— Я подумала, — сказала я, — что я вас очень люблю.

— Я тоже, — сказал он, потрепав меня по плечу. — Стоило нам не видеться три дня, и ты уже называешь меня на «вы», почему бы это?

— Я вас уважаю, — ответила я. — Уважаю и люблю.

Мы вместе засмеялись.

— Нет, правда, — повторила я с увлечением, как будто эта блестящая мысль только пришла мне в голову, — что бы вы сделали, если бы я полюбила вас всерьёз?

— А ты и любишь меня всерьёз, — сказал он, снова закрывая глаза.

— Я имею в виду: если бы вы стали мне необходимы, если бы я хотела быть с вами всё время?..

— Мне бы стало очень скучно, — сказал он. — И даже не польстило бы.

— И что бы вы мне сказали?

— Я бы сказал тебе: «Доминика… Послушай, Доминика, прости меня»… 

Ф. Саган, «Смутная улыбка» 

***

Медленно клонился к закату солнечный летний день в пригороде Лондона.

Шумело зелёное море деревьев, по дорожкам с заливистым смехом наперегонки бегали дети, сквозь радугу воздушных шаров у лотка с мороженым просвечивало солнце. Сияющие лучи рябью отражались на воде в каменной чаше фонтана, играли, дробились на осколки в прозрачных кристаллах холодных струй. Около фонтана остановилась худенькая девушка в светлых джинсах и невзрачном полосатом топике, оправила лямку сумки на плече, подняла с лица тёмные очки и, зачерпнув в ладони искрящейся холодной воды, с удовольствием ей умылась. Крупные, сияющие на солнце капли просачивались сквозь её тонкие пальцы и, падая, разбивались о воду. В воздухе пахло июнем.

Гермиона Грэйнджер оставалась эту неделю у своей бабушки — профессор Дамблдор сказал, что домой сейчас возвращаться очень опасно, а в Норе только-только начал располагаться Орден, так что, пожалуй, не стоило путаться у них под ногами. Но на самом деле девушка не имела ничего против. Ведь наконец-то она может побродить одна по утопающему в зелени городку, полному птичьих голосов и детского смеха, почитать книгу на скамейке в тенистом парке или поваляться с ней в траве… И рядом нет ни Гарри, которого она теперь так опасалась увидеть после того, что произошло в Министерстве, ни кого-нибудь из Уизли… Нет, конечно, ей нравился смешной, нескладный Рон, что так неуклюже пытался за ней ухаживать, нравилась «маленькая женщина» Джинни, по-своему нравились никогда не унывающие близнецы, но… это были совсем не те люди, с которыми она хотела бы разделить… ну, хотя бы такие мгновения, как сейчас. Честно говоря, она вообще сомневалась, что это у неё получилось бы…

«…и в заключение выпуска о погоде. На всей территории юга Англии продолжается действие циклона. В Лондоне и его окрестностях в конце дня ожидаются ливневые дожди с грозами…»

Гермиона села на каменный парапет фонтана, нагретый солнцем, и вздохнула. Ну конечно. Дожди с грозами. Как же. Пекло нещадно, длинные джинсы и связанные в небрежный хвост пышные волосы прохлады не добавляли. Палочка лежала во внутреннем кармане сумочки, но воспользоваться ей, разумеется, было нельзя, и от этого ситуация казалась ещё более безвыходной. Девушка осмотрелась в поисках тени. Маленькое летнее кафе поблизости, из радио в котором, собственно, и доносился прогноз, было забито до отказа — куда бы Гермиона ни посмотрела, везде под зонтиками за столами сидели люди. И возле бара тож… о, хотя нет… похоже, одно из вон тех мест, разделённых деревянными перегородками, как раз свободно…

Втайне радуясь, Гермиона быстро спрыгнула с горячего камня, оправила джинсы и направилась в кафе, про себя улыбаясь тому, что сейчас закажет мороженое, сядет в той кабинке почитать книгу, которую взяла с собой, и никто не будет ей мешать… Она на ходу вспрыгнула с асфальта на выложенную каменной плиткой площадку, прошла между столиками к закрытым местам возле бара, свернула за перегородку к своему столу, уже собираясь бросить сумку на деревянную скамейку, когда вдруг… наткнулась на сидящего в углу человека.

Она отшатнулась и попятилась, спешно закинув сумку обратно на плечо. Чёрт… спрятался здесь, снаружи посмотришь — как будто и нет нико…

Мерлин мой, а что же с ним такое…?!

Длинноволосый мужчина в расстёгнутой чёрной рубашке сидел, опустив голову на руки и, похоже, дремал. Перед ним на столе стояла наполовину пустая бутылка виски, а среди окурков на краю пепельницы причудливо дымилась сигарета. Гермиона ругнулась про себя, подумав, что из-за него ей теперь придётся снова выходить на солнце и искать себе другое место, когда незнакомец, похоже, потревоженный её тенью, пошевелился, поднял лицо за спутанными чёрными волосами, и на девушку взглянули мутные тёмные глаза.

— Да-а… ещё… банку джина… пожалуйста… — хрипло произнёс он, видимо, приняв её за официантку, и снова улёгся в прежнюю позу. Однако Гермионе хватило этих пяти секунд, чтобы узнать сидящего.

Ему, по-видимому, тоже.

Через мгновение мужчина быстро поднял глаза, отчего-то ставшие определённо более ясными.

— Грэйнджер!.. — простонал он и безнадёжно опустился лбом на стол. — Что за чёрт?..

