- Ай! - Гермиона не смогла-таки удержать равновесие и упала прямо на большое зеркало, висевшее в ее профессорских апартаментах. Она вскинула руки в попытке защитить лицо от сотен осколков, которые должны были брызнуть во все стороны при ударе. Должны были, но не брызнули. Да и удара-то никакого не было. Девушка ощутила, как вместо гладкой стеклянной поверхности она окунается в податливую, немного упругую пелену - словно в воду - а потом и вовсе летит. Думая, что уж сейчас она непременно ударится прямо об пол, Гермиона сгруппировалась так, чтобы упасть на колени, но… пола тоже не было. Она продолжала лететь куда-то вниз, но то ли туннель был слишком длинный, то ли летела она не спеша, только наша героиня успела осмотреться вокруг - правда ничего не увидела из-за полной темноты - и даже попробовала принять более комфортное положение в полете. «Да, вот это полетела, так полетела! Интересно, куда же я попаду?» - Гермиона невольно подумала о том, что ее самая большая детская мечта - побыть хоть немного Алисой - начинает сбываться. И это, мягко говоря, не радует.

- Чертово зеркало! - бормотала она. - Кто ж знал, что оно такое обидчивое? Ну подумаешь, пообещала превратить в ночной горшок… Ну подумаешь, запустила туфлей… Меньше надо было обзываться! Да когда же этот дурацкий полет закончится?

Тут ей показалось, что впереди (или все-таки внизу?) кромешная тьма начинает рассеиваться и брезжит тусклый свет. «Что дальше? Золотой ключик, крошечная дверца и бутылочка с надписью »Выпей меня«? Хотя нет, я ведь в Зазеркалье, кажется„.

Ключика не оказалось, как, впрочем, и дверцы с бутылочкой. Горе-путешественница приземлилась на что-то плоское и твердое, слава Мерлину, совсем не больно. Поднявшись с пола (а то, что она упала на пол, а не на потолок, можно было, кажется, утверждать с уверенностью) и отряхнувшись, волшебница принялась рассматривать место, в котором волею судьбы, а точнее, волею одного вредного зачарованного зеркала оказалась. Большая комната - или небольшая зала, сумрачно и неуютно. Странные блики на стенах… Гермиона вгляделась в необычные стены как следует и удивленно ойкнула: зеркала. Одни сплошные зеркала от пола до потолка. Наверное, целая сотня зеркал. Больше в помещении не было ничего. Не успела ведьма подумать, в какую же дыру забросила ее злобная волшебная стекляшка, как вдруг ощутила - не увидела, а именно ощутила каким-то шестым чувством движение справа от себя. В комнате она была не одна. Девушка развернулась, собираясь встретить неизвестного или неизвестных лицом к лицу, и крик застрял у нее в горле. Прямо на Гермиону двигалась высокая, облаченная в черное фигура.

Первая мысль была: привидение! - но разум тут же напомнил, что привидения - существа прозрачные и бесплотные, а этот человек определенно не был ни прозрачным, ни бесплотным. На мертвеца он тоже не походил. Хотя должен был. Ибо вот уже почти два года как умер… Или все-таки нет? Северус Снейп, бывший учитель, декан Слизерина и директор Хогвартса, числившийся в списках павших в Последней битве под номером двадцать четыре, а в списках награжденных Орденом Мерлина под номером два (сразу после Гарри Поттера), стоял перед оторопевшей ведьмой с виду вполне живой и здоровый, даже страшных ран на шее не было видно.

Господи, что это? Фантом? Морок? Видение воспаленного сознания? А может быть, она упала, сильно ударилась головой и теперь ей мерещится невесть что? Хотя, Снейп, судя по всему, был удивлен не меньше. Зельевар пристально рассматривал ее, словно не веря глазам, а потом невесело усмехнулся и сказал, глядя куда-то в потолок:

— Если это шутка, боги, то она крайне неудачна. Я полагал, что прошел уже все круги Ада, но, очевидно, ошибся.

- С кем вы разговариваете? - Гермиона вертела головой, силясь разглядеть невидимого собеседника мужчины.

— С дьяволом, с кем же еще? Кто кроме него мог так изощренно поиздеваться надо мной, осчастливив компанией гриффиндорской Всезнайки? Неужели вы уже умерли, Грейнджер?

- Нет! Надеюсь… Я не чувствую себя мертвой… если мертвые вообще что-нибудь чувствуют… значит, если я чувствую, то я жива… проклятье!

- Cogito, ergo sum… - задумчиво произнес Снейп и снова пристально посмотрел на бывшую ученицу. - Так какой же дьявол вас принес?

