Снежинки этой ночью были особенно крупными. Они медленно падали с неба, кружась в причудливом танце, ложились на землю, укрывая ее тонким пушистым пледом, заглядывали в окна, оседали на волосах, цеплялись за варежки. Мир походил на огромный рождественский шар со снегом, и мягкий лунный свет только усиливал это впечатление.
Гермиона оперлась подбородком на ладони и уставилась на небо, выглядывая самую крупную звезду. В памяти всплыла песня из далекого детства.
– Ночь светла, ночь свята, – тихо начала она напевать.
– Свет с небес льет звезда, – продолжил мужской голос у нее за спиной.
Гермиона улыбнулась.
– Сбежала, значит? – Гарри сел рядом с ней, взглянул вопросительно. Она только покачала головой в ответ.
– Здесь так спокойно, – добавила чуть погодя.
– Спокойно, – задумчиво согласился Гарри и обнял ее, притянув к себе.
Некоторое время они молчали. Снег все так же падал хлопьями. Гермиона подумала, что могла бы сидеть так вечность, привалившись к Гарри, слушая его дыхание, вдыхая такой знакомый запах: сигареты, кофе, одеколон, название которого она никак не могла запомнить.
– Ты счастлива? 
Медленно наползавшую дремоту как рукой сняло.
– Почему ты спрашиваешь? – Гермиона повернулась к Гарри, заглянула ему в лицо.
– Я просто хочу знать: ты счастлива? – повторил он. – Мне важно знать, потому что я не понимаю. И тогда не понимал, но…
– Ты думал, я влюбилась?
– Ты сказала, что влюбилась, – поправил ее Гарри.
– Я солгала. 
Ей не нужно было видеть, как дрогнули губы Гарри, чтобы знать: она обидела его. И все же ей стало легко.
– Я солгала, – повторила она. – Сейчас я бы, наверное, придумала что-то еще, но тогда мне просто больше ничего не пришло в голову. 
– Но зачем? Если не ради любви – зачем тогда все это было? – каждое последующее слово звучало все громче, и под конец Гарри почти кричал. – Для чего? Что ты выиграла, солгав?
– Себя.
Гермиона отодвинулась; Гарри не удерживал ее. Щелкнула зажигалка, запахло табаком. Они снова сидели молча, но теперь это была другая тишина. Злая. Недоверчивая.
– Мне было страшно, Гарри, – наконец заговорила Гермиона. – Все слишком быстро завертелось. Только что мы воевали, и вот снова за партой. Едва успели сдать экзамены – и сразу свадьба. А Молли уже готовилась нянчить внуков, но я-то детей не хотела! 
Гарри хмыкнул.
– Конечно, Рон соглашался – не стоит спешить, у нас все впереди. Но ты-то должен знать, Гарри, что слова зачастую расходятся с делом. Сколько бы он ни твердил о любви, ему все равно хотелось домашних обедов – и не им приготовленных, заметь, – чистых рубашек и бесконечного секса!
– А ты и… гм… не хотела? – Гарри слегка покраснел.
– Я не хотела, чтобы у меня из рук вырывали книжку и лезли с поцелуями! – вспылила Гермиона. – И чтобы дулись, когда я говорю, что мне надо позаниматься еще час – не хотела. И чувствовать себя виноватой по пять раз в день оттого, что мне хочется не секса, а главу дочитать – не хотела!
