Тяжёлые свинцовые тучи медленно расползались по небу, совершенно скрыв собой яркий диск солнца. Сильный прохладный ветер яростно трепал потемневшие кроны деревьев, срывая с них пожелтевшие листья. Надвигалась гроза.
Гермиона возвращалась с работы уставшая, как собака, и совершенно не обращала внимания на разгулявшуюся непогоду. Она весь день просидела над внушительной стопкой документов, которые вдруг очень сильно понадобились её начальнику. Ближе к вечеру захотелось послать всех и вся далеко и надолго. Пока девушка разрывалась между должным и желаемым, рабочий день закончился, и начальник сразу же, от греха подальше, срулил домой. И, вот, теперь она медленно плелась по улице, думая, чем же заняться.

Тяжелая сизая туча полностью закрыла небо; внезапный сильный порыв ветра подхватил с земли пригоршню листьев и бросил девушке в лицо. Начался дождь. Гермиона вздрогнула, запахнула своё чёрное пальтишко и, по маггловской привычке, кинулась к ближайшему укрытию. Им оказалось какое-то небольшое здание с приветливо открытыми дверями. Сразу было видно, что это не жилой дом, а какое-то учреждение, и, скорее всего, рабочий день уже закончился. Но девушка не стала думать над этим, и просто устремилась в здание.

Её никто не остановил и никто не встретился по пути, когда Гермиона перешла из холла в следующую комнату. Здесь также было безлюдно и тихо. На маленьком столике, что стоял в окружении мягких кресел, лежал небольшой буклетик, заинтересовавший девушку. Она взяла его и решила полистать.

«ДОМ ВОСКОВЫХ ФИГУР»

Надпись сразу же её заинтриговала, а небольшая карта подвигла на путешествие до следующей комнаты, где и должны были находиться те самые восковые фигуры.

Просторный зал, в котором оказалась девушка, был неправильной геометрической формы, что создавало иллюзию небольшого лабиринта. С высокого потолка свисала серебристая паутина, а на стенах едва коптили небольшие факелы. Их явно не хватало, чтобы полностью осветить все экспонаты, а может, это была просто задумка создателя. Во всём чувствовалась зыбкая и мистическая тревога, приятно щекотавшая нервы. Каждый шаг вызывал какофонию звуков, раздающихся из всех углов.

Гермиона поёжилась от почти позабытого ощущения, когда слегка покалывает в пальцах от ожидания чего-то неизвестного, готового выпрыгнуть из-за угла, а сердце учащённо бьётся. Такое было только в Хогвартсе , когда она, Гарри и Рон своими ночными вылазками нарушали все правила школы, да во время их поисков крестражей. Как же давно это было... Два года? И вот опять... То же самое чувство.

Десятки безмолвных восковых фигур, в обществе которых она оказалась, были расставлены по всему залу в произвольном порядке, в самых непринуждённых позах. Маленькие металлические таблички указывали на имена и поступки. Те, кого изображали восковые люди, принадлежали и к магическому, и к маггловскому мирам. Слева, на высоком позолоченном троне, восседала Мария Медичи, на губах которой застыла презрительная усмешка. Немного дальше, ближе к центру, надвинув на глаза поля небольшого цилиндра и обнажив лезвие опасной бритвы, добродушно улыбался небезызвестный Джек-Потрошитель. Он был так не похож на безжалостного убийцу, каковым на самом деле являлся, что девушка невольно подошла ближе. Встретишь такого на улице и сочтёшь его добропорядочным гражданином, что по утрам со своей семьей пьёт чай и читает газету, днём работает в какой-нибудь букмекерской конторе, а по вечерам греется у камина в компании любимого сенбернара. В центре возвышалась фигура Мерлина, которая, даже будучи изготовлена из воска, как бы подавляла большинство окружающих обитателей этого зала. Длинной серебристой бороде, что струилась по его мантии, позавидовал бы сам Дамблдор, так лелеявший свою гордость. Кстати, не обошлось здесь и без него. Покойный директор Хогвартса лукаво сверкал из-за очков-половинок своими синими глазами, заинтересованно смотря на расположившуюся неподалёку от него даму. Прекрасная Грайамор, королева легендарного Авалона, в чью сторону и адресовался сей взгляд, томно прикрыв глаза, склонила голову на плечо своего рыцаря, сэра Лонфола.

