Фик написан под впечатлением от творений Juxian Tang
http://juxian.slashcity.net/slashrus.html
а особенно - вот этого
http://juxian.slashcity.net/tofeesrus.htm
"Когда-нибудь не хватит воздуха дышать,
Глаза закроются - смотреть им будет больно…"
"Мой палач" LimonQ
Я прихожу домой ровно в шесть.
Я нарочно аппарирую в самое начало улицы и наслаждаюсь возможностью просто пройтись пешком. Сколько лет я мечтал об этом — вот так просто идти домой. Сколько лет надеялся, что война, наконец, закончится...
Я прохожу мимо низеньких заборчиков, огораживающих соседские участки. Цветы, кругом цветы... Как будто не было этих страшных лет, этой крови, запах которой все еще преследует меня, изломанных, искореженных тел, в нелепых позах застывших на холодной земле... Как будто никто не умирал... Подхожу к дому, и на какой-то миг вся эта теплая, яркая красота кажется мне совершенно нереальной.
Я до сих пор не могу поверить, что все это — мое.
Я до сих пор не могу поверить, что уже можно жить.
Прежде чем толкнуть калитку я останавливаюсь, буквально на секунду, просто для того, чтобы прикоснуться пальцами к шершавому потемневшему дереву. Почувствовать, сохранить на кончиках пальцев это удивительное подтверждение реальности происходящего.
Шершавое дерево калитки, за которой меня ждет дом...
— Северус!
Она всегда успевает встретить меня раньше, чем я зайду домой.
Любимая женщина... Теплые карие глаза, мягкие губы, целая копна непослушных волос, которую она так мучительно расчесывает по утрам.
Если бы несколько лет назад кто-нибудь сказал мне, что я могу быть женат и счастлив, я бы, не раздумывая, убил этого идиота.
Просто чтобы не оставлять надежды для себя. Потому, что не бывает никакой надежды на войне, кроме одной — умереть так, чтобы это имело хоть какой-то смысл.
— Гермиона...
Подбежала, обняла, обхватила так крепко, что самой, наверное, больно. Зато можно уткнуться в ее кудряшки и дышать. Вдыхать такой родной, такой любимый запах — апельсин и корица — почти глинтвейн... Запах моего случайного счастья.
Мы до сих пор расстаемся навсегда каждое утро. Просто по привычке...
В доме прохладно. Пахнет свежим хлебом и обедом, уже стоящим на маленьком столике у окна. Мы едим и обсуждаем какие-то мелочи по работе — за этот месяц у нас выходит вторая статья, и мы вынуждены вести постоянную переписку с туповатым редактором журнала, отстаивая формулировки и стиль изложения. Не бейся мы так за каждый абзац, он превратил бы серьезную научную публикацию в историю трагической любви с элементами зельеварения. Он утверждает, что людям интересно читать о нашей семье. Глупец. Читатели «Алхимика» не интересуются такой ерундой...
После обеда я ухожу в лабораторию, а жена садится за компьютер — никто лучше нее не может вести бесконечные переписки с журналами, заносить данные в таблицы, отслеживать запросы на публикации. Я перебрал много помощников, но она, к моему удивлению, оказалась лучшей. Она вообще довольно часто удивляет меня...
И, конечно, именно она настояла на том, что мы должны подключиться к всемирной маггловской сети. Я не хотел. Слова «всемирная паутина» до сих пор ассоциируются у меня совсем с другими вещами.
Хотя... Надо признать, что теперь я не знаю, как бы мы обходились без компьютера. Действительно, удобно.
А пару месяцев назад мое гриффиндорское недоразумение обнаружило в этой всемирной сети какие-то рассказы. Про нас. То есть не просто про нас с ней, а про нас вообще — про все так называемое *магическое сообщество Британии*. Было бы про что писать... Но ей понравилось, и несколько недель она читала, периодически радуя меня комментариями типа: «Ну конечно, нас с тобой уже поженили!» или «Северус, а как ты относился к Гарри, когда мы еще учились? Если честно?»
Я только фыркал в ответ. Чего только люди не придумают, когда им заняться нечем. Надеюсь, хотя бы с Поттером нас не поженили...
А несколько дней назад я заметил, что она плачет по ночам. Во сне. Я вообще никогда не видел, чтобы она плакала. Гриффиндорка!.. А тут лежит, глаза зажмурены, руками вцепилась в одеяло, как будто ей холодно, и плачет. В тот раз я не придал этому значения, просто гладил ее по голове, пока она не успокоилась. Но на следующую ночь все повторилось. Она снова отчаянно плакала во сне. И тогда я сделал то, чего давал себе клятву не делать никогда, то, что в принципе нельзя делать, если пытаешься научиться, хоть как-то доверять человеку — я посмотрел, что ей снится.