- Зеркало, чтоб ему лопнуть! Простое волшебное зеркало! - девушка не обратила внимания на то, как чуть заметно вздрогнул маг при ее словах. - Мы слегка… повздорили, я швырнула в него туфлей, а оно… оно меня засосало и выкинуло … сюда. А где мы, сэр?

— Добро пожаловать в мой персональный загробный мир, мисс Грейнджер. В моем случае так выглядит Ад.

- К-как за-загробный? - Гермиона нервно оглянулась, ожидая увидеть то ли полуистлевших мертвецов, то ли сурового бога с головой шакала, взвешивающего на весах человеческое сердце, то ли… Но вокруг были только зеркала.

— Что вас удивляет? Я ведь умер. Где же мне еще быть, как не в загробном мире?

— Я.. я представляла его иначе.

- Я тоже, - Снейп равнодушно пожал плечами.

- А вы точно умерли? - волшебница подошла поближе. - Вы не очень-то похожи на мертвого.

- Я помню, как умирал, - голос мужчины стал тихим. - Как моя жизнь уходила вместе с кровью, впитываясь в прогнившие доски Визжащей хижины… Я умер.

- Не может быть! Если это правда, то… то я… как я тогда смогла встретиться с вами? Я-то не умирала! О боги! А если… - Гермиона замолчала, потрясенная.

— Вы слишком эмоциональны для мертвой, мисс Грейнджер. Думаю, вам рано оплакивать себя.

— Профессор, пожалуйста, ущипните меня! Толкните, ударьте, сделайте что угодно, только докажите, что я живая!!!

Бывший директор Хогвартса схватил трясущуюся будто в лихорадке девушку и заставил ее замереть на месте.

— Успокойтесь! Вы живы. А сюда попали, по всей видимости, случайно. Возможно, вас притянула магия здешних зеркал… Вы ведь говорили, что оказались затянуты в зеркало?

- Да, - гриффиндорка ухватилась за руку мужчины как за спасительную соломинку. Странно. Его рука была теплой и мягкой. - И долго летела… падала… А зачем здесь зеркала?

- Они - мой личный Ад, мисс, - Снейп говорил почти равнодушно, но все же Гермиона смогла уловить в его голосе еле слышимые нотки горечи. - Каждое из этих зеркал - а их ровно сто одно - моя жизнь. Сотня моих жизней - таких, каких у меня не было в мире, в котором я умер. Каждое зеркало, каждая жизнь - это однажды сделанный выбор. И все они здесь. Я могу видеть их, но не могу прожить. Не могу изменить. Ничего.

Зельевар приблизился к одному из гигантских зеркал.

- Здесь, - он взмахнул рукой, - миром правит Темный Лорд, захвативший власть уже давно, еще в годы моей юности. Здесь не было никакого Избранного, здесь давно мертвы мои враги, а я, преданный своему господину Упивающийся Смертью, вознесен на вершину славы… Здесь я обладаю всем: властью, восхищением толпы, богатством, единственной женщиной, которую желал, которую отнял у врага, но не подчинил…

- Здесь, - он перешел к другому зеркалу, в противоположном конце зала, - я свободен. Здесь я никогда не становился клейменым рабом, избежал войска Тьмы и войска Света. Я - сам по себе, играющий на той стороне, где мне выгоднее в данный момент, использующий любой шанс, чтобы извлечь из него пользу для себя… Свобода. И пустота. Игра на лезвии ножа, чтобы не задохнуться от тоски…

- Здесь, - третье зеркало осветилось, и в его глубине Гермиона разглядела какие-то смутные фигуры, - я удержался на краю пропасти… Она, - по тому, как Снейп произнес это слово, девушка поняла: речь идет о Лили Эванс, - удержала меня. Здесь я смог назвать ее своей, был счастлив… недолго. Меня не запятнала Тьма, но я ежедневно проклинаю день, когда поверил Свету, когда поддался уговорам этой женщины, когда принял детскую привязанность за любовь всей жизни… Любовь прошла слишком быстро, и теперь мне и ей до конца дней предстоит мучить друг друга тупым равнодушием…

- А здесь, - глухо доносился его голос из глубины зала, - здесь Свет вновь проиграл Тьме, Избранный погиб, а я остался. Остался, чтобы изображать раболепие и преклонение перед воплощением зла, чтобы корить себя за то, что не выполнил ни одной клятвы… Чтобы возненавидеть всей душой и себя, и свою должность директора Хогвартса, и всех остальных, потому что рядом нет никого, кто мог бы успокоить демонов в моей душе… Сотня жизней. Сотня возможностей сделать правильный шаг - и ни одной не суждено было сбыться. Я вижу это каждый день уже… как давно я умер?

