Стою перед дверью. Казалось бы, что может быть проще - повернуть ручку, переступить порог - свой порог! - и войти в дом - тоже, кстати, свой? Но - стою…

Сколько раз я представлял себе, как прохожу по улице, по грязному, серому, убогому Тупику Прядильщиков, который теперь уже, на расстоянии нескольких тысяч километров, стал вдруг родным, уютным… Подхожу к обшарпанной двери, которую почему-то никогда не приходило в голову покрасить… Вхожу в дом - как оказалось, единственный по-настоящему мой… И вот - прошёл, подошёл, но войти…

…Тогда, год назад, даже мысли не возникло вернуться сюда. Если будут искать - домой придут в первую очередь. Неизвестно, соизволит ли чёртов мальчишка посмотреть воспоминания, да и выживет ли вообще. Будь он хоть десять раз Избранный, но удача дама капризная… Плохо помню, как добрался до леса: противоядия действовали, но так медленно, что казалось, тело состоит из свинца, причём расплавленного. Повис на шее ближайшего фестрала. За то, что во время полёта не свалился вниз, надо сказать спасибо то ли Мерлину, то ли моим рукам, обхватившим шею фестрала, - их так свело судорогой, что на земле их потом с трудом разжал Тодд Мендерс, мой бывший ученик. Парнишка всегда просто бредил стихией воды, не изменил ей и после школы. На своей «Королеве Маб» он буквально жил в море, приставая к берегу лишь изредка, чтобы не вызывать подозрений. И невероятной удачей оказалось, что именно тогда, в начале мая, он решил навестить родных…

Но и в безопасности уютной каюты океанской яхты мысль о доме не посетила меня. И потом, когда добирался до американского коллеги из Салемской школы и обустраивался на новом месте, тоже… Но вот в последние пару месяцев я начал замечать, что меня просто со страшной силой тянет домой. Не в Англию, не в Лондон, а именно в этот старый дом в Тупике Прядильщиков. Будто звал кто-то…

В принципе, я уже давно знал, что могу вернуться спокойно - мальчишка Поттер оказался лучше, чем я о нём думал: и воспоминания посмотрел, и суд убедил… Так что я теперь уже не мерзавец и предатель, а вполне благонадёжная и местами героическая личность. Мне даже орден Мерлина - посмертно, ха! - выдали. О том, кто его получал, я старался не думать, - умер так умер, повздыхает и будет дальше жить… И я продолжал упорно сидеть в Салеме. Коллега, приютивший меня, наконец-то с радостью ушёл на покой, повесив увесистый камешек - юных американских волшебников - на мою шею. Никогда не думал, что буду ностальгировать по Хогвартсу, но по сравнению с этим жизнерадостным стадом в мантиях поверх джинсов и мини-юбок мои английские балбесы казались ангелами. Страшно сказать, но я даже рыжих монстров Уизли вспоминал с нежностью… Но возвращаться всё равно не собирался. Ха, это я так думал… Пару недель назад желание увидеть старую развалюху стало просто нестерпимым. И я сдался. Мысленно сказав себе: «Стареешь, Снейп», я попросил у директора отпуск.

Не могу сказать, что магическая Британия сильно изменилась после победы над Волдемортом. Разве что Аврорат взял побольше власти, а прежде влиятельные чистокровные семьи подрастеряли своё влияние. Да и то не все. Например, Люциус Малфой быстро вернул потерянные было позиции, и если блеск рода Малфоев и потускнел, то ненамного. Впрочем, этот хитрец всегда умел выйти из боя с минимальными потерями. К нему я и направился.

Увидеть отвисшую челюсть вечно невозмутимого аристократа Люциуса - невероятное удовольствие. Даже когда первые эмоции от встречи улеглись, и мы расположились у камина в компании бутылочки коньяка из малфоевских запасов, я то и дело ловил на себе его взгляд, в котором отчётливо читалось желание то ли потыкать в меня пальцем, то ли использовать какое-нибудь заклинание - вдруг я всё же призрак…

После обычных расспросов-рассказов о жизни вроде «где же ты был всё это время» я спросил о доме. И тут - воистину вечер неожиданностей - Люциус смутился и отвёл глаза.

- Его что, разрушили? - единственное, что могло прийти мне в голову.

— Нет… Цел… и даже выглядит лучше, чем раньше…

- Тогда что? Отдали кому-то? Я же вроде как умер…

- Нет, дом по-прежнему твой… - Малфой сделал глубокий вдох, будто собирался нырять. - Короче, там кое-кто живёт.