Гермиона робко подошла к златовласой красавице, чьим умом восхищалась с самого детства. Грайамор была знаменитой волшебницей, специализирующейся на зельях и чарах, которыми так увлеклась девушка. Если с чарами не было никаких проблем, то вот с зельями, а точнее с тем, кто их преподавал, у Гермионы были несколько натянутые отношения. Несколько, это ещё мягко сказано. Королева Авалона сумела создать приворотное зелье, чтобы влюбить в себя сэра Лонфола, да такое, что его невозможно было обнаружить ни в еде, ни в организме человека. К тому же эта желанная субстанция постепенно усваивалась, и чувство влюбляемого становилось настоящим, а не навеянным, как это обычно бывает. Гермиона, посредством долгой и кропотливой работы в библиотеке Хогвартса, не смогла правильно воссоздать утраченный рецепт знаменитого зелья. А она так надеялась, что тот, кого она любит, в один прекрасный день кардинально изменит своё мнение о ней, и всё закончится прекрасным хэппи-эндом. Однако жизнь расставила свои пешки по предназначенным им местам, и теперь уже ничего не изменишь. Остаётся только восхищаться более удачливой тёзкой по задумке.

За Грайамор притулилась сутулая фигурка Роджера Бэкона, облачённая в грязно-бурую монашескую рясу. Знаменитый оксфордский учёный, искусный маг-алхимик, он восседал за небольшим письменным столом и держал перо над сброшюрованными листами веленевой бумаги цвета слоновой кости. Стоит только моргнуть, и его рука опустится вниз, и перо заскользит по бумаге, вырисовывая изящную вязь магических формул.

Немного дальше, ближе к стене, в полумраке вырисовывается зловещий силуэт трансильванского вампира, графа Дракулы. Длинный плащ мягкими волнами окутывал его фигуру, скрывая под собой тайны своего знаменитого хозяина. Подует ветер, взметнётся чёрный холодный бархат и кто знает, что явится перед вашим взором: стройное тело графа или тысячи пищащих летучих мышей, стремящихся на волю? От одной только мысли об этом, девушка нервно сглотнула. Становилось как-то не по себе. То ли от притягательного завораживающего взора вампира, то ли от длинных поблёскивающих в полумраке клыков, но что-то начинало её беспокоить.

Красноватый бледный свет падал на холодные восковые фигуры, и воображение Гермионы тут же стало наделять их какой-то мистической загадочностью. Казалось, что они сейчас оживут и заживут своей собственной жизнью. Молчаливые и неподвижные, замершие на мгновение люди. В зале было очень тихо и от этого становилось немного жутко. Ни шороха, ни малейшего дуновения ветерка — всё затаилось, ожидая какого-то действия. Гермиона слегка пошевелилась, и неподвижный воздух завибрировал, неясными тенями пробежав по стенам.

Гермиона медленно развернулась и направилась дальше. Любопытный взгляд девушки скользил по другим фигурам, изредка мечась с одной на другую. Какое-то неясное беспокойство нарастало где-то в глубине души и не собиралось покидать её, как бы Гермиона себя не подбадривала.

«Вот, так, наверно, и сходят с ума...», — подумала она и невесело усмехнулась.

Девушка убеждала себя в том, что её дискомфорт вызван обычным доисторическим страхом перед пустотой и сумраком, в которых скрывались опасные хищники. Не помогало... Конечно, стоило бы просто уйти и успокоить расшалившиеся нервы дома, в приятной обстановке, но что-то не давало ей осуществить задуманное, притягивало к себе. Решив, что от беспокойства пора бы уже и избавиться, Гермиона решила побороть в себе этот страх. Обычно детей, пугающихся пустоты, вводят в тёмную комнату и включают свет. Ритуал «изгнания ночных чудовищ» сложный и многодневный, но нередко помогает. Так почему бы не попробовать использовать тот же принцип? Свет она, конечно же, не будет зажигать, но пойти навстречу страху стоит. Медленно идя между фигур, Гермиона прислушивалась к своим ощущениям. Беспокойство то исчезало, то зудело, как укус насекомого, а то и пульсировало, как только что полученная болезненная рана. На последнем-то девушка и решила сосредоточиться.