- Скоро два года… - ведьма была измучена его откровениями.

— Так мало? Мне казалось, прошла тысяча лет. Тысяча лет и сто жизней. Как скоро я сойду с ума, Грейнджер?

— Я… я не знаю, сэр.

— Я тоже. Впрочем, есть еще одно зеркало. Особенное. Вон там, за вашей спиной.

Гермиона обернулась, оглядываясь в поисках упомянутого предмета.

— Но оно… оно ничего не отражает! Оно просто черное.

— Верно. Знаете, почему?

— Потому что… потому что… в той жизни вас нет?

— Умница. Верно. Меня там нет. Уже нет. Это та единственная жизнь, которую я знал. И в которой умер. Это, теперь уже не моя, а ваша реальность, Гермиона.

— То есть, зеркало отражает наш мир?

— Нет. Я думаю, оно должно отражать ваш мир. Но я никогда не видел в нем ничего, кроме черноты. Очевидно, мне, мертвому, больше не на что там смотреть.

— Да прекратите же! Перестаньте! Перестаньте называть себя мертвым! Вы не умерли, ясно? Я не знаю, что это за чертово место, но я знаю, что я здесь и я жива, и вы живы! Слышите, ВЫ ЖИВЫ!

Волшебница схватила Снейпа за руку и со всей силы сдавила ее:

— Ну?! Вы чувствуете?

Мужчина пожал плечами.

— Это бессмысленно, Грейнджер.

- Ах, бессмысленно? - и тут же она ударила его со всего размаху по щеке. - И так бессмысленно? - за первой пощечиной последовала вторая. - И так?

И, не дожидаясь ответа, налетела на Мастера Зелий, хватая его за плечи, притягивая к себе, и грубо, жадно впилась в его рот. Никакой ласки, никакой нежности, только ярость, злость и неистовство. Неожиданно Северус дернулся, как от боли, и оттолкнул от себя словно сошедшую с ума девушку.

- А теперь? - тяжело дыша проговорила она. - Теперь-то ты чувствуешь, что жив?

Профессор отрешенно провел пальцами по губе и вздрогнул, когда увидел на них следы крови:

- Всего лишь обман… иллюзия… еще одно отражение… - но в его глазах уже горел дикий огонь, лихорадочная, безумная жажда жить. Мужчина подошел и осторожно коснулся рукой темной гладкой поверхности. - Кто знает, может быть там… с той стороны стекла все могло бы быть по-другому… Но эта тюрьма надежнее Азкабана. Возврата не будет. Увы, мисс Грейнджер.

Гермиона, стоящая теперь за спиной Снейпа, открыла рот, чтобы сказать, что он не прав, что выход должен быть… и тут понимание обожгло ее: вот он, выход. Прямо перед ними. Она не могла сказать, откуда в ней взялась эта уверенность, но знала: темная бездна зеркала — их единственно возможный путь в настоящий мир. И она что было сил толкнула профессора в спину и, падая вслед за ним, навалилась на него всем весом, чтобы не дать ему шанса удержаться, выпрямиться и навсегда отрезать себе дорогу назад.

Зазвенело стекло. Девушка успела заметить, как брызнули во все стороны осколки, как заплясало в остатках зеркала изломанное отражение, прежде чем мгла сомкнулась над ней и ее учителем.

Она пришла в себя почти сразу, распахнула глаза и судорожно всхлипнула, увидев вокруг знакомые очертания: бледно-зеленые обои своей хогвартской комнаты, стул с ворохом одежды, лампу с золотистым абажуром на прикроватной тумбочке, шипящего и выгибающего спину рыжего кота, книги, сложенные на полу аккуратной стопкой. Слева раздался резкий, похожий на крик выдох. Северус Снейп, живой и почти невредимый - мелкие царапины не в счет - стоял на коленях и хватал ртом воздух, словно силясь что-то сказать. Гермиона подползла к зельевару, пребывающему в шоке, и, не стесняясь, прижалась к нему, обнимая. Он снова дернулся, но не отстранился. Только бессильно опустил голову ей на плечо. Ее шепот был сбивчивым и горячим:

- Вот видишь, я говорила… вот видишь… ты живой… и все получилось… и все еще получится… я тебе обещаю, ты не пожалеешь… я буду рядом, если захочешь… и можешь называть меня всезнайкой, я не обижусь… теперь все будет по-настоящему… никаких иллюзий, только настоящее…

Так она шептала и гладила его по голове, и целовала в макушку, и слушала прерывистые шумные вздохи, и чувствовала биение его сердца, и понимала, что в ее жизни еще не было звука радостнее.

И зеркальная гладь бесстрастно отражала их, только что заново вошедших в мир.