Туманно и сумеречно, воздух влажен. Кажется, что идешь по подземелью — пусто, на службу идти ещё рано, со службы ещё рано тоже, работники муниципалитета закончили свои «грязные» дела и улица чиста, как в день творенья - эхо шагов бестолково мечется среди стеклянных витрин. Серость и сырость паутиной оседают на лицо и волосы, и я борюсь с желанием провести по ним рукой. Улица длинная, в самом конце на углу круглосуточное кафе. Пока оно похоже на маленькое светящееся окно в промозглом молоке утра, но с каждым шагом оно всё ближе… После работы хочется спать, но полноценно расслабиться почему-то чертовски трудно, наверное, это возраст. Или какой-нибудь послевоенный синдром. На ум приходят идиотизмы на тему «бабочка, летящая на огонь», милый Лондон, Мерлин тебя подрал, ты превращаешь меня в неврастеничного магла. 

Кафе маленькое, старое и дешёвое, лицензии на розничную торговлю спиртным нет, видимо, поэтому виски для полицейских бесплатно. Бармен латентный гей. Шесть столиков, стойка в глубине, запасного выхода нет, сигнализации нет. Я иду туда на встречу, как ходил вот уже почти четыре года — три года и восемь месяцев. Сперва случайно, потом по работе, теперь по привычке. Она часто спрашивает меня: «Ну почему в этой дыре? Здесь грязно, коньяк палёный, бармен тебя вожделеет, а меня ненавидит. Или это единственное место в Лондоне, куда тебя впускают, Север?». Я отвечаю: «Меня зовут не СЕВЕР», получаю ответ: «А меня не АЛИЕН», и мы возвращаемся к предыдущей теме… Сейчас ровно половина шестого, встреча назначена мною на шесть ровно. Алиен Джонс живёт на другой стороне земного шара, где-то в России, для перемещения использует персональные, создаваемые мною порталы ( Она не получила лицензию на трансгрессию. Она боится летучего пороха.), и всё равно ещё ни разу не появилась вовремя. В первый раз я ждал её тридцать шесть минут, успел уложить в аккуратную обойму всё, что думаю о ней самой и её воспитании, и, когда она влетела в двери со словами «Ага! Не спи, туманный Альбион!», расстрелял её в лицо этой мерзавке Джонс. Она села напротив и слушала, не перебивая. Подошла официантка принять заказ, Алиен подняла на неё смеющиеся глаза и одними губами попросила «Позже» и снова — само внимание. На словах «терпеть неуважение от русских сквибов — зоофилов» она улыбнулась и подвинула ко мне стакан воды. И я замолчал. Наверное потому, что впервые столкнулся с такой улыбкой, совершенно не европейской… Зная Алиен, уже успел подготовиться к тому, что сейчас услышу ласковый, мягкий её голос «Не подавитесь, профессор» — но ни звука. С того дня мы не обсуждаем ни опоздания, ни назначенное время. 

Звякнул над дверью колокольчик. Я заказал у девушки с глазами на кофеине воду и сел за наш столик в глубине небольшого зала. Есть время подумать. Глупая привычка, нелогичная, бесполезная. Надо было сразу домой, к жене, сонной и тёплой, в наш дом среди вековых сосен, с окнами на море. Даже министр всеобщей магии в их протухшем Лондоне не знает, где это… Зачем я здесь? Работа, отчёты, ночные рейды, с этим-то всё ясно. Зачем я в этой задрипанной забегаловке? Гермиона вчера просила задать ей вопрос… я ответил жене на него сам. Но сегодня я хочу услышать, как Джонс сама на него ответит, увидеть выражение лица, узнать, сколько времени у неё уйдёт на формулировку… Эта ночь была… утомительной. Гермиона говорит, что мне нужно хобби… Когда-то здесь, в этом кафе на перекрёстке мне было весело… три года и восемь месяцев назад. 



Я шёл к кафе. С Битвы за Хогвартс прошло два года, меня только что перестали таскать по судам и я получил должность…э… при аврорате, что-то вроде… э… консультанта. Короче, Министерство повесило на меня ценник и из «опасной акулы» переименовало в «полезного дельфина». Было солнечно, насколько это возможно в Англии, и по настоянию Гермионы я пытался начать «нормальную жизнь добропорядочного буржуа» - я шёл к кафе. А перед входом в него стояла молодая женщина, явно ждала кого-то. И вся она была такой же чужой этому месту и времени, как пацифик на дуле танка. Пепельная коса почти до талии, просторное светлое платье ниже колен, сумка… Так и не спросил позже - зачем на платье столько пуговиц? Грейнджер бы так даже на пикник не поехала. Грейнджер. Вообще я думал о ней тогда, много, постоянно. О том, что пора поиметь совесть и как-то оформить наши отношения. О том, как скажу ей, что семья и брак - это не моё, а если её - то не со мной… О том, как буду желать ей счастья, когда она будет собирать вещи… А незнакомка тем временем устала разглядывать улицу и вошла. Когда она подошла к стойке, от дверей меня отделяло два с половиной шага. И именно тогда меня накрыла вспышка. 