Гермиона вновь подошла к Мерлину и, повернув направо, устремилась к щуплому Тутанхамону, что сжимал в своей руке расписанный иероглифами скипетр. Далее она миновала Людовика Красивого, неизвестно как оказавшегося здесь Джеймса Бонда, венгерскую графиню Эржебет Батори, вампиршу и некромантку, что вошла как беспощадная убийца как в маггловскую, так и в магическую историю, Ла Вуазен — предсказательницу и тёмную волшебницу. Она проходила одну фигуру за другой и чувствовала, что близка к цели. И вот, остановившись у Суини-Тодда, девушка повернулась к нему спиной и замерла на месте. В очередном разветвлении этой необычной комнаты девушка лицом к лицу столкнулась с НИМ.
В горле пересохло, и Гермиона нервно облизнула губы, не переставая жадно вглядываться в такие до боли знакомые черты. Холодный суровый взгляд тёмных, почти чёрных, глаз, тонкие кривящиеся в усмешке губы и черные до плеч волосы. Длинная чёрная мантия тяжёлыми складками ниспадала вниз. Не узнать в этой фигуре своего бывшего преподавателя было невозможно. В последние годы его лицо практически не сходило с таблоидов газет и журналов. Он стал героем войны, хоть и посмертно. Ему бы не понравилась вся та шумиха, что подняли вокруг его персоны газетные писаки, делающие себе имя на восхвалении шпионских подвигов прославленного профессора Снейпа.

Восковая фигура была как живая, и девушке казалось, что стоит ей только дотронуться до неё, как профессор пошевелится и окинет её презрительным взглядом. Его глаза гипнотизировали, заставляли нервничать. Если бы Гермиона забыла, каково это оказаться пред очами сурового профессора Зелий, то сейчас ощутила бы всю силу снейповского взора. Но его невозможно забыть, как бы ты ни старался.
Северус Снейп был таким же, как и в жизни, и именно из-за этого Гермионе хотелось кричать от отчаяния. Настоящего Снейпа больше нет, а этот всего лишь бездушная восковая кукла. Он никогда не съязвит, не нахмурится и не улыбнётся той редкой улыбкой, что иногда освещала его лицо, когда он снимал баллы с Гриффиндора или думал, что за ним не наблюдают.

Гермиона пристально рассматривала профессора, стараясь запомнить каждую чёрточку его лица, чтобы восполнить те пробелы в своей памяти о нём, что возникли в эти последние два года. Казалось бы, как недавно всё это было и, в то же время, так давно. Она не помнила, сколько стояла и смотрела на профессора. Наверное, долго, раз немного заныли ноги. Фигура Снейпа, конечно, была мертва, как и её реальный прототип, но что-то удерживало, не давало отвести взгляд. Слишком искусным был ремесленник, изготовивший её.

«Такая же неживая, как и все остальные», — пробормотала девушка. Слова не убеждали. Странное чувство засело где-то внутри, сковывая мышцы.

Идеальная кукла, до жути похожая на оригинал, облачённая в такую же, как у него одежду. Их совершенно не отличишь, вот только кукле не скопировать малейшего движения, не вздохнуть и не пошевелиться. Нет жизни в холодном бездушном воске. Когда-то, на третьем курсе, Гермиона сварила зелье, неудачное, так как его действие длилось всего лишь пару недель. Девушка хотела влюбить в себя Снейпа, надеялась хотя бы на малейший положительный сдвиг в их отношениях. Она добилась только того, что профессор бросился защищать её перед лицом оскалившегося оборотня, прикрыл своим телом, да потом изредка бросал в сторону гриффиндорской старосты задумчивые взгляды. Вскоре действие зелья прекратилось, и всё вернулось на круги своя. Теперь же Гермиона может любоваться только на бездушную куклу.

