивалась к своим инстинктам. За то, как восхищалась его мастерством зельедела. За то, как ты грезила о нем, – прошептал внутренний голос, – о его глазах, голосе, прикосновениях… Она живо отмахнулась от этой мысли.

– Я могу заставить его поверить, что она у него есть, – выпалила она. – И я могу заставить его думать, что он любит ее.

И если потом это заставит его страдать, да будет так.

Гарри и Рон обменялись вопросительными взглядами, затем взглянули на Гермиону.

– Эм, Гермиона, мы в курсе, что ты очень умная… – начал было Рон.

– …но что, во имя Мерлина, ты задумала? – закончил Гарри.

– Я задумала… ну, я бы назвала это обманом века. Очень дерзким. – Чем больше она об этом думала, тем реальнее казалась задумка. – Мощное Заклятие Забвения заставит его думать, что война давно окончена и он в безопасности. Сыворотка Правды не даст ему солгать. А Амортенция убедит, что он ее любит.

– Любит кого?

– Свою жену. Меня.

После того, как (довольно предсказуемый) спор угас, она снова привела доводы.

– У нас нет времени придумывать что-то еще. У меня талант к Заклятию Забвения, это даже Локхарт подтвердил. А если мне придется создавать ложные воспоминания о какой-то там жене, то намного проще самой сыграть главную роль. Это и реальнее, и убедительнее.

– Как думаешь, сколько у нас времени? – с сомнением в голосе спросил Гарри. – Волдеморт заметит, если он пропадет надолго.

Гермиона закусила губу.

– Думаю, не больше одного дня. Да и вряд ли я смогу притворяться дольше.

– Мне все равно не нравится эта затея, – прорычал Рон. – Как далеко тебе придется зайти, чтобы убедить его, что вы женаты? Ты же не собираешься, ну… ты поняла. Правда?

– Во имя Цирцеи, Рон! – завопила Гермиона, наконец, выйдя из себя. – Что ты предлагаешь? Просто отпустить его? Упустить самый ценный потенциальный источник информации? – Она глубоко вдохнула, задержала дыхание, затем выдохнула. – Если у кого-то есть идея получше, я вся внимание. Но я убеждена, что ничего лучше за такой короткий срок нам не придумать.

Гарри провел пятерней по и без того растрепанным волосам, затем поднял на нее полный сомнения взгляд.

– Ты уверена, что справишься?

Изобразив полную уверенность в своих силах, которую она на самом деле не испытывала, Гермиона кивнула.

– Да. Вы двое – найдите мне Амортенцию и Сыворотку Правды. Можете начать с аптеки «Слизень и Джиггер». Если не удастся раздобыть там…

– Мы что-нибудь придумаем, – утешительно протянул Рон и с глухим хлопком исчез.

Уже собираясь трансгрессировать, Гарри застыл и поднял на нее полный тревоги взгляд.

– Гермиона, сколько займет создание десяти лет воспоминаний?

– Мне не нужны все десять лет, – ответила она. – Только три вещи: прошло десять лет, он в безопасности, а я его жена.

Гари нахмурился.

– Но что если…

Гермиона отмахнулась.

– Я уже все продумала. Иди.

Ответ, казалось, его мало убедил, но он все же кивнул.

– Ладно. Как скажешь. Наверное, это действительно единственное, что мы можем осилить за столь короткий срок. – Он бросил взгляд на бессознательное тело Снейпа. – Только… не своди с него глаз, пока нас не будет, хорошо?

Гермиона и не подозревала, что создание ложных воспоминаний так изматывает. Она, конечно, читала об этом и даже практиковала некоторые моменты, но на деле это требовало огромной концентрации и внимания. Неудивительно, что изменение в воспоминаниях Слизнорта о Томе Реддле и их разговоре о крестражах было столь очевидным. Оставалось лишь надеяться, что следы вмешательства не будут заметны, так как созданные ею воспоминания полностью ложны. К счастью, сцена, которую они собирались разыграть, по задумке происходила в будущем, поэтому не было нужды изменять настоящие воспоминания, а значит, они не грозили просочиться сквозь подделанные. Заключительный этап, и от того самый сложный – помещение воспоминаний в разум Снейпа при помощи Заклятия Забвения.

Когда она наконец закончила, тело ломило от истощения. Рон даже выразил озабоченность ее состоянием, когда вернулся с флаконом Амортенции, то же самое сделал Гарри, появившись несколько минут спустя.

– Да тебя от чертова инфернала не отличишь, – воскликнул Гарри, протягивая флакон с Сывороткой Правды.

– Не переживай обо мне. – Она бросила взгляд на Снейпа, не шелохнувшегося с тех пор, как она оглушила его в третий раз подряд. Она надеялась, что он все еще жив, а ложные воспоминания заняли свое место. – Вот у него голова будет лихо болеть, когда он очнется. А теперь нам нужно какое-нибудь место, – добавила она сквозь зевок и уселась на стул. – Дом, квартира, что угодно. Здесь не получится. Он знает этот дом, и было бы бессмысленно жить здесь, будь мы женаты.

– Какое именно место? – спросил Гарри.

Хороший вопрос. Что показалось бы подходящим жилищем для них двоих в качестве мистера и миссис Снейп?