– Может, вам стоило просто поговорить…
– Я пыталась, Гарри, пыталась, честное слово, – теперь она почти шептала, торопливо, захлебываясь словами. – И он говорил, что понимает, но вид у него все равно был обиженный, и от этого мне становилось еще хуже. Я решила, что если немного постараюсь, то устрою все так, чтобы успевать заниматься, и готовить, и убираться, и проводить вечера с Роном – вот только ничего не получалось, сколько бы я ни старалась. Хроноворот бы пригодился, но его не было, и тогда я подумала, что могу спать меньше. Я вставала затемно, проводила два-три часа за книгами, и первый месяц радовалась, как умно все придумала. А потом мне стало казаться, что я белка, маленькая белка в огромном колесе. Оно тяжелое и вертится с трудом, и лапы больно, но выхода нет, и я продолжаю бежать. И однажды я поняла, что это навсегда, и с каждым годом придется крутить колесо все быстрее. И если сейчас не выпрыгнуть, то Гермионы Грейнджер больше не будет. Останутся выглаженные рубашки, тушеное мясо, несколько статей в журнале и скрип кроватных пружин.
– Но почему Снейп? – не сдавался Гарри. – Из всех – почему он?
– Из всех – кого? – Гермиона сцепила пальцы. – У меня и знакомых-то почти не было, времени не хватало. Мне показалось, что проще уйти к кому-то, а не просто «от». Я боялась, что Рон станет уговаривать меня. Боялась, что уговорит. Составила список, и Снейп оказался в нем первым, вот и все. 
– Вот и все… – окурок, отброшенный щелчком пальцев, зарылся в снег. – А я думал, у вас по-настоящему… 
– По-настоящему? А какое оно, твое «по-настоящему»? – она резко обернулась. – Думаешь, все это время мы притворялись? Не я первая вышла замуж по расчету, Гарри, и уж точно я не последняя. 
– По расчету? Вот так-так, – оба они даже не заметили, что уже некоторое время не одни. – Я-то, дурак, мучился, страдал… – Рон тяжело опустился на лестницу ступенькой выше, уткнулся лицом в колени и глухо застонал.
– Прекрати паясничать, – Гермиона, не глядя, ткнула его локтем, и стон перешел в вопль.
– Уй! Больно же! – Рон пихнул ее в ответ. – И я страдал, да! Переживал, ночей не спал…
– А через месяц женился, – насмешливо улыбнулась Гермиона и на мгновение – Гарри мог бы в этом поклясться, – вздернула левую бровь. В точности как Снейп. Хотя почему «как»…
– Ну, мне же надо было убедиться, что ты не поэтому меня на него променяла, – брякнул Рон и тут же залился румянцем.
– Рон Уизли! – Гермиона, в свою очередь, покраснела.
Со стороны Гарри донесся непонятный звук, нечто среднее между приглушенным кашлем и сдерживаемым смехом.
– Ты самый негодный, самый…
– Да ладно тебе, Гермиона, – перебил ее Рон и, оглянувшись, перешел на шепот: – Нос-то у Снейпа в два раза больше моего, это факт. Ну и… как говорится…
Гарри зажал себе рот обеими руками, но это не помогло ему сдержать приступ смеха.
– Дурак! – Гермиона обреченно махнула рукой и тоже расхохоталась.
Рон заулыбался:
– Ну вот, наконец-то! А то я уж начал бояться, что ты совсем… как это… – он задумчиво наморщил лоб, но тут же радостно вскрикнул: – Оснейпилась! Вот!
– Если ты считаешь, что дурацкие шутки…
– Хватит, хватит, – выдавил Гарри сквозь смех, – взрослые ведь люди, а? 
– Да-да, взрослые, серьезные люди, – Рон попытался принять озабоченный вид, но поскольку никак не мог перестать смеяться, то получилось скорее нечто комичное, – а ведут себя…
– …хуже детей, – закончили они все хором сквозь смех.
Гермиона давно не чувствовала себя так легко. Наконец успокоившись, она вытерла слезы с глаз. Гарри прикурил очередную сигарету и выжидающе посмотрел на подругу.
– На самом деле все не так уж плохо, – она вздохнула. – Самым тяжелым было сделать предложение.
– Нам об этом можешь не рассказывать, – фыркнул Рон. И тут же охнул, получив тычок в бок от Гарри.