Естественно, несмотря на его редкость, с этим явлением я был знаком. Больше всего это похоже именно на вспышку - на секунду кафе предстало передо мной безумным групповым портретом - бармен и две официантки, маглы, (размытые, нечёткие контуры), семеро посетителей за разными столиками, старательно делающие вид, что не знают друг друга, маги (пылающие силуэты, объединённые частой сетью эмоциональных контактов, основные цвета - алый, оранжевый, чёрный, серый. Странно, совсем нет жёлтого. Фанатики?). И она - застывшая у стойки, стихийный легилимент, почуявший опасность и накрывший безадресной вспышкой «ВНИМАНИЕ! ОПАСНОСТЬ!» весь первый этаж здания - ярко- синяя звезда, пронзаемая молниями. Оранжевый, чёрный, жёлтый. Ядовитый, лимонный жёлтый. Дьявол… 

За два с половиной шага - прорва времени! - оценить ситуацию не сложно. Юных отморозков нужно обездвижить и по возможности невредимыми доставить в аврорат для допроса. Если они под Империусом, им так и вовсе ничего не грозит. Англия полна несовершеннолетних придурков, мнящих себя последователями Тёмного Лорда. Иуду Снейпа убьёт кто-нибудь другой, поумнее вас, дети. Прости, Гермиона, не стать мне завсегдатаем даже в этом притоне… Так думал я, пока не вошёл. А войдя, понял, что проблема-то есть. Она, проблема, перепуганная до истерики, стоит у стойки с палочкой в левой руке, а правой медленно достает из своей нелепой сумки пистолет. И готова убить всех, лишь бы…что? 

Видимо, у компании горе-Пожирателей был план пропустить меня вглубь помещения или даже взять живым. Потому что она успела обворожительно мне улыбнуться, шагнуть навстречу, произнести что-то вроде «Интим» (она ещё и иностранка… за что, Мерлин?…) и дважды взмахнуть волшебной палочкой. Сперва с хрустом закрылись жалюзи на окнах и слегка заложило уши от какого-то звукоподавляющего заклятья. После простое и узнаваемое бомбарда максима с грохотом разметало об стены два столика и вывело из строя троих… Затем мы долго стояли плечом к плечу, и по ту сторону двойного протего взбесившейся фурией расхаживала явная подражательница Беллатрисы Лестрейндж , безвкусная и дешёвая, собирая проклятья и грозя мучительной смертью мне и моей «подстилке». А я лихорадочно соображал - как? Как обратиться к ней? Второй попытки не будет - или мы начнём понимать друг друга, или целители Мунго будут восстанавливать мозги этих недоносков из фарша. Мыслеобраз должен быть простым и естественным для неё, таким, чтобы сверхчувствительное и нестабильное, стихийное её восприятие не заподозрило угрозы. На информационный приказ нет времени. Да и ответит она на него скорее выстрелом. Визуальный тоже мимо, ей явно плевать на… Голос. Её собственный голос подсказал - низкий, слегка на выдохе. Первое прикосновение к её сознанию должно быть звуком, или тишиной. «Белла» остановилась и смакует нюансы моих отношений с Дамблдором. Вдох. Легилименс!

Я впервые вошёл в сознание другого человека тишиной. 

«УБЕЙ!!! Убей их всех! Ты можешь, ты убивал прежде! Убей!»

Мммм, девочка моя, да вы истеричка… Хорошо, что при мысленном контакте знание языка не существенно. Строго говоря, это зависит от личной восприимчивости контактирующих. Не к месту вспомнилось, как тужился и кряхтел преподобный Поттер на занятиях по окклюменции… Полная беззащитность. Так вот для чего ей, кроме палочки, ещё и магловский пистолет. Её разум был открыт, как окно, в которое свободно влетают птицы. Многие бы задумались, кем быть лучше — стихийным легилиментом или бесповоротным сквибом. Тихо, тихо. Шёпотом.

«Тсссссс… Всё хорошо. Всё под контролем. Опусти пистолет.»

«Белла» заткнулась и расширила густо подведённые глаза. Потому что дуло, пройдя по плавной дуге, с её лица переместилось на моё.

«Чтоб ты сдох! Всё ни хрена не под контролем, англичанин! Считаю до трёх, снимаю своё протего и начинаю стрелять. Ни один из этих уродов не найдёт мой дом, даже если…»

«Всё под контролем. Верь мне. Хочешь понимать английский? … Вооот так. Умница. (Снейповская сучка? Она говорит о твоей жене?) А теперь я считаю до трёх, мы снимаем протего, ты падаешь на пол и закрываешь голову руками. Никто из них не найдёт твой дом. Я обещаю. Раз, два, ТРИ!» … Хорошо, что она не англичанка, очень перспективная леди — импульсивная, аффективная, трусливая, не обезображенная ни моралью, ни этикой. Тёмный Лорд не прошёл бы мимо. Послушная, как малолетка в публичном доме. Как она жива до сих пор?.. 

…Когда пыль начала оседать, стало ясно, что восстанавливать кафе и зачищать память маглам придётся гораздо дольше, чем длился, собственно, бой. Но, похоже, волновало это меня одного. Она уже стояла у окна и, приоткрыв пальцами жалюзи, следила за улицей. Я подошёл и уже открыл рот, но она заговорила первой, безапелляционно припечатав ладонь к моей груди и не отрывая взгляда от дороги. Я посмотрел: неподалёку остановилось такси и из него вышел анимаг, какой-то крупный кот, по-видимому, только они так двигаются. Не люблю анимагов… Он направлялся в нашу сторону и нёс букет цветов. И вот, не отрывая от него глаз, она зачастила на русском (а контакт всё же полезная вещь!):

- Ты знал на что идёшь, когда входил в сознание стихийного. Ты думаешь о том, что я видела. Как и ты, много. Но сейчас имеют значение три вещи. Первое - они не должны найти наш дом, ты обещал. Второе - работать с вашим Министерством я не буду. Третье - уж прости, но если я не скажу, никто не скажет, а сам ты не допетришь… То, что ты не стоишь ногтей этой женщины - мысль дельная. Но там, у себя внутри ты женат. Ещё как, прям не многие так женаты, как ты. - Я онемел от хамства. Парень тем временем подошёл ко входу. - Помни, ты обещал!.. 

Она подняла на меня огромные, графитно — серые глаза и стрелой вылетела на улицу. «Золотко! Ой, мои любимые! - Объятья, поцелуи… - Тут что-то поломалось, котик, пойдём в другое место?» На словах «сейчас туда зайду, и всё заработает» я перевернул табличку на «Закрыто», смерил их презрительным взглядом и захлопнул дверь. Упоённо щебеча, незнакомка сноровисто волокла супруга прочь. Я оглядел поле битвы. Мне было весело. Мне хотелось снять тысячу очков с факультета этой нахалки и заставить её посещать индивидуальный факультатив по окклюменции пожизненно. 