– Что-то небольшое. Уютное. И уединенное. Чтобы никто случайно не забрел.

Рон раздраженно прыснул, отчего его челка чуть подлетела. Он по-прежнему был не в восторге от этой затеи.

– Коттедж «Ракушка», – неохотно выдавил он.

– Что за коттедж «Ракушка»?

– Дом моей тети, на побережье Корнуолла. Билл и Флер планируют поселиться там после свадьбы, но сейчас там пусто. Он подходит идеально…

Сердце бешено колотилось, Гермионе вдруг стало плохо. Мерлин, это будет невыносимо – притворяться, что любишь этого человека, из всех людей именно его! Человека, который убил их наисильнейшего союзника, самого могущественного их защитника. Человека, который заставил ее стать фактически сиротой. Человека, который всячески предал их. Пожирателя смерти.

Тем не менее… признаться, положа руку на сердце, она все еще хотела верить в него. Дамблдор был так уверен, так непоколебим, а ведь его едва ли можно было так легко одурачить. Более того, и разум, и сердце подсказывали ей, что было упущено еще что-то. Какая-то часть паззла, которая прояснила бы всю картину, придала бы смысл произошедшему. И все же, сложно было даже представить оправдание убийству, которое ее удовлетворило бы.

Но пути назад не было. Она отдернула шторы на окне небольшой спальни в коттедже «Ракушка», позволяя дневному свету просочиться в комнату. Занавес поднят, подумала она, горько усмехнувшись.

Лежащий на кровати мужчина застонал, когда луч света прошелся по его лицу, и отвернулся. Она нежно погладила его по лбу.

– Ты в порядке, любимый?

Северус чуть распахнул глаза и попытался сфокусировать на ней взгляд.

– Гермиона? – прохрипел он.

– Вот, выпей, – она поднесла стакан к его губам, осторожно, чтобы не расплескать. Слишком рискованно было уменьшать дозировку любого из зелий.

Он попытался приподняться, чтобы дотянуться до стакана.

– Что это? – пробормотал он сухими, потрескавшимися губами. – Пахнет, как твои волосы…

– Всего лишь восстанавливающее зелье. Пей.

У них не было времени, чтобы выяснить, бывают ли побочные эффекты от сочетания Амортенции и Сыворотки Правды. Она скрестила пальцы.

Он глотал жадно, словно не пил неделями, затем откинулся на спину и снова прикрыл веки.

– О, боги. Чувство, будто по мне пробежалось стадо кентавров.

Не сводя с него взгляда, она опустила стакан на столик у кровати.

– Это из-за болезни, про… Северус, – произнесла она, удивляясь тому, как странно было называть его по имени. – Целители сказали, что ты, возможно, утратил память.

Он поднес руку ко лбу, явно изнывая от головной боли.

– Я… правда? – он распахнул веки в недоумении и окинул коротким взглядом комнату. – Где мы, Гермиона?

– Дома, – ответила она. – У нас дома, – она колебалась, но все же решилась продолжить. – Ты помнишь, кто я?

Если Заклятие Забвения не сработало, ей нужно было что-то быстро придумать. Тем не менее, он ведь назвал ее Гермионой, а не мисс Грейнджер, что было хорошим знаком.

– Моя жена, – пробормотал он, подняв голову, и улыбнулся, доверчиво глядя на нее широко распахнутыми темными глазами. Ей вдруг подумалось, что прежде ей не доводилось видеть его улыбки; ухмылки – да, но настоящей счастливой улыбки – никогда. Она поспешила заглушить укол совести, отозвавшийся где-то глубоко внутри. – Лучшее, что было в моей жизни. Это я помню. Но… – он чуть нахмурил брови, и она заметила, что на его лице отразилась тревога. – Я больше ничего не помню. Даже нашей свадьбы. Просто… пустота. Ничего. Гермиона, что…

– Тише, тише, – успокаивающе протянула она, гладя его по волосам. – Не волнуйся. Целители считают, что утрата памяти может быть запоздалым последствием чего-то, что случилось с тобой во время войны. Я знаю, прошло много лет… – Она замолчала, надеясь, что последующий ответ покажет, занял ли свое место последний фрагмент ложного воспоминания.

– Десять лет, – подтвердил он, и Гермиону захлестнула волна облегчения, смешанного с чувством гордости. Он вновь нахмурился, на этот раз сильнее. – Но… почему я не могу вспомнить… – он молча шевелил губами, затем резко вдохнул и впился в нее тревожным, пристальным взглядом. – Гарри, – выпалил он. – А Гарри…?

– Он в порядке, – озадаченно пробормотала она. – Гарри в порядке.

Он протяжно выдохнул, заметно расслабившись.

– Значит, Дамблдор все же был прав. Я боялся… не верил ему. Хвала богам, мы победили. Не представляю, что бы со мной было, если бы мы потерпели поражение.

Мы? Ложное воспоминание, которое она ему вселила, ясно свидетельствовало о поражении Волдеморта. Неужели Северус считал, что находится на их стороне? На стороне Гарри? Что он имел в виду, сказав, что Дамблдор оказался прав? Разве Дамблдор когда-то ошибался?