Девушка в отчаянии отвернулась от восковой фигуры Снейпа, чтобы смахнуть набежавшие слёзы, готовые вот-вот скользнуть вниз по щекам. В компании этой куклы она вела себя крайне странно. Ну, кто будет скрывать свои чувства от куклы?
— Ну, почему ты дал себя убить? Зачем?
Она резко обернулась, не заметив маленькую морщинку, появившуюся на лице Снейпа. Её душа разрывалась на части и каждая из них дрожала от отчаяния и боли. Карие глаза поражали той гаммой чувств, что бушевали в душе девушки.
— Ты погиб ни за что... Мёртв... а я всё ещё жива... Почему так, а не иначе?
Сверкающие слёзы уже не сдерживаемые волей девушки, сдавшейся под грузом отчаяния, заскользили по бархату кожи, срываясь вниз и разбиваясь на сотни мелких брызг. В чёрных глазах куклы промелькнула неясная тень и так же быстро исчезла.
— Почему не я? Я не хотела жить, но Гарри... заставил... в память о тебе... Конечно он не догадывался, что просил жить... ради тебя... Он говорил, что я должна... оправдать надежды того, кого... люблю... Он не знал... что это ты... Почему? Почему стоило мне только... понадеяться, что я смогу... смогу попытаться... смогу завоевать... тебя... и всё идёт не так? Почему ты оставил нас?... меня?
Слёзы приносили призрачное спокойствие, а может это просто пустота заполняла сердце. Боль свернулась клубочком где-то в районе сердца, время от времени выпуская коготки, как игривый котёнок. Чёрная мантия слегка колыхнулась то ли от порыва ветра, то ли от жара, исходящего от тела девушки. Гермиона соскользнула на пол, осев рядом с куклой и сотрясаясь от беззвучных рыданий. И снова мимолётное колыхание мантии куклы.
Наконец слёзы иссякли, и душу заполнила пустота. Гермиона тупо смотрела на чёрные туфли Снейпа, на слегка пыльные боковины их подошвы, чёрные шнурки, завязанные чисто мужским бантиком, стремительным и идеально ровным на обеих туфлях. Мантия практически скрывала брюки, но один уголок слегка зацепился за бантик, и были и видны идеально наглаженные стрелки, совсем кусочек.
— Я люблю тебя, Северус... И всегда буду любить... Прости мне эту мучительно-сладкую слабость.
Шорох пронёсся над её головой, и Гермиона резко вскинула голову. Похоже, что это был ветер, заблудившийся в странном зале безмолвных восковых фигур. Девушка поднялась с пола и печально улыбнулась. На её ресницах всё ещё поблёскивали хрустальные слёзы. Несмело подойдя к кукле, она несколько секунд поколебалась, а потом коснулась своими мягкими губами его. Будь Снейп жив, Гермиона вряд ли осмелилась на этот поступок. Его губы оказались на удивление мягкими и тёплыми. Девушке даже показалось, что он живой, но, мысленно отмахнувшись от этого наваждения, Гермиона отстранилась и отвернулась.
— Прощай, Северус...
Шаг в сторону и боль вновь вонзилась в её и так уже израненное сердце. Суини-Тодд взирал на девушку со своего помоста, ощерившись в дьявольской ухмылке и сжимая в пальцах опасную бритву. Ещё шаг, и лёгкий порыв ветра коснулся её затылка. Безумный брадобрей заносил над своей жертвой бритву, готовый перерезать горло. И ещё один шаг, когда тёплая мужская ладонь схватила её за запястье и резко развернула к себе. Испуганные карие глаза встретились с чёрными, горящими каким-то странным огнём.
Не в состоянии шевельнуть даже пальцем, Гермиона расширенными от ужаса и непонимания глазами наблюдала, как победная ухмылка касается губ Снейпа и отражается в его глазах.
— Вы уже уходите, мисс Грейнджер?
И тут он приветливо улыбнулся, чем окончательно поверг в ужас девушку.
— Не думал, что вы решите заглянуть в это богом забытое место. Представляете, каково было моё удивление, когда я увидел, что одна хорошо мне известная гриффиндорка бродит среди восковых знаменитостей.
Снейп пошевелил плечом, но при этом не отпустил Гермиону.
— Прошу прощения, но у меня затекла спина, не так-то легко простоять весь день на пьедестале, изображая куклу. Вы меня боитесь?