На часах шесть ноль две. Чудо не произошло, она и на похороны свои опоздает. … Справедливости ради, не нужно забывать, что на вторую нашу встречу опоздал я. Не самые приятные воспоминания. Хотя мало кто может похвастаться тем, что второе свидание с женщиной произошло на её территории, и она ждала на лужайке перед домом обнажённой.



Аластор Грюм, по прозвищу Грозный Глаз, был редкостным уродом. И не только внешне. Он никогда мне не доверял и почти при каждой встрече повторял: «Как бы ни был крепок дом, крыса вход найдёт». Именно эти его слова всплыли в моей голове, когда я узнал, что из секретного архива пропала тощая папка с мало кому интересным досье «Алиен Джонс, Грегори Джонс. Состоят под наблюдением по причине возможного нападения Пожирателей Смерти, как лица, предположительно состоящие в личных отношениях с Северусом Снейпом.» Крысу найдут быстро и без меня. Я отказался от помощи, я мчался туда один, я трансгрессировал и создавал порталы, путая следы, как зверь во время облавы. Я думал о том, что ничего ей не должен, что мой собственный дом защищён надёжнее, чем Гринготтс, что она легко могла позволить семерым напасть на одного, а если не могла — это не моя забота. А перед глазами стояла Алиен, воющая над телом мужа. «Ты обещааааааал!!!…» К тому моменту, как омут последней трансгрессии выплюнул меня на мелководье перед какой-то захолустной деревушкой, у меня началась лёгкая аритмия. 

Защитные чары над домом можно было оценить следующим образом: практика — «В» , теория — «Т». На подходах к селу уже было ясно, что Джонсы добротно начитали на свою «крепость» пару томов по ЗОТИ, но совершенно не озаботились взаимосочетаемостью заклятий. Деревенька досматривала утренние сны, не слыша грохота битвы и не видя зарева пожара на полнеба. Так что мне найти дорогу к дому труда не составило. 

Отвратительный запах палёной плоти и шерсти (видимо, Алиен и Грегори держали скот), развороченные цветники, очертания большого - больше, чем наш - горящего дома, всё это я заметил уже после. Первым, на что я обратил внимание, влетев во двор, были трупы. Их было два - один, с почти оторванной головой, орошал кровью…э…когда-то, видимо, розарий, второй лежал в опасной близости к огню с выражением ужаса на мёртвом лице, но без видимых повреждений. Вот рядом с ним, спиной к дому и сидела на траве Алиен. Я подошёл - это не был Грегори. Она сидела по-турецки, вцепившись обеими руками в мантию убитого, и часто раскачивалась вперёд-назад. Распущенные волосы скрывали её лицо и как-то скрадывали наготу. И тишина… Только треск и гул огня. Я медленно опустился рядом на колени и, осторожно отведя волосы на спину, осмотрел её шею, плечи, запястья, бёдра. Она не сопротивлялась и вообще никак не реагировала. Я видел её досье. После половины подобных приключений в раннем детстве Ариана Дамблдор превратилась в овощ. Следов борьбы нет, хоть тут всё чисто…

— Алиен?.. Ты меня слышишь?

И через паузу ответ:

- Слышу. Что б ты сдох ещё тогда, в Лондоне. - Говорила она тихо, медлительно, растягивая слова, без интонаций, глядя в пустоту сухими, блестящими глазами. 

— Почему ты раздета?

— Мы ложились спать.

— Где Грегори? Сколько их было?

Имя мужа частично вывело её из ступора. Она всё так же медленно разжала пальцы и попыталась одновременно развернуться, встать и двинуться в сторону горящих развалин. Получилось встать. Я укутывал её в свою мантию, когда из предутренней темноты и искр пожарища бесшумно выткался белый тигр. Здоров, бродяга. Ситуация не была двусмысленной, но идея убрать руки с её плеч промелькнула. Зверь был в копоти и крови. Пасть, грудь, передние лапы, кровь спеклась сгустками, и пахло от него… Алиен начала сдавленно, со свистом, втягивать в себя воздух. Гермиона, вдоволь нагостившись у родственников, рассказывала, что у детей это называется «зайтись дурнинушкой» и, теоретически, после подобного вдоха должен следовать крик. Я грубо развернул её от этого зрелища и рывком прижал к себе. Тигр подобрался для прыжка, и всё, что пришло мне в голову, это сделать максимально выразительное лицо и прорычать сквозь зубы «Пошёл вон!». Алиен вяло пыталась освободиться и дышала ломано, борясь с истерикой. Тигр исчез. Я успел довести её до калитки, когда Грегори догнал нас, наспех смыв с себя кровь и обмотав вокруг бёдер какую-то тряпку. Он протянул к ней руки, раздался грохот, и нас обдало волной жара. Остов дома рухнул.

…Мы молча накачали Алиен снотворным и оставили её у соседей, предварительно удостоверившись, что хозяева крепко проспят до нашего ухода. Когда вернулись осмотреть тела нападавших, выяснилось, что Грегори - крупный молодой парень, обросший волосами и щетиной, со слегка хищными чертами лица - недурно говорит по-английски. Заклятья подали сигнал тревоги в начале второго часа ночи, они ещё не спали. Когда Пожиратели вломились в дом, Алиен вспыхнула, и выяснять, кто пришельцы и цели их визита, не пришлось. Джонсы сразу «открыли огонь на поражение» и это их спасло. Нападавших было пятеро, но оказалось, что для тандема «легилимент — анимаг» этого недостаточно. Грегори перекинулся и они разделились. Алиен держалась молодцом, но осталась без палочки и накрыла последнего Пожирателя ментальной атакой. У бедняги не выдержало сердце. Рядом с ним я её и нашёл.