– Так странно не помнить столько лет, – пробормотал он, не обращая внимания на то, как Гермиона сжалась от его слов. – Но целители, вероятно, правы. Мерлин свидетель, нас подвергали всем возможным отравляющим чарам и проклятиям, завязанных на Темной магии. – На его лице отразилась вспышка боли. – Что уж говорить о регулярных порциях Круциатуса и прочих прелестей.

Гермиона задохнулась от возмущения и выпалила, не подумав:

– Он применял Круциатус на вас? На своих же сторонниках?

– О да. Я бы сказал, это было его хобби, – поморщившись, подтвердил Северус. – Я никогда тебе не рассказывал? – он потянулся к ее руке, и она позволила ему это, все еще не придя в себя от удивления. Его рука была теплой, пальцы длинными и сильными; он медленно поглаживал ее руку большим пальцем, путая мысли Гермионы.

Смущенная этим прикосновением, она не сразу осознала, что он сам предоставил ей прекрасную возможность.

– Нет, – ответила она. – Ты никогда мне ничего не рассказывал. А я никогда не спрашивала. Но, полагаю, сейчас самое время.

Он сжал ее руку в своей.

– Если я никогда не говорил тебе этого, на то были веские причины. Гермиона, во время войны я совершал такое… Не уверен, сумеешь ли ты меня когда-нибудь простить.

– Северус, целители считают, что потеря памяти может быть завязана на каком-то конкретном событии или действии в прошлом. Быть может, если нам удастся определить твое последнее ясное воспоминание, мы наткнемся на разгадку. Скажи, что последнее ты помнишь?

Он помассировал виски.

– Я был в Лондоне… зачем-то. Я не помню, зачем. Волдеморт послал меня. Было лето… – Он явно старался пробиться. Гермиона надеялась, что ее ложные воспоминания не повлияли на те, в которых они сейчас так нуждались. – Меня должны были назначить директором Хогвартса через несколько недель…

– Директором! – Гермиона едва сдержала негодование, грозившее слететь с языка. Резко вскочив на ноги, она подошла к окну, теперь стоя спиной к лежавшему на кровати мужчине. Директором, вместо Дамблдора? Человека, убившего его? Невозможно!

– Ясно, – наконец негромко изрек Северус. – Этого я тебе тоже не рассказывал. – Это был не вопрос, а утверждение. – Гермиона, любовь моя, мне так жаль. Спустя столько лет, меньше всего мне хочется ранить тебя.

Она покачала головой, не решаясь заговорить. Они собирались назначить Северуса Снейпа директором Хогвартса! Теперь разузнать больше информации стало еще важнее, но она все еще не находила в себе сил взглянуть на него. Не сейчас. Свежий морской воздух, сочившийся из приоткрытого окна, обдавал ее щеки прохладой. Несколько минут, несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

Она слышала, как он поднялся на ноги, слышала приближающиеся шаги, чувствовала, как он остановился за ее спиной. Когда он обнял ее, она застыла, и он тут же отпустил ее.

– Я всегда боялся, что это случится, – тихо сказал он, когда молчание затянулось. – Я любил тебя на протяжении стольких лет, дольше, чем я смею признаться. С того самого момента, когда я осознал, что именно чувствую, я боялся, что потеряю тебя, стоит тебе узнать обо всем, что я сотворил, – он вздохнул. – Но ты сказала, целители полагают, что ключ к моим воспоминанием кроется где-то в моем прошлом. Гермиона, поверь, я сделаю что угодно, чтобы вернуть мои воспоминания о прожитых годах с тобой.

Гермиона глубоко вдохнула и обернулась. Слава Цирцее за Амортенцию. Она сработала не совсем так, как она планировала, но это не имело значения. Важно было лишь то, что она собиралась узнать от него. Все планы Волдеморта.

– Хорошо. Тогда расскажи мне. Все.

На его лице отчетливо отразилось отчаяние, и Гермиона злорадно представила, какую боль ему причинит осознание, что его надежды не оправдались. Что бы он ни сказал, ничто не сможет заставить ее передумать.

– Прежде, чем мы начнем, я попрошу лишь об одном, – прошептал он. – За каждое мое воспоминание ты дашь мне одно воспоминание о нас? О нашей жизни вместе. В обмен на то, чего не знаешь ты, я бы хотел услышать что-то, о чем больше не знаю я.

О чем он может спросить? Удастся ли ей придумать убедительный ответ?

– Почему я должна соглашаться? – спросила она, пытаясь выиграть время. – Из нас двоих ты единственный полон постыдных тайн.

В ответ на ее укор он вспыхнул, но голос его был спокойным.

– Потому что, мисс Грейнджер, – сказал он точно своим поучительным тоном Мастера Зелий, – ты веришь в справедливость для всех. Если целители не смогут вернуть мне память, а ты меня оставишь, ты будешь знать все, тогда как я… я не буду знать ничего. У меня даже не останется воспоминаний, – на последних словах его голос надломился, заставив Гермиону сдаться.

Они сидели друг напротив друга за столом в убранной кухоньке коттеджа «Ракушка», держа по кружке чая в руках. Все чувства Гермионы обострились до предела. Она словно участвовала в импровизированной постановке, где никто не знал, как поведет себя партнер в следующую секунду. Но если ей удастся направить его в нужное русло, Сыворотка Правды даст им то, что нужно.