Девушка судорожно сглотнула, не понимая, что происходит. Он же не может быть жив, верно?
— В Англии я уже несколько дней, вот, стою здесь, наблюдаю за посетителями. Слушаю сплетни, — он усмехнулся. — Молчите? Как же это на вас не похоже.
— Этого не может быть...
— Вы так считаете?
— Вы мертвы...
— Я бы так не сказал. Я дышу, питаюсь, думаю, а в данный момент не даю вам сбежать. Разве я мёртв?
— Но Гарри... видел вас... Я видела его... воспоминания... Вас похоронили...
— Поттер видел только то, что ему показали, а похороны — простая фальсификация. Вернее, моё тело — фальсификация. Трудно ли магу моего уровня создать свою копию, не наделённую душой и жизненными показателями? Мои воспоминания, которыми я так любезно поделился с вашим дружком, тоже всего лишь копия. Я не собирался отдавать их ему навсегда и безвозвратно. Выпить зелье-противоядие до начала битвы, подстроить разговор с Волдемортом, потерпеть укус его змеи, а потом просто хорошо сыграть. В обоих смыслах этого слова. Затем на время затаиться в какой-нибудь стране, в маггловском районе, благо моё происхождение это вполне позволяет, и переждать какое-то время. Я два года жил в Венеции, отдыхал от надоедливых студентов. Надо сказать, там довольно-таки неплохо. Вернулся только неделю назад. Однажды прогуливаясь в сумерках по городу, я набрёл на это милое заведение и решил понаблюдать. Обычное дезориентирующее на охранников, и одна восковая фигура была заменена оригиналом. Охранники, видимо, не до конца пришли в себя раз впустили вас в такое время суток. Я как раз собирался идти домой, выпить чашечку кофе, как появились вы.
— Это невозможно...
Снейп вопросительно изогнул левую бровь.
— Ваш монолог меня крайне удивил. Не ожидал стольких чувств по отношению к себе. Хотя, учитывая события третьего года вашего обучения...
И только на этих словах девушка пришла в себя и немного поверила в реальность происходящего. Её щёки предательски покраснели, а губы задрожали.
— Зелье Грайамор довольно-таки действенная вещь. Против такого не смог устоять даже я. Мне вот только одно интересно, зачем вам это всё? Я уже стар, крайне ворчлив и невыносим. Вы — симпатичная девушка с огромными перспективами. Я уверен, что многие не откажутся сделать вас своей женой. Зачем вам я, Гермиона?
— Я... люблю вас...
— Вы так уверены в этом, что готовы поставить на кон свою жизнь?
— Да...
Гермиона окончательно потерялась в происходящем, она была уверена только в том, что, если есть хотя бы малейшая возможность заполучить этого мужчину, то стоит пойти на всё, поверить в любую глупость. Он же смотрел на неё со смесью недоверия, непонимания и надеждой в глазах. Зелье Грайамор всегда было только предлогом и во времена королевы Авалона, и сейчас. Однако, на что только не способны женщины, когда они чего-то очень сильно захотят.
— И вы готовы отказаться ото всего, чтобы быть со мною рядом?
— Да.
— Я не в силах противиться зелью Грайамор, как и вам тоже...
«Да, я этого и не хочу, но тебе пока рано знать об этом»
— Вы разрешите мне остаться рядом с вами?
— Любой ваш каприз. Только в рамках разумного.
Северус отпустил её запястье и впервые открыто улыбнулся. Конечно, это была немного робкая улыбка, но уж Гермиона-то его научит этому. Он подал ей руку и повёл к выходу.

Полночь давно уже опустилась на город, даруя ему покой. В тёмном небе не было ни облачка, и яркие звёзды лукаво смотрели вниз на припозднившихся путников. На улице заметно похолодало: выпал первый пушистый сне. В сиянии звёзд он мягко мерцал сверкающими всеми цветами радуги искорками. Было тихо и безлюдно. Белоснежное полотно, укрывшее замёрзшую землю, было практически нетронутым. Лишь рядом со старинным зданием, таким похожим на муниципальное учреждение, виднелась цепочка отпечатков женских туфелек и мужских ботинок. Но и они уходили вдаль только на пару метров, а потом исчезали в небытие. У них своя новая жизнь, и только они знают, какая она будет.