— Этому в России обучают в школе?

— Нет, конечно. Это с ней только три раза и было. Четыре. Ещё до школы, но её тогда оправдали, естественно, она защищалась. Ну, как умела… Чччёрт. Для неё это будет четырнадцатый переезд. 

— О переезде. Устрой её там, где тихо, и явись в Лондон, в Министерство. Получишь ключ от ячейки, заберёшь деньги из Гринготтса…

— Мы не будем ни с кем сотрудничать.

— …Я не закончил! Это компенсация. Отдохните, и отправь её на допрос, но не раньше, чем она будет готова. Может, она задержится. Денег должно хватить на строительство или…

— Мы не будем ни с кем сотрудничать, Снейп.

— … Захлопни. Пасть. Джонс. И подумай о том, на сколько ещё переездов её хватит.

Он не слушал меня. Он смотрел на дом, где спала его жена. Помолчал немного.

— Почему ты зовёшь её «Алиен»?

— Потому что её языческую кличку цивилизованный человек ни запомнить, ни произнести не способен. 

В окнах дома, на который мы оба смотрели, зажёгся свет. Джонс с силой провел ладонями по лицу, тепло и устало улыбнулся в темноту. Алиен, одевшись во что-то несуразное и перекинув мою мантию через локоть, нетвёрдо, но целеустремленно шла в нашу сторону.



Через месяц и тридцать шесть минут ровно она влетела в наше кафе и поздоровалась на плохом, но всё- таки английском. Когда негодование иссякло, я приступил к осуществлению переговоров. Уверенности не было. Уговаривание не мой конёк, она отшила предложение о сотрудничестве и от своей страны… У меня с ней личный контакт и это мне поможет. Так считают в Министерстве. Невозможно объяснить несведущим в легилименции разницу между контактом личным и прямым. Но у меня был козырь. Я много выслушал о том, что могло бы помочь, от … специалиста в данной области, чья компетентность не вызывает сомнений. Итак, приступим.

— Как устроились?

Её левая бровь медленно ползёт вверх. Мы оба знаем, что я знаю, как они устроились, а главное, где, и сколько народу это теперь знают, лучше, чем она сама. Не меняя выражения лица, она глубоко вздыхает и произносит:

— Коньяк. 

— Тебе запрещены тонизирующие средства, вплоть до какао, кофе и шоколада. И кстати, ты вообще не пьёшь. Ты бросила в двадцать три. 

- Полегче, шериф, я ещё не в наручниках. - А голос бархатный. Она никогда не наиграется.

Ладно… Приносят коньяк, на два пальца в бокале. Алиен держит первый глоток во рту, потом смотрит в бокал, потом под стол. Забегаловка очень дешёвая. Я наслаждаюсь ситуацией…

— Это средство для стерилизации пробирок. Ты знал. Нет, ты сам его сюда принёс…

— Да просто это не твоё.

— Хорошо. Ты показал мне, что мои желания не всегда совпадают с потребностями. А теперь давай, задавай свой вопрос, ответ на который «нет».

Я был деликатным в течение полутора минут, и я устал. И эта девчонка издевается надо мной.

- Ты хочешь, чтобы твой муж и дальше убивал за тебя? - И вот мне снова весело. Вообще-то мой консультант советовал задать этот вопрос в самом конце. Сочетая в голосе настойчивость с мягкой проникновенностью. Да и формулировка была иной. Просто она не знакома с Алиен и, хвала Мерлину, не познакомится никогда. - Работа? Сотрудничество? Ты на них плюёшь, так же, как и на всё в этом мире. Но пока ты не научишься контролировать себя, защищать себя сама, ему придётся убивать. И однажды он войдёт во вкус. И однажды он станет не тем, кем ты его считаешь, а тем, кто он есть - грязным, жестоким, похотливым животным. И чтобы лечь с ним в постель, тебе придётся применять к себе конфундус…

Поймал. По моему лицу стекают остатки «коньяка». И воды, которую я не допил за тридцать шесть минут. Со стороны это наверняка похоже на размолвку влюблённых - мы уже стоим, подавшись друг к другу, и наши лица над столом разделяет какой-нибудь десяток сантиметров. Напряжение такое, что ещё секунда и стол треснет. С моего лица капает самый дешёвый коктейль на свете. В её глазах торжествующая ненависть, она знала, что я это сделаю, и она ждала. Со дня знакомства. 

- Однажды, - шепчет, почти шипит - однажды ты всё- таки осмелишься, хоть на час, применить империус к своей ПТУшнице, и, может быть, тогда она перекрасится в рыжий. А может и зад подкачает…

И вот тогда я замахнулся. На Алиен. Молодец.

Может быть, я бы её и ударил тогда. Я повёлся на провокацию, как юнец, и на секунду, всего на секунду утратил самоконтроль. Я на допросах с менталами не был так открыт, как в ту минуту. И, естественно, она вспыхнула. 

Тонкая, несуществующая для не посвящённых в тайны легилименции, психоэмоциональная карта кафе, улицы, этажа над нами (ммм, а девочка не теряла времени в отпуске!) на пару мгновений развернулась перед нами во всей своей неприглядности. Свидетелей нашей ссоры объединяло одно - они жалеют, что я не ударил. Лишил зевак шоу. Бармен страстно желает оказаться на месте… И только потом я понял главное - я остался закрыт. Она прикрыла меня, осознанно отказываясь от шанса воспользоваться моей ослиной самоуверенностью. 

С лица Алиен слиняла краска. Она зажала рот ладонью, издала отвратительный, булькающий звук и убежала по направлению к туалетным комнатам. Я первым использовал против неё знания о тайнах, о скрытых страхах, полученные во время прямого контакта. С целью нехитрой этой манипуляцией добиться от неё покорности. Ай да я. Посидел пару минут, бросил на стол пару магловских бумажек и поплёлся спасать от последствий попытки контролировать вспышку эту несносную, наглую, припадочную девку.