– А я и не собиралась, – Гермиона вздернула подбородок. – Никакого желания вспоминать, как жалко я выглядела, у меня нет. Просто… С Северусом зачастую сложно договориться, но уж если договор заключен, он соблюдает его пункты самым методичным образом. А если привыкнуть к его манере вести беседы, то можно получать от них много удовольствия. И потом, порой он бывает очень, – она запнулась и смущенно закончила: – Милым.
– Потеряна для общества, – трагическим голосом констатировал Рон. – Влюблена, и в кого! В собственного мужа! Какой кошмар!
– Звучит ужасно, – задумчиво согласилась Гермиона. – Но тут уж ничего не поделаешь, верно? Придется обществу смириться. 
– Значит, ты все же счастлива, – Гарри облегченно выдохнул. – Все сложилось как нельзя лучше, так ведь?
– Наверное, ты прав, Гарри, – она покачала головой, – лучше и быть не может. А жаль, как жаль…
– О чем ты? 
Какое-то время Гермиона молча смотрела на падающий снег, а потом сказала тихо, почти шепотом:
– Хотела бы я, чтобы и он в меня влюбился…

Повисшую тишину разрушил скрип двери. В открывшемся проеме показалась Джинни. Окинув взглядом троицу на крыльце, она сообщила:
– Ужин на столе, только вас и ждем. Гарри, я тебя очень прошу, не кури сегодня больше, мне что-то нехорошо.
– Сейчас придем, дорогая, – Гарри поспешно бросил сигарету в снег, дождался, пока жена закроет дверь, и вздохнул: – Скорей бы уже…
– Не дрейфь, – Рон хлопнул его по плечу, – лучше наслаждайся последними спокойными минутами. День-другой, и пойдут пеленки-распашонки.
– Ну, по крайней мере, Джинни перестанет мутить от запаха табака, – Гарри внимательно посмотрел на Гермиону и неожиданно добавил: – Знаешь, мне кажется, ты ошибаешься, думая, что… – Он покрутил пальцами в воздухе, точно подбирая слова. – Ему не все равно, это точно. Когда ты…
– Не надо, Гарри, – Гермиона поднялась на ноги. – Пойдем, нас ведь ждут.
– Погоди, – Гарри тоже встал. – Откуда вообще эти мысли? Ты же сказала, что он милый и все такое! Вряд ли Снейп начнет писать стихи о любви или осыпать тебя розами, к тому же не думаю, что ты сама этого ждешь от него.
– Да не нужны мне стихи! – взорвалась Гермиона. – Я просто… он такой… я поправилась, сама знаю, и… я ему больше не нравлюсь, – закончила она упавшим голосом.
– Вам просто мелкого надо сплавить куда-нибудь на пару часов, вот и все, – вклинился Рон.
– Рон! – повернулся к нему Гарри.
– А что, не так что ли? Когда только и ждешь, что он в любой момент заверещит и жена к нему сорвется – тут, знаете ли, не до нежностей, – выпалил Рон. – Так что, Гермиона, оставляй-ка ты у нас Ника, все равно он спит. Мама за ним присмотрит, а ты отправляйся домой и успокой свои нервы.
– Ты считаешь… – Гермиона посмотрела на него с подозрением.
– Поверь моему опыту. Через полчаса ты и думать забудешь обо всей этой ерунде, которой забила себе голову, и наконец-то поймешь, как я мудр, – тут Рон многозначительно поднял вверх указательный палец.
– И правда, Гермиона, – присоединился к приятелю Гарри, – отправляйся домой.
– Но как же ужин, – Гермиона все еще сопротивлялась, – я же не могу вот так уйти, даже не попрощавшись…
– Да все поймут, – ухмыльнулся Рон, – люди-то все взрослые, женаты…
– …и с детьми, – смеясь, закончил Гарри.
Гермиона посмотрела на одного, на другого, неожиданно шагнула вперед и крепко обняла обоих.
А после аппарировала прямо с крыльца.