– С чего мне начать, любимая? – просто спросил Северус. Он обхватил чашку ладонями, словно наслаждаясь исходящим от нее теплом; его взгляд был прикован к лицу Гермионы. Она знала, что всему причиной Приворотное зелье, но его ласковые слова и полное доверие пробуждали в ней чувства, подавить которые оказалось не так просто.

Действительно, с чего же? Ей нужно было заставить его рассказать о планах Волдеморта на будущее, а не то, что он уже сделал. Тем не менее, для Северуса все это было в прошлом, так что зайти можно было с любого конца.

– Смерть Дамблдора, – наконец произнесла она. Это случилось лишь пару недель назад. Совсем недавно, поэтому будет не так сложно подвести его к плану Волдеморта. К тому же… Этот вопрос не давал ей покоя больше всего.

Северус провел рукой по волосам.

– Ты уверена, что не хочешь начать с чего-нибудь менее мучительного? Почему я принял Темную Метку? Почему был так жесток по отношению к Гарри все эти годы, но при этом спасал ему жизнь по меньшей мере дважды? – Он замолчал, изогнув губы в полуулыбке. – Когда я впервые осознал, что люблю тебя?

Гермиона выдавила из себя лёгкую улыбку, – конечно, любой жене было бы любопытно это узнать, – но покачала головой в ответ. Она чувствовала, как отведенное им время струится сквозь пальцы. Действие Амортенции могло длиться днями, тогда как Сыворотка Правды действовала считанные часы.

– Зачем ты… – она сглотнула, не в силах произнести эти слова. – Зачем ты сделал то, что сделал?

– Он меня попросил.

Ошеломленная, она уставилась на него. Невозможно. Она ожидала услышать что угодно, но никак не это.

– Я тебе не верю.

Он опустил взгляд на свою кружку, медленно прокрутив ее в руках.

– Конечно, это короткая версия. Более полный ответ, возможно, покажется правдоподобнее, но для этого мне придется вернуться к более раннему времени, к предыдущему лету.

Она кивнула, оцепенев. Ей ни к чему было знать о прошлом, ей нужно было узнать, что грядет в будущем. Тем не менее, если то, что он говорил – правда…

– Продолжай.

– Ближе к концу лета Нарцисса обратилась ко мне с просьбой. Волдеморт дал Драко задание… Задание, провал которого грозил смертью.

Гермиона сглотнула пересохшим горлом.

– Но он же совсем… – она замолкла на полуслове. – Он был совсем ребенком.

– Ненамного младше тебя, – напомнил ей Северус. – А так как он был сыном Люциуса, Темный Лорд уделял ему особое внимание. – Он сделал акцент на последнем слове, и Гермиона вздрогнула, пытаясь представить, что именно это внимание могло подразумевать. – Полагаю, Темный Лорд был уверен, что Драко потерпит неудачу. Его смерть должна была послужить для Люциуса наказанием за утерю пророчества в Отделе Тайн.

Наказать отца смертью его сына. Что за пропитанный ядом ум мог придумать этот ужасающий план.

– Что за задание? – шепотом спросила она.

– Убить Альбуса Дамблдора, – ответил Северус. – Но ты, конечно, уже сама об этом догадалась?

События последних нескольких месяцев встали перед глазами. Проклятое ожерелье. Отравленная медовуха. Слова Драко, обращенные к Дамблдору на вершине Астрономической башни, которые подслушал Гарри: Мне не нужна ваша помощь! Разве вы не понимаете? Я должен это сделать! Я должен убить вас… или он убьет меня!* Все это ушло на задний план в сравнении с ужасом кончины Дамблдора. Но теперь, оглянувшись назад, она подумала, что это действительно имело смысл.

– Нарцисса вынудила меня дать Непреложный Обет, чтобы защитить своего сына. Я обязался помочь ему или выполнить задание вместо него, если он не справится. Она надеялась, что Темный Лорд… сжалится, – продолжал Северус. – Я согласился дать клятву, надеясь убедить Драко отказаться от выполнения задания и передать его мне. Альбус все равно не позволил бы Драко убить. Он переживал за его душу, – с горечью произнес Северус. – Моя душа, очевидно, не имела значения. Поэтому он выбрал меня на роль своего палача.

Увидев боль, отразившуюся на лице Северуса, Гермиона вдруг посмотрела на Дамблдора в ином свете. Неужели он действительно был настолько жесток? Не задумываясь, использовал людей словно инструменты?

– Северус… – она протянула руку и опустила ладонь на его запястье.

Он коротко усмехнулся ей и обхватил ее руку своей.

– Как бы то ни было, это не имело значения, – продолжал он. – Альбус все равно умирал.

Изумившись, она выпалила первое, что пришло ей на ум.

– Что значит, все равно умирал? От чего?

– От гордыни, – выплюнул Северус, скривившись. – Он пытался надеть кольцо Марволо Мракса, надеясь подчинить его себе. Использовать. – Он пожал плечами. – Не представляю, о чем он только думал.