Из этого сна я выкрутился так быстро, как только смог. И трусливо ушел на кухню пить воду. Ей не могли сниться такие сны...
Все навалилось на меня снова — война... кровь... боль, такая которую выдержать невозможно... да никто и не спрашивает, можешь ли ты ее выдержать, ведь всегда есть еще один выход — умереть. И беспомощность, проклятая, ненавистная беспомощность, не дающая пошевелиться, заставляющая просто молча сходить с ума...
Моя жена не могла об этом знать.
Ей просто неоткуда было узнать об этом!
И, тем не менее, ей все это снилось. Ярко, красочно... мне даже показалось, что я чувствую запах крови, пропитавшей воздух. Тогда, в камере, я практически не мог дышать, я захлебывался запахом собственной крови.
В ту ночь я сидел на кухне и пил воду до тех пор, пока не успокоилось бешено бьющееся сердце, пока не перестало ломить запястья от воспоминаний о холодном железе, сковывавшем мои руки в те долгие дни... Или недели? Я не считал тогда время...
А потом я принял решение. Мне нужно было узнать — откуда, где, каким проклятым образом она нашла все это.
«Осторожно, Северус, очень осторожно. Если она поймет, что ты следишь за ней, ты сразу потеряешь ее... Это тебе не Нарцисса... не тот характер».
Пару дней я следил. Осторожно, аккуратно, как будто не было этих счастливых лет. Как будто я опять на войне...
Сегодня я окончательно понял. Компьютер. Чтоб его...
Всего две темно-красных капли в бокал с вином.
— У нас сегодня праздник, Северус? — теплые карие глаза смотрят так доверчиво... Мерлин, как мне противно все это делать!
Улыбнуться, посмотреть в глаза... Долго, так, чтобы любое подозрение отпало само собой. Прости меня, девочка, так надо.
— У нас сегодня — да...
И поймать счастливую улыбку, вернуть ее; обхватить за талию любимую женщину, проводить в спальню... Сейчас ты заснешь. Сегодня плохих снов не будет.
Я сижу рядом с ней на кровати и глажу маленькую теплую ладошку. Я жду.
Наконец, ее пальцы выскальзывают из моей руки, непослушная грива волос скрывается где-то под одеялом, и я слышу тихое сонное дыхание...
Время.
Я встаю и очень осторожно закрываю за собой дверь нашей спальни. Мне так противно то, что я собираюсь сделать, что звук включаемого компьютера вызывает почти реальный приступ тошноты.
Я нахожу этот сайт практически сразу. В закладках, там, где она оставляет самое интересное, я вижу всего два слова — «Так больно...» — и понимаю, что это он.
Серебристый дизайн в японском стиле, легкие силуэты бумажных вееров...
Наверное, мне не надо было сюда лезть. Слишком мало времени прошло с тех пор, слишком свежа еще память...
Через полчаса я начинаю машинально перебирать имена тех, кто мог это видеть и остался в живых. Еще через полчаса я понимаю: написать большинство из этих рассказов мог только один человек — я. Еще через час я начинаю медленно сходить с ума...
Так не бывает... Этого обо мне не знает никто.
Я не могу оторваться от мелких черных букв на серебристом фоне. Названия прочитанных мною рассказов меняют свой цвет, становясь из строго-синих кроваво-бордовыми. Я читаю... Я пью эти слова, как яд, захлебываясь горечью воспоминаний... Впервые, с самого раннего детства, я начинаю верить в Высшие Силы.
Я всегда считал, что «стечение обстоятельств» — удел слабых духом.
Сегодня я признал свою ошибку.
За окном светает, когда я выключаю компьютер. Ложиться спать уже бесполезно, надо сварить кофе и обдумать ситуацию, но мне почему-то так хочется вернуться в спальню... Туда, где впервые за эти дни спокойно спит моя любимая женщина. Моя девочка... Мое случайное счастье...
Я ложусь с ней рядом, и она доверчиво прижимается к моему плечу теплой щекой.
Спи, Гермиона. Завтра я придумаю, как убедить тебя в том, что это просто очень страшные сказки. Завтра мы вместе будем улыбаться и еще раз попробуем поверить, что война уже позади. Мне придется еще раз обмануть тебя, но я надеюсь, что это — последний раз.
Потому что я не хочу, чтобы ты опять плакала во сне.
Потому что все это — правда, но тебе об этом знать не обязательно.
Спи, Гермиона.
|