Через сорок пять минут я за руку ввёл Алиен Джонс в атриум Министерства Магии. 



Сказать, что наш вид привлекал внимание — ничего не сказать. Перенапряжение низвело её временно до состояния магла. Мучимого головокружениями и дурнотой. Но Джонс есть Джонс. «А когда ты перепоручишь меня вашим »психоломам"… - Легилиментам! - … «психоломам», ты поцелуешь меня на прощанье в темечко?« Дьявол. Теперь я чудовище, запытавшее девочку до обморочного состояния, а она жертва с глазами раненой косули. В лифте, кроме нас, поместилось аж шесть человек, которым, насколько мне известно, на нижних этажах просто нечего делать. А когда мы в полной тишине преодолели половину пути, Алиен страдальчески вздохнула и прислонилась к моему плечу. И стало слышно, как кипит в моих коллегах любопытство, а в ней — хохот. Сам уже и не знал, злиться мне или подыграть ей? Я не умею рассказывать анекдоты, но сегодня вечером Гермиона будет плакать от смеха…

На выходе из лифта ждал Морроу. На то, как остекленела его улыбка при виде нас и толпы за нашими спинами, было приятно смотреть. Он предложил Алиен руку и повёл в зал первичного считывания. Некоторое время нам было по пути, и я молча наблюдал за тем, как эта лицемерка от скуки очаровывает мелкого служку. Пусть. Первичное считывание — штука болезненная. Я, не прощаясь, повернул налево, но прислушиваться не перестал.

— …Очень трогательно наблюдать такую дружбу. Позвольте нескромный вопрос?

— Ах, полноте! Мне предстоит серия допросов с участием легилиментов, о какой нескромности может идти речь? Спрашивайте, друг мой.

— Вы давно знакомы с мистером Снейпом?

— Не слишком, а что? 

— Да ничего… неожиданно открыть человека с новой стороны… Вы производите впечатление открытой и жизнерадостной леди. Не замечали ли вы, что мистер Снейп в общении несколько…

— Не замечала. Он прекрасный собеседник и настоящий джентльмен.

— Извините. Я не хотел задеть ваши дружеские чувства. Миссис Джонс, первичное считывание бывает утомительным, после вам может понадобиться сопровождающий, я с большим удовольствием…

— О, благодарю, не стоит. Северус позаботится обо мне. 

Ха. Ха. Ха. 

Они дошли до входа в свой зал, я до поворота в свой отдел. Поворот встретил холодом и безнадёжностью. От моей двери меня отделяло четыре дементора. Только дети боятся дементоров. Только гриффиндорские сопляки предпочитают вопить «Экспекто Патронум!» вместо того, чтобы заняться элементарной самодисциплиной…

Сквозь меня прошёл тёплый ветер. Дементоры шарахнулись в стороны, а секундой позже я услышал, как захлопнулись двери «психоломни». Всё- то ты можешь. Ты всех купишь и продашь, ты можешь предать и убить и лишь одного ты не можешь… Вот на этом они нас и ловят, на этом и делают из нас цепных псов. Ненавижу. НЕ-НА-ВИ-ЖУ ИХ ВСЕХ… Придется вам пережить и пятнадцатый переезд. Министерство не получит тебя, Алиен. Я шёл по пустому коридору, улыбался своим мыслям, и передо мной мерцала серебристая сова чужого патронуса. 



Как проводят дознание легилименты, я знаю на своём опыте. Как это будет со стихийным? Скорее всего, потенциальный информатор будет сидеть на жёстком стуле посреди огромного зала, а вокруг будут располагаться дознаватели, душевных дел мастера, «психоломы». Возможно, пара колдомедиков. Не более семи человек, не менее трёх. Регламент. Они будут говорить с ней, направляя воспоминания в нужное русло. Провоцировать вспышку. Когда дожмут и она вспыхнет, братья — легилименты вломятся в её память и будут считывать до тех пор, пока вспышка не ослабеет. Потом снова. И снова. Ведь важно не то, что Джонс может рассказать, а то, что запечатлело её расшатанное восприятие. Ко всему можно привыкнуть, но сознание человека устроено так, чтобы в него нельзя было проникнуть просто… Защитный механизм, данный природой. Может, у стихийных всё иначе, но для обычных магов первичное считывание походит на вскрытие черепа ржавым консервным ножом. Я помню, как сам выходил из тех дверей. И неразлучная гриффиндорская троица, присутствующая на первом допросе, провожала меня квадратными глазами. Я мечтал добраться до пустого лифта, осесть на пол и завыть, потому что нельзя, нельзя потрошить живого человека, как рождественскую индейку, потому что ведь должен всему на свете быть предел… Когда в последний момент в закрывающиеся створки лифта кто-то просочился, я пытался восстановить дыхание, глядя в пустоту перед собой. И вот тогда Гермиона Грейнджер возникла рядом, глядя в ту же пустоту впереди, и взяла меня за руку. Нечто подобное мне приходилось чувствовать в жизни лишь однажды. В разрушенной детской Поттеров, над телом Лили. Только на этот раз мне захотелось… жить.



К концу рабочего дня я успел многое и был доволен собой. Я написал весьма пространный отчёт о склонении к сотрудничеству «объекта »Сова«, наведывался в аврорат и выяснил, кто производит надзор за Джонсами, имел удовольствие лицезреть патронуса Грегори и почти оформил договор о продаже их нового, прописанного во всех архивах и чуть не просвеченного Министерством насквозь, дома подставному анонимному лицу. 