– Гарри рассказывал, – отозвалась Гермиона, припоминая. Кольцо, Гарри. Кольцо Марволо. Оно было ограждено ужасным заклятием. Если бы не мое, прости за нескромность, профессиональное мастерство и не своевременные меры, принятые профессором Снейпом, когда я возвратился сюда, жутко израненный, я, может быть, и не рассказывал бы тебе сейчас все это**. – Но я думала, ты излечил его.

– Нет. – Северус взмахнул палочкой, подогревая остывший чай. Он глубоко вздохнул. – Я мог только замедлить распространение заклятия, но никак не остановить. Он знал, что его дни сочтены. Старый хитрец использовал свою смерть как возможность спасти Драко, тем самым избежав затяжной и болезненной кончины, а также укрепить меня в качестве правой руки Темного Лорда. И я… подчинился.

Перед глазами Гермионы возникла картина: Северус нацелил палочку на Дамблдора, оба окутаны зеленой вспышкой света. Услышав, как что-то в нем надломилось, Гермиона подняла взгляд на мужчину, сидевшего напротив. Глаза его были мрачными, лицо обезображено болью и усталостью.

– Северус… прошу тебя… – пробормотала она, и он поднял на нее удивленный взгляд. – Последние слова Дамблдора, обращенные к тебе. Он не молил о пощаде, правда?

Северус изнеможенно покачал головой, от одного его вида у Гермионы сердце кровью обливалось.

– Нет. Он просил меня исполнить обещание. – Северус провел ладонью по лицу. – Знаешь, почему я колебался?

– Почему? – шепотом спросила она, не зная, действительно ли хочет услышать ответ.

– Из-за тебя. – Он поднес ее руку к губам и поцеловал, затем коснулся губами ладони. Гермиона шумно выдохнула, ощутив, как по спине пробежали мурашки. – Ты мне верила, Гермиона, несмотря ни на что. Сомнения Гарри были очевидны, что объяснимо, учитывая наши натянутые отношения, но Альбус все повторял, что ты никогда не колебалась. Твоя вера в меня, должно быть, основывалась на доверии ему, но, тем не менее, она была моим спасением в трудные минуты, – он сжал ее руки в своих и прижал к лицу, склонив голову. – Когда он сказал, что именно я должен убить его, сложнее всего было представить отвращение и презрение в твоих глазах. Осознать, что ты меня возненавидишь. И что, возможно, мне никогда не представится случая оправдаться.

Какое-то время они сидели в тишине. Гермиона прокручивала в уме все услышанное. Правда оказалась чудовищной. Они всегда знали, что Дамблдор скрывал истинную глубину своих планов, выдавая информацию по капле, и никогда больше, нежели считал нужным. Они верили, что он хотел для них только лучшего, но что если они ошибались?

Она безмолвно глядела на темную копну волос, склонившуюся над их переплетенными руками. Он так крепко сжимал ее ладони, что кончиками пальцев она чувствовала его пульс.

– Я никогда тебе этого не рассказывал? – спросил он, и она покачала головой в ответ. – Жаль, я не помню почему. – Он ослабил хватку и принялся нежно массировать ее пальцы. – Ты простишь меня? – голос его был ровным, но от ее слуха не укрылись нотки мольбы.

Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

– Да. – Но если Дамблдор готов был использовать Северуса в своей игре, то что же он уготовил для Гарри? Неужели для него цель оправдывает все средства? – Но мне кажется… есть что-то еще, я права?

Он поднял глаза, и их взгляды встретились.

– Да, но настала моя очередь, – отмахнулся он, усмехнувшись, и Гермиона отметила, что лицо его посветлело, а боль ушла. – Я хочу кое-что узнать.

– Что именно?

– Расскажи мне… – он помедлил, размышляя. – О нашем первом свидании. Куда мы пошли? Что делали?

Она уставилась на него, на ум в упор ничего не приходило. Что, во имя Мерлина, говорить? Он глядел на нее с такой надеждой, что она выпалила первое, что пришло в голову.

– Кафе мадам Паддифут.

Северус удивленно приподнял бровь.

– Ты шутишь? Очевидно, нет, если бы это было шуткой, ты бы придумала что-то правдоподобнее, – он покачал головой. – Как, во имя Мерлина, мы там оказались?

Она распахнула рот, отчаянно надеясь, что на нее снизойдёт вдохновение.

– Никто не ожидал нас там увидеть? – осмелилась предположить Гермиона.

– Что ж, с этим не поспоришь. Я сам пригласил тебя, или ты пригласила меня?

– Ты пригласил меня. Я была слишком застенчивой, чтобы осмелиться позвать на свидание своего бывшего профессора, – поддразнила она, войдя во вкус игры. – Ты был очень настойчив, я бы сказала. В записке было указано: «Сова не принесет иного ответа, помимо положительного».

– Хмм. Я был довольно самонадеян. Наверное, я попросту боялся, что не переживу, если ты мне откажешь. – Его теплый взгляд напомнил ей, что он все еще держал ее руки в своих, и она нервно хохотнула. – Что на мне было надето?

Что ж, это было проще простого.

– Преподавательская мантия и сюртук, – выпалила она, не в силах сдержать улыбку.

– Не парадные?

– Нет-нет. Обычные.