- Живёт? Кто? - ни родственников, ни наследников у меня вроде бы нет, так кто мог польститься на этот «дворец»?

Люциус вцепился в бокал, как в спасательный круг, и выпалил:

— Гермиона Грейнджер.

Вот теперь настала уже моя очередь ловить удивлённо отвисшую челюсть. Гермиона Грейнджер… Маленькое лохматое чудовище, мисс Всезнайка, лучшая подруга, чуть ли не сестра Поттера… Как же она меня раздражала - своим всезнайством, непробиваемой гриффиндорской самоуверенностью… Но на шестом курсе вдруг оказалось. что лохматая заучка не так уж и лохмата, что у неё удивительно красивые глаза, нежные губы, тонкие запястья… И я неожиданно понял, что раздражение, которое я испытывал при виде мисс Грейнджер, теперь… э-э-э… несколько иного характера. И пока я пытался убедить себя, что никуда не годится преподавателю мечтать о несовершеннолетней студентке, эта малолетняя паршивка, похоже, решила окончательно свести меня с ума. Влезала к месту и не к месту со своими ответами и замечаниями, постоянно оставалась после урока, чтобы уточнить какую-нибудь ерунду… Я срывался, бесился, орал на неё, придирался к любой мелочи и однажды назначил ей отработку. Она пришла и, как позже выяснилось, нарочно, смахнула со стола бутыль с только что приготовленным зельем. Спокойно выслушала мои предположения о том, откуда у неё руки растут, и спросила:

- Профессор, я вам нравлюсь? - вот так, в лоб, выдать такое могла только она…

Не помню, что именно я орал, видимо, ничего хорошего. Она молчала, потом каким-то деревянным голосом сказала: «Благодарю за содержательный ответ» и вылетела из кабинета. Я, как последний дурак, бросился следом. Нашёл её в каком-то пыльном углу под лестницей по тихим всхлипываниям. Смотреть на эти вздрагивающие плечи было выше моих сил. И я не выдержал… Считайте меня кем угодно, но в свою комнату она вернулась только под утро.

Полгода мы прятались, стараясь, чтобы никто ничего не заметил, и я не мог понять. чем заслужил это чудо… А потом начался кошмар - мне пришлось убить Дамблдора, Лорд захватил Министерство, меня назначили директором… и она не вернулась в школу - скрывалась где-то в лесах с Поттером и Уизли. А потом вернулась - но скрываться пришлось уже мне… И вот теперь оказывается, что она живёт в моём доме.

- Понимаешь, её пытались отговорить, - Люциус, кажется, справился со смущением. - И Поттер, и Уизли, и даже Драко… Первые двое ушли ни с чем, а Драко - с синяком под глазом.

Я усмехнулся — да, у девочки тяжёлая рука. И характер не легче.

Малфой выжидательно смотрел на меня.

— Может, объяснишь, что всё это значит?

Пришлось, как говорят мои американские студенты, расколоться. Люциус молча слушал — вечер сюрпризов для него продолжался.

- Да… то, с каким жаром она вцепилась в твой дом, заставило меня подумать о чём-то подобном, но я даже представить не мог, что у вас это взаимно…

Мы проговорили до поздней ночи, а на следующий день я поехал домой.

…И вот стою, изучаю дверь - свежевыкрашенную, тёмно-синюю - и не могу набраться смелости её открыть. Стоял бы ещё долго, но дверь открыли изнутри, а за дверью - она. Какой-то линялый балахон, перемазанный тёмно-синей краской, каштановая грива собрана в пучок на затылке. И глаза, эти невероятные глаза, кажущиеся огромными на похудевшем бледном личике…

Несколько минут мы просто смотрим друг на друга, потом у меня вырывается:

- Ждала… - хотел спросить, а получилось утверждение.

Она кивает:

- Ждала… - растеряно переводит взгляд на перепачканные платье и руки. - А я… дверь покрасила…

И эти слова будто ломают стену неловкости между нами. Прижимаю её к себе, она плачет. Глажу её по голове, пытаюсь успокоить, несу какую-то чушь:

— Дверь она покрасила… Умница моя… да к чёрту эту дверь… и Англию к чёрту… Тебе понравится Салем…

Она чуть отстраняется, поднимает счастливое, мокрое от слёз лицо:

— Мне везде понравится… везде, где есть ты…

А я обнимаю её и понимаю — теперь всё будет хорошо. Всё будет хорошо, пока со мной это маленькое, хрупкое, но такое сильное создание. Моё чудо…