Я, стараясь как можно меньше привлекать внимание, ждал Алиен. Шесть с половиной часов не шутка, да и она — не крепкий орешек. Но целителей из Мунго видно не было, значит и поводов для суеты нет. Она появилась из лифта одна, пошла ко мне, как по струне, и люди расступались перед ней. Оранжевое платье и песочного цвета лёгкий плащ отражались на холодном полу и стенах атриума, но, казалось, были надеты на призрака. Джонс не сбавляла скорости, пока не уткнулась лбом в мне в ключицу. У стихийных, видимо, всё в самом деле проще. Либо дело в её неспособности к окклюменции. Мы постояли полминуты и молча покинули Министерство.





— Как прошло?

— Хреново. То есть результативно, но… Почему ты не можешь это делать? …Эта процедура смахивает на групповое изнасилование, только все улыбаются и крайне вежливы. 

— Исключено. Меня к твоим данным близко не подпускают, для чистоты эксперимента.

— Эксперимента…

Не о том говорим. Этот светская болтовня никак сейчас ей не поможет…

— Джонс, тебе муж передавал привет. Занятный у него патронус.

Молчит. Теребит косу. 

- Я видел Грегори в зверином облике. А патронус-то мелковат.

Молчит. 

- И двигается как-то…

— Северус, ты умный человек?

Наконец-то! Она остановилась посреди улицы, исподлобья глядя на меня, и зеленоватая прозрачность её лица стала покрываться пятнами румянца.

- Или ты слепой?! Ты что, не заметил, что это - самка? - Алиен обогнула меня и устремилась вперёд, не переставая громко возмущаться моей бестактностью и скудоумием. - Я ещё бы на твоего патронуса посмотрела. Наверняка это какой-нибудь запредельно брутальный, пятиногий саблезубый конь…

Я шагал в двух метрах позади и наблюдал, как постепенно отпускали её боль и страх считывания. А ещё думал о том, что было бы всё же неплохо познакомить их с Гермионой. Лет через пятьдесят — шестьдесят, когда мне будет уже всё равно, сколько в моём доме легилиментов. Точно, внесу специальный пункт в завещание. С Алиен категорически не думалось о делах и работе, наверное потому, что она не ассоциировалась ни с моей педагогической деятельностью, ни с войной… Однако, приятно осознавать, что Грегори поклялся не обсуждать с ней моего патронуса под страхом круциатуса…

Кто научил её без предупреждения разворачиваться и идти в строго противоположном направлении?! Когда мы чуть не столкнулись, она с укором побормотала: «Блин, чё ты под ноги- то не смотришь?»- и протянула мне свёрток. 

— Миссис, не могли бы вы проявлять уважение к собеседнику хотя бы номинально?! Нет. 

- Север, Север… - Вкладывая его мне в руки, Алиен смотрела мне в глаза. Тепло и снисходительно, как тяжелобольному ребёнку. - Если бы понты могли светиться, у тебя дома были бы белые ночи. Это не вам, мистер Снейп. Это ей.

— Она тоже не…

— А вот это пройдёт. У неё, в отличие от некоторых, есть фантазия. Говорить, что это от меня, не надо. Просто дай, и всё. И попробуй не взять.

— Говорю первый и последний раз! Моя жена не принимает подарки непонятно от кого! Она не носит эти безвкусные, магловские…

— Это просто мужская футболка синего цвета, Северус, чо ты паникуешь? Она не носит, так ты будешь…

— НЕТ!



Считывание велось всего неполные три недели. На второй я подкараулил Морроу в тёмных коридорах Министерства и любезно поинтересовался, не нужны ли ему проблемы в карьерном росте и почему с некоторых пор на этаже дежурят целители из Святого Мунго. Оказалось, среди легилиментов — дознавателей участились случаи кратковременной потери сознания, головокружений, подавленности и навязчивых состояний… «Ничего серьёзного, но настораживает!» Итак, Джонс учится контролировать себя. Учится ментальной защите и нападению. Пытается обойти вопрос с окклюменцией. Мерзавка перестраховалась и решила точить когти об тех, кто, в случае чего, может за себя постоять. Что ж, не этично. Но теперь обоюдно не этично. Оказалось, её вспышки фиксировали многое, вплоть до энергетических следов заклятий, магических всплесков, колебаний от использования порталов и даже примерных направлений произошедших рядом трансгрессионных перемещений. Начался с десяток новых расследований. 

Иногда после допроса она тихо уходила и спала у себя в «логове» до следующего. Иногда мы шли в кафе и проводили там минут сорок за болтовней. То есть чаще она рассказывала какую-нибудь историю, принималась напевать песню, которая, по её мнению, могла бы мне понравиться, или читала поразившие её стихи, а я откидывался на стуле и слушал. …Я вдруг понял, что она не закатит истерику, не станет проверять мою внимательность, и стал просто думать о своём. А потом произошло то, что должно было произойти.

Тогда мы встретились по поводу - мы обмывали открытку без адреса. В тот день, когда Грегори сообщил, что они возвращаются из отпуска, я прислал ей открытку с видом Биг Бена. Туда был вписан её собственный старый адрес, адрес этого кафе и на месте для сообщения - время активации портала. Время она, естественно, переправила, но речь не об этом. Она оттрубила последнее дознание и отправлялась домой. Я позволил себе огневиски, а ей много льда, много содовой и немного огневиски. Несколько капель. Праздник ведь! В центре столика лежала она, открытка без адреса: нам с Джонсом пришлось попотеть, зачищая следы сделки. Сегодня Алиен впервые увидит свой новый дом, а после узнает, где он. Интрига вечера - я знаю адрес, она нет. Я счастлив тем, что скоро она исчезнет с моих глаз, она тоже, и мы весело это обсуждаем. Она рассказывала о том, как неуклюже и трагично прощался Морроу, когда я по привычке откинулся на стуле…расслабился…прикрыл глаза… И проснулся. Проснулся, как на собрании преподавательского состава в кабинете Дамблдора: не открывая глаз, пришёл в себя, вспомнил, где нахожусь. Я был в ужасе. Я понимал, что Алиен Джонс как единственная свидетельница моего позора должна умереть в расцвете лет. Я медленно поднял веки и посмотрел на часы. Примерно ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ МИНУТ…

Джонс улыбнулась и заказала чёрный кофе. Когда его принесли, достала из сумки свою заветную фляжку с коньяком (Она и правда не пила, муж дома просто обнюхивал, а в Лондоне следил я. По его просьбе. Но, слабость есть слабость.) и, долив из неё в кофе до краёв, подала чашку мне. Открытки — портала на столе уже не было. 