Сколько раз она раздумывала над тем, что расстёгивать все эти пуговицы – словно распаковывать подарок? Тем временем, взгляд ее упал на белую рубашку, в которую он был сейчас одет, верхние пуговицы которой по-прежнему были расстёгнуты. Магловская одежда, безусловно, была ему к лицу…

– Тот, что на пуговицах, – медленно произнес он, и Гермиона тут же залилась краской. Шелковый, соблазнительный тон его голоса свидетельствовал о том, что он точно знал, о чем она думала. – Понятно.

Разволновавшись, она начала бормотать, продолжая свой рассказ:

– Ты сидел за столиком в самом дальнем углу, под чучелом попугая, и с букетом цветов в руках. Это были подсолнухи. Я сказала: «Я ожидала увидеть зимовник или белладонну», а ты ответил… – она запнулась. – Ты ответил: «По-моему, в нашей жизни было достаточно смертельных красок, не находите?»

Он фыркнул.

– Я разочарован. Я рассчитывал на достойный ужин. А еще не отказался бы от вина. Что ж, полагаю, можно сделать скидку на молодость и неопытность. Моего отца едва ли можно было назвать образцом для подражания касательно общения с женщинами.

Что-то в его тоне, словно отголосок болезненного прошлого, привлекло ее внимание. Его детство всегда было предметом ее размышлений, такими не становятся от сладкой жизни.

– Я никогда не встречала твоего отца.

– Как бы я хотел, чтобы и моя мать избежала встречи с ним, – на удивление яростно выпалил он. – Он был… не хорошим человеком. Несчастным, я бы сказал, но это не оправдывает избиение женщины. Или ребенка, – шепотом добавил он.

Перед глазами Гермионы внезапно возник образ Северуса в детстве, прячущегося за дверью в попытках заглушить звук ударов, которым он не мог помешать. Ее сердце болезненно сжалось.

Но было кое-что еще, что ей следовало выяснить. Не из любопытства, скорее из необходимости.

– Моя очередь, – произнесла она.

– Хорошо, – согласился он. – Пока что ты держала свое слово.

Она призадумалась, как лучше сформулировать вопрос.

– Что Волдеморт планировал делать дальше? И какова была твоя роль?

– Разве это имеет значение, любовь моя? Все кончено. Мы в безопасности. Почему бы не оставить это в прошлом?

– Ты обещал рассказать мне, – мягко напомнила она.

– Действительно, – кивнул в ответ Северус. – Разумеется, Волдеморт планировал убить Гарри Поттера. «Ни один не может жить спокойно, пока жив другой». По его мнению, я обязан был доставить мальчишку к нему. Я, разумеется, считал своей обязанностью защищать Гарри. И, конечно же, предоставлять Альбусу информацию о Волдеморте и Пожирателях Смерти. – Он поднялся из-за стола и, подойдя к окну, устремил взгляд вдаль. Гермиона решила, что ему просто не хотелось видеть ее реакцию на его следующие слова. – Когда Альбус сказал мне, что все это время я помогал ему растить Поттера, словно свинью на убой, а сам я должен был убедиться, что Волдеморт преуспел в своих планах насчет него, я едва не прикончил старика на месте.

Его слова будто парализовали ее. Она не могла вымолвить ни слова. Он по-прежнему глядел в окно на пустой, залитый солнечными лучами пляж, на парящих в небе чаек. Их крики доносились до нее издалека. Наконец он обернулся и, увидев выражение ее лица, встал перед ней на колени, взяв ее руки в свои.

– Гермиона, я не понимаю, – озадаченно протянул он. – Что с тобой? Я не помню, что случилось, но ведь ты сказала, что с Гарри все в порядке. Что бы ни задумал Альбус, это сработало.

Она едва различала, что он говорит.

– Свинью на убой. – В ее голове вдруг возник образ тела Гарри, залитого кровью. Что он имел в виду? Что задумал Дамблдор? Он бы не пожертвовал Гарри… правда? Она покачала головой, отвергая эту мысль. – Я не понимаю.

– И я не понимал. Но я согласился выполнить его просьбу. – Он не сводил взгляда с ее глаз, темных, полных неуверенности и ужаса. – Альбус был манипулятором и тем еще интриганом, но я никогда не сомневался в его конечных целях. Или в его мастерстве и способностях. Он сказал, что, когда придет время, и только тогда, я должен буду передать Гарри информацию, которая поможет ему одолеть Волдеморта.

Она подавила слезы.

– И ты считаешь, что это… – она одернула себя. – Ты считал, что это сработает. Каким-то образом.

Он кивнул, не заметив ее оговорки.

– Да. У меня не было выбора. Видишь ли, я осознавал, насколько высокую цену пришлось бы заплатить в случае поражения.

Она помнила, что говорили о Первой магической войне, о массовых убийствах и пытках. Родители Гарри. Братья Молли Уизли. Родители Невилла, лишившиеся рассудка.

– Что ты должен был сказать Гарри? – наконец шепотом спросила она, заглянув Северусу в лицо, словно пытаясь найти там ответ, что же ей теперь делать. Кому верить. Во что верить. Она надеялась, что сможет сама рассказать об этом Гарри, что бы это ни было. Может, им удастся придумать иное решение этой ужасной проблемы.

Он обхватил ладонью ее щеку.

– Все, – просто ответил он. – В правильное время. Чтобы он смог сделать то, что должен.

Все вдруг встало на свои места – она ничего не могла поделать. «Ни один не может жить спокойно, пока жив другой». Потому что, как только Гарри узнает, что его жизнь – цена, которую придется заплатить ради поражения Волдеморта, он не станет колебаться. Никаких сомнений, он ее заплатит. Конечно, Дамблдор тоже это понимал. Ее знаний было недостаточно, чтобы изменить, исправить это. Что бы она ни предприняла, это могло только навредить. А она хорошо понимала, чего может стоить поражение.

Она помнила встречу с Пожирателями Смерти. Они жестоки. Они наслаждаются болью, страданиями и смертью. Она представила магловские лагеря смерти, серебряные маски Пожирателей, скрывающие ликование на лицах их владельцев, пытающих Круциатусом ребенка-магла в агонии. Какую жертву можно счесть слишком большой, чтобы предотвратить подобное зло?

– Любимая, прошу, – Северус обнял ее, и она ощутила прикосновение губ к своим волосам. Он сжимал ее, рыдающую, в объятиях, не задавая вопросов, лишь предлагая себя, как утешение. И пускай все это было ложью, на одно мгновение она решила позволить себе найти утешение в его любящих объятиях.

Чуть позже, свернувшись калачиком в кресле у кровати, она ждала, когда он уснет. Подняв взгляд, она заметила, что он лежит на боку и пристально за ней наблюдает. В тусклом свете его глаза казались еще темнее, а лицо его выглядело… умиротворенно. Она еще никогда не видела его таким: расслабленным, без вечной маски ярости и горечи. Она чуть больше узнала об ужасающем бремени, которое он так долго нес на своих плечах, и теперь впервые задумалась над тем, суждено ли ему пережить эту войну.

– Ты так прекрасна, – прошептал он. – Так много раз я хотел сказать тебе это, но не мог.

Она залилась румянцем и отвела взгляд.

– Засыпай, Северус.

– Полежишь со мной, пока я не усну? – В его голосе читалась мольба. – Если воспоминания о нашей любви так и не вернутся, я бы хотел иметь хотя бы одно – о ночи, которую ты провела рядом со мной.

В горле встал ком из рвущихся наружу слез. Она едва не согласилась – почему бы не подарить ему эту ночь в ее объятиях? И если бы это не было обманом, она, вероятно, сдалась бы. Но ей хотелось от него большего, чем просто имитация любви.

– Я… нет, не стоит. Тебе нужно хорошо отдохнуть, а я буду ворочаться. – Она улыбнулась ему. – Засыпай. Когда ты проснешься, я все еще буду здесь. – Ложь далась легко, ей так хотелось утешить его.

– Я люблю тебя, – пробормотал он, закрывая глаза. Когда его дыхание стало медленным и размеренным, она убедилась, что он уснул, и только тогда оглушила его заклятием. Опустившись на колени у изголовья постели, она перенесла его бессознательное тело обратно на Площадь Гриммо.

Она почувствовала слезы, градом сбегающие по ее щекам, лишь когда Гарри спросил, почему она плачет.

– Удалось? – Гарри и Рон с облегчением вздохнули, когда она вернулась, и теперь жаждали расспросить ее. Она усилием отогнала прочь мысли о том, что им предстояло, и постаралась сосредоточиться на делах насущных.

– Не сейчас. Нужно спешить, – она наспех сотворила Обливиэйт, стирая все воспоминания из коттеджа «Ракушка» и все события этого дня, затем приступила к изъятию ложных воспоминаний, заменяя их другими: о дне, проведенном им в Лондоне.

– Гермиона…

– Не сейчас, Рон.

Она ощущала упадок сил – моральных и физических, а времени на творческий подход совсем не осталось, поэтому она изобразила обед в пабе и поход в лавку подержанных книг. Ей хотелось оставить Северусу хотя бы один день, проведенный с удовольствием, среди тысячи жалких, что выпали на его долю.

Она обернулась к Гарри, вытирая рукавом лоб.

– Оставь его там, где нашел. Постарайся усадить на стул, если удастся. Лучше, чтобы, придя в себя, он не удивился тому, что лежит на голой земле.

Гарри опустился на колени и с немалым усилием приподнял обмякшее тело Северуса. Он бросил взгляд в сторону Рона.

– Но Гермиона…

– Сейчас же! – выпалила она. Прежде чем Гарри трансгрессировал, она нежно провела ладонью по щеке Северуса. Береги себя, будь сильным, мысленно молила она. Береги себя и будь осторожен.

Когда они исчезли, Гермиона опустилась в кресло.

– Рон, принесешь мне чашку чая? – слабым голосом попросила она. – Это было бы очень кстати.

Он похлопал ее по плечу.

– Конечно, ты посиди. Я принесу. Только… все получилось?

Устало кивнув, она откинула голову и прикрыла веки.

– Да, к сожалению. Но разузнать удалось не много. – Только то, что он загнан в такую же ловушку, как и мы. Как и Гарри. Как и я сама.

Рон вздохнул с облегчением.

– Так значит, ничего страшного, что Амортенция оказалась подделкой?

Гермиона тут же подскочила.

– Подделкой? – только и выдавила она.