- А теперь просто сморщись и выпей. Как лекарство. - Затем она встала, погладила меня по плечу. - Ты сдержал слово и больше ничего мне не должен.

И ушла. До переноса оставалось шесть минут. 



Шло время. Сперва аврорат рвал и метал - как эти деревенщины - Джонсы обстряпали свой переезд так, чтобы не нарушить не единого пункта в программе защиты свидетелей?! По легенде они окружили свой новый дом заклятием Доверия - на что имели право, хранитель тайны не известен. «А вы, Северус, случайно не можете предположить… — Нет, случайно не могу. Тема закрыта.»

…А ещё через два месяца началось шоу бюрократического экспрессивного сюрреализма под кодовым названием — отчёт за полугодие. В конце недели Гермиона сказала, что либо я сам приму меры, либо она начнёт подмешивать экстракт корня валерианы мне в пищу. Я был зол на всех вообще и на любимую женщину в частности. Я ненавидел себя за это. Я купил набор открыток с видами Букингемского Дворца… 



Герми просила пригласить Джонсов к нам, но я категорично заявил, что они ведут отшельнический образ жизни, в гости не ходят и к себе никого не зовут. Это их принципиальная позиция, и её нужно уважать. Они вообще очень замкнутые, буквально нелюдимые. Особенно Алиен. Но скоро жена вычислила простые закономерности в режиме и плотности моего рабочего графика, начала ненавязчиво передавать Джонс привет. Естественно, обо всех наших встречах она знала. И о том, что приветы не доходили, тоже. Джонс, в свою очередь, слов «жена», «Гермиона Грейнджер», «супруга» и т. п., не произносила никогда. В лучшем случае — она, в худшем — твоя ПТУшница. Рассказывала в лицах свежие анекдоты и подробно, в красках, описывала, как ожеребилась новая кобыла. Леонардо да Винчи, безусловно, гений, а Маяковский спустил свой талант в канализацию, но его любовная лирика волшебна. И ещё она не задавала вопросов личного или хотя бы приблизительно личного характера. Ни одного. Наверное, поэтому однажды меня и прорвало: я говорил, потом начал кричать. О том, что женщины по сути своей дуры и она самая большая, и она бы наверняка нашла общий язык с ещё одной моей знакомой дурой, что на работе меня окружают дегенераты, что они не дождутся, когда же аврорат посетит венценосный Гарри Джеймс Поттер и избавит их от «этого козла, Снейпа», потому что я не пожелаю находиться у него в подчинении… Да, плевал я, плевал на них на всех!!! Во-первых, подчиняюсь я напрямую Министру Магии. Во-вторых, важно не то, кто отдаёт приказ, а какой приказ - уж в этом - то я разбираюсь! В-третьих, мой бывший студент, пытающийся отдать мне распоряжение - я уже хочу этого, дьявол подери, я хочу на это посмотреть!!! В конце концов, Поттер мёртв. Много лет мёртв как камень, и никто из этих недоумков не видел его трупа, А Я ВИДЕЛ. И никто из них не знает, что на самом-то деле сын Эванс не так на него и похож… Алиен цедит какой-то молочный коктейль или сок и молчит. И только на следующую встречу, почти через полгода, она явилась в футболке с надписью «Если меня окружают идиоты, значит я центровая». Без комментариев. 



Шесть часов сорок семь минут. 

— Привет! Хорошо выглядишь. Ты хоть бы чиркнул, что у вас похолодало …

Я молчу. Это наша любимая игра, называется «Крутись, понимай, как хочешь». Сижу, смотрю ей в глаза. Да, всему на свете есть предел. Левая бровь в потолок, взгляд на часы, взгляд на меня. Ненавижу, когда она так делает, вот пошлость-то …

— Сев, извини. Я очень виновата, я опоздала почти на час. Что я могу сделать, чтобы загладить свою вину?

Что мне в ней нравится, наверно единственное, это умение адаптироваться. Мгновенное переключение, никаких ужимок и масок, скажу, и поцелует бармена взасос. Так- то. Я глубоко и скорбно вздыхаю и заказываю дежурный завтрак. Джонс уничтожает его быстрее, чем мы ждём заказа, и всё так же виновато и смиренно глядит на меня.

- Привет. Меня жена просила кое-что у тебя выяснить. Отвечаешь честно и не раздумывая. Как давно мы дружим?

- Дружим? - Переспрашивает она после того, как просмеялась, подавилась и отдышалась. Вот оно. Я ждал около часа, чтобы увидеть, как Джонс подавится. И действительно, так задать вопрос могла только Гермиона. Моя чистая, как полярный снег, гриффиндорка. Не укладывается в её светлой голове, что все, кто называли себя моими друзьями - мертвы, или в Азкабане… и что это ненормально, конечно, но и далеко не конец света. - Север, ты же взрослый, должен уже понимать… Дружат равные. Посмотри реально, где я, а где ты. Мы знакомы три года и восемь месяцев. Да, и за это время я ни разу не пришла вовремя. Хочешь, я вам по джемперу из натуральной шерсти свяжу, в качестве возмещения морального ущерба?

- Нет. Ну, а всё-таки?

- Уффф… Я соврала, Северус, ты плохо выглядишь, шёл бы ты домой, а? Ты поди и заранее пришёл, чёрт… Мне так стыдно, правда. Ну, если тебя это развлечёт, слушай. Я твой…э, спарринг-партнёр. Знаешь, когда встречаются умный человек и стена и начинают играть в теннис. Человек мячики кидает, а стенка посылает их ему обратно. Может даже показаться, что умный человек играет сам с собой, с тенью, с зеркалом… и не напрягает и весело! А про домой я не шутила… 

— Джонс, какое же ты беспросветное, невыносимое трепло. Объясни мне, как ты живёшь?

— Магловский учебник биологии, шестой класс. Как все.

— Помолчи! Ты живёшь в мире, где нет… Нет «хорошо» и «плохо», нет законов.

— Да.

— Ты ни во что не веришь и ни к чему не стремишься.

— Правильно. 

— Ты видишь вокруг только грязь, и люди вокруг грязь, и сама ты грязь. Как ты живёшь? 



Алиен сказала, что на их коней обратило внимание какое-то племенное хозяйство, что они ведут переговоры, а мне надо делать дыхательную гимнастику перед сном и пить умиротворяющий бальзам. Я сказал, что святой Поттер, устав от отсутствия внимания прессы, не иначе, принёс в аврорат своё резюме, и что всякие истерички могут сами лакать свою валерианку. Что она очень заблуждается в том, кто из нас «стена». А потом меня начало клонить в сон и она сказала, что ей пора. 



Я еду на втором этаже автобуса междугороднего сообщения. Ежедневный ритуал, плата за безопасность. После трансгрессии утро опять сгустилось до бархатной предрассветной темноты. Сперва я после каждого рейса зачищал водителю, кондуктору и редким пассажирам память, но позже понял, что всё решает банальное заклятие незначительности. Незначительность… Я сидел один в пустом автобусе, прислонившись лбом к холодному стеклу, за которым умирала ночь. И во мне звучал голос Джонс. «…Мы все барахтаемся в навозе, теряем годы и силы, доказываем собственную исключительность, офигенную свою индивидуальность, талант… Сперва себе, потом другим. Или наоборот, дело вкуса. А на самом деле ведь значительны очень немногие вещи. Однажды и тебя это накроет, Север. Ты увидишь под ногами млечный путь, он давненько там, но ты не обращал на него внимания, ты ж человек занятой. Ты увидишь, кто в конце этого пути, будешь бежать и думать: »Что со мной? Это тело так радуется совершенству обменных процессов, или моей души наконец-то коснулся Бог?"… Надо будет что-то сделать с её непереносимостью алкоголя. Я занимал себя составлением в уме этого зелья, мстительно сделав основополагающим компонентом корень валерианы, до своей остановки. Дождался, когда автобус скроется из вида, трансгрессировал ещё раз, теперь ближе. И забыл обо всех и обо всём. Потому что под моими ногами лежал Млечный Путь. 

… На побережье всегда ветрено. И океан так же целостен и огромен, как небо. Здесь и не пахнет ещё рассветом, но утро уже во всём - в чуть иных красках, в оживающем шёпоте сосен. Теперь все предосторожности соблюдены, и в отдалении уже чернеет мой дом. Дом пуст, тих и холоден. Потому что Млечный Путь ведёт не к дому. Он ведёт к точке, расположенной аккуратно между мной и домом, между морем и деревьями. Гермиона сидит на песке, закутавшись в древний плед, и читает при свете палочки. И эта искра люмоса сегодня почему-то сияет, бьёт по глазам, как маяк. Она всегда меня встречает, с самого первого дня, когда я ушёл на службу, а она осталась дома… Кажется, на меня обрушилась вся тишина мира. Это даже нельзя назвать страхом. Мы женаты три с половиной года, но именно сегодня я понял… зачем всё. Что любовь слепа. И Герми, моя Герми просто слепа, она не хочет видеть, с кем живёт, не желает понимать, что достойна неизмеримо лучшего, что я её не стою. Что Гермионы Грейнджер вообще нет здесь, она приснилась мне, и все эти три с половиной года необъяснимого, незаслуженного, щенячьего счастья. Что если я сейчас закрою глаза и сделаю шаг, морок развеется и Млечный Путь вернётся туда, где ему положено быть, а я… я сожгу дом и утоплюсь. Или повешусь, на первом же суку этого чёртова реликтового заповедника. «Я живу тобой. Не оставляй меня.» Я крепко, до цветных кругов под веками, зажмурился и шагнул вперёд…

Она как-то не ожидала, что я буду стоять истуканом и ждать чуда. Мне это вообще не свойственно. Поэтому, когда жена с разбега на меня налетела, мы рухнули на песок, как два мешка. Только один мешок при этом визжал. Она теребила меня, целовала, сбивчиво рассказывала что-то, а я касался её и, как заново родившись, учился дышать. Может, я отбил себе лёгкие? Или это одуряющий запах её волос заполнил меня, и обычному воздуху просто не хватало места? Что это, кстати, на ней надето? И… всё?! Хм, какое многообещающее начало!..

- …я делала всё-всё по книге, земляникой пахнет на весь дом. Вообще невозможно испортить выпечку с земляникой, но я же у тебя одарённая! Всё вот-вот, всё горячее, я как чувствовала… А, это? Милый, прости! Я сегодня убирала у тебя в кабинете и нашла под столом. Не поняла, что она там делала, может, ты не глядя купил, а потом увидел, что она синяя, и передумал носить? А давай примерим?!

Она сняла эту проклятую синюю футболку и принялась вытряхивать меня из мантии. А может, к чёрту всё? С сегодняшнего дня в отпуск, уволиться вообще, исчезнуть без предупреждения, ведь не найдут! У нас… у меня так и не нашлось времени на медовый месяц. Она о нём мечтала и помалкивала, а я такой неблагодарный скот…Да, буду я её носить, буду, но попозже! ЁЛКИ — ПАЛКИ… 



…И наступило утро.