Рон кивнул, краснея до кончиков ушей.

– Мне ее дали Фред и Джордж, – признался он. – Я думал, так будет быстрее. Ты уже исчезла, а я решил вернуться за добавкой, на всякий случай, и прочитал этикетку на коробке. Она пахнет, как и должна, ну, ты знаешь, как человек, которого ты любишь, но, по сути, это простое Зелье сна без сновидений, только розового цвета.

– А Сыворотка Правды? – шепотом спросила она.

– Вот она-то была первосортной. Из лучших запасов «Слизня и Джиггера».

Я любил тебя на протяжении стольких лет, дольше, чем я смею признаться…

Она уткнулась лицом в ладони, просидев так до тех пор, пока не вернулся Рон, всучивший ей чашку чая, и ей пришлось прийти в себя и пытаться жить дальше. В конце концов, единственное, что им оставалось, – жить дальше.

2002 год

Конечно, Северусу удалось выжить, но за пять лет они не перекинулись ни словом, за исключением того единственного раза на слушании в Министерстве. Она не осмеливалась. Да и что она могла сказать? Чем больше она узнавала о его жизни, тем отчётливее становился тот ужас, поверхность которого ей удалось разглядеть в тот суматошный день в коттедже «Ракушка»: как он рисковал, насколько крепка была сила его воли и какие пытки, физические и духовные, ему довелось пережить. Чем больше она о нем узнавала, тем сильнее становилось чувство стыда за то, что она сделала. Она обманом выведала у него самое сокровенное. Он никогда не простит ей этого. Какими бы ни были его чувства к ней, они тут же улетучатся, стоит ему узнать, что она его использовала. Он был пешкой в играх многих; ей такое простить нельзя. Он этого не помнил, а она не собиралась напоминать.

В действительности, быть одной оказалось не так уж и плохо. У нее была своя библиотека, а в дни, подобные этому, когда послеполуденное солнце заливало лучами ее уютный сад, она была более чем довольна своей жизнью. Лишь иногда она с тоской размышляла о том, что все могло бы быть иначе.

Часы только что отбили половину четвертого, когда ее внимание привлек звук порхания крыльев, и она подняла взгляд, наблюдая за тем, как незнакомая ей сова грациозно приземлилась на кованый железный стол рядом с ней. Сова осторожно расправила лапку, и Гермиона аккуратно отвязала клочок пергамента, гадая, кто же ей написал.

Ее сердце пропустило удар, когда она узнала почерк: острый и беглый. Она видела его много раз в виде уничижительных замечаний к ее домашним работам по Зельям. Когда она развернула пергамент и начала читать, ее сердце едва не остановилось окончательно.

Моя дорогая мисс Грейнджер,

Может, этот факт ускользнул от вашего внимания, или, возможно, уважаемый профессор Локхарт почему-то забыл упомянуть об этом в своих лекциях о завязанной на Памяти магии. Но Заклятие Забвения ослабевает, если его применить на знакомом с Окклюменцией и Легилименцией человеке. Навыки, необходимые для защиты сознания, служат своего рода профилактическим барьером, сокращающим длительность подобного рода чар.

Как вы помните, я достаточно опытен и в том, и в другом.

О, Цирцея…

Конечно, это не значит, что подобные чары полностью теряют силу. Заклятие ложных воспоминаний и Заклятие Забвения в исполнении чрезвычайно талантливой ведьмы могут действовать, от силы, пять лет. Не больше.

Если пожелаете, мы могли бы обсудить эту тему досконально. Как насчет Кафе мадам Паддифут? Сегодня в четвертом часу дня?

О, Цирцея и Геката.

Затем ее взгляд упал на подпись.

Северус Снейп.

P.S. Сова не принесет иного ответа, помимо положительного.

О, Цирцея, Геката и все Фурии, вместе взятые…

Двадцать минут спустя Гермиона вошла в тесное, обвешанное оборочками и бантиками кафе в Хогсмиде, и огляделась кругом. Северус поднялся из-за столика, стоящего в самом дальнем углу под чучелом попугая, и встретился с ней взглядом. Ее сердцебиение было таким громким, что, казалось, его мог слышать даже он. Она понятия не имела, что скажет, но, сделав глубокий вздох, собрала всю свою смелость в кулак и двинулась ему навстречу. Он по-прежнему не сводил с нее взгляда темных, ничего не выражающих глаз, заставляя ее изнывать от неизвестности. Только сейчас она заметила, что одет он был в свою обычную учительскую мантию и сюртук, но руки его были пусты.

Она остановилась напротив него.

– Северус…

Он нагнулся и изящным движением руки достал из-под стола букет подсолнухов, связанных зеленой лентой. Он ничего не сказал, лишь молча протянул ей букет. Было в его взгляде что-то еще, но одно бросалось в глаза сразу же – он ее простил. Поразительно, но он нервничал не меньше нее.

Она прочистила горло.

– Я ожидала увидеть зимовник или белладонну, – произнесла она, в горле пересохло от нахлынувших чувств.

Он улыбнулся, глядя на нее широко распахнутыми влюбленными глазами, так же, как тогда.

– По-моему, в нашей жизни было достаточно смертельных красок, не находите?

И он поцеловал ее.