— Профессор Снейп? — неуверенно уточнила девушка, наклоняясь, чтобы заглянуть ему в лицо, впрочем, безуспешно.

— Вполне возможно, что и так, хотя не буду утверждать, — глухо произнёс мужчина, не поднимая лица. — А что, я правда так похож на… профессора?

И до Гермионы донёсся его пьяный смех — ни с чем не сравнимое ощущение ужаса пополам с категорическим отказом поверить своим ушам. Снейп — напился? Но ведь этого не может быть! Кто угодно, но только не он… нет, неправда!..

— А отчего, позвольте полюбопытствовать, мисс Грэйнджер, вы… здесь? — тяжёлым движением Снейп выпрямился и откинулся на стенку, с неподдельным интересом глядя на девушку язвительно блестящими чёрными глазами. Гермиона многое готова была бы отдать за то, чтобы он сейчас застегнул рубашку.

— Это не важ… в общем… боже, но вы-то здесь как?! — в эту минуту она чувствовала себя полной дурой, пытаясь найти себе место. Уйти нельзя, сесть рядом нельзя, стоять здесь и в ужасе кудахтать у всех на виду — неловко до идиотизма. Снейп, похоже, это тоже понял.

— Можете пока называть меня просто профессором, я не обижусь, — медленно проговорил он, прикрыв глаза. — Сядьте уже и прекращайте этот цирк, вы привлекаете внимание…

Она никогда прежде не слышала таких ноток в его голосе, никогда ещё не видела, чтобы он так себя вёл. Было просто невозможно совместить замкнутого и немногословного профессора Зелий и этого уставшего, опьяневшего человека, который сейчас сидел перед ней, ничуть не смущаясь того, что студентка видит его в таком состоянии… Более того, Гермионе казалось, что ему это даже нравится. Она чуть ли головой не тряхнула, чтобы отогнать эту бредовую мысль.

«…температура воздуха около ста пяти градусов по Фаренгейту, относительная влажность семьдесят пять процентов» — в паузе радостно вставила ведущая.

— Так что с вами, профессор? — севшим голосом спросила Гермиона, неуверенно присаживаясь на самый край скамьи и привычным движением прижимая сумку к груди, словно ища у неё защиты. Она чувствовала себя сейчас даже ещё большей дурой, чем когда стояла перед столом. Снейп смотрел на неё снисходительным взглядом из-под то и дело устало опускающихся ресниц и чему-то улыбался. Так смотрит Косолапус, когда дремлет на солнце, почему-то подумала Гермиона.

— А что со мной? — полюбопытствовал он и потянулся к непогасшей сигарете в стеклянной пепельнице. Взял её изысканным жестом длинных худых пальцев, одним движением стряхнул пепел, поднёс к губам, с наслаждением затянулся и вновь неторопливо откинулся на стену кабинки, с интересом поглядывая на девушку. А вот так глядит Косолапус, когда сделает что-нибудь недозволенное и ждёт, как она на это отреагирует, снова подумала Гермиона, всё больше приходя в ужас от того, что видела.

— Ну что вы смотрите на меня так, словно я пришелец? — улыбнулся Снейп, пока Гермиона потрясённым взглядом провожала движение, каким он отправил в стеклянную подставку очередную серую горстку пепла и снова медленно вернул сигарету к губам. — Я ведь не пришелец, я человек, — словно заворожённая, Гермиона смотрела, как тонкие твёрдые губы на несколько секунд сжали фильтр, и как опустилась красивая рука, опершись запястьем на край стола… — Как все люди, я хочу отдохнуть, — Снейп закинул голову, выпустил дым в брезент, растянутый высоко над баром, — и как вы считаете, это справедливое желание? — спросил он у потолка, после чего, не опуская головы, поднял брови и взглянул на Гермиону из-под полуприкрытых ресниц.

— Вы курите? — чуть охрипшим голосом спросила девушка, окидывая взглядом стол и невольно задержавшись на полупустой бутылке и гранёном хрустальном кубике бокала рядом с ней.

— Да. И пью, — спокойно подтвердил Снейп, вновь взглянув в потолок. — А ещё ем и сплю. Иногда, — он пожал бровями и снова поднёс сигарету к губам.

— Но… но ведь нельзя пить такие… такие крепкие напитки… летом, — Гермиона нервно убрала прядь волос за ухо, указав взглядом на бутылку виски на столе, сохранявшую ту же невозмутимость, что и Снейп. — Профессор, вам ведь… вам же будет плохо…

Снейп хрипло рассмеялся.

— Хуже, чем обычно, мне вряд ли будет… А вот как раз сейчас мне, верите, очень даже хорошо, — он поднял брови, прикрыв глаза, и одним движением опрокинул в себя весь оставшийся в бокале виски. Гермиона едва удержалась, чтобы не выбить этот бокал у него из рук.

— Профессор, пожалуйста, не надо! — попросила она, в отчаянии передвинувшись к нему ближе по скамье. — Вы себя погубите!..

— Вот уж не думаю, что общественность будет сильно переживать по этому поводу, — невозмутимо парировал Снейп, наливая в бокал новую порцию виски с методичностью опытного зельевара — у него даже не дрожали руки.

— Неправда! — вырвалось у Гермионы, и Снейп замер, подняв на неё тёмный, блестящий взгляд из-под приподнятой брови. — Вы… нужны Ордену… — вспыхнув, проговорила она, снова поправив прядь волос за ухом, хотя в этом, надо заметить, сейчас не было никакой необходимости.

Снейп вылил в бокал весь оставшийся виски и с сожалением взглянул на свет сквозь бутылку.

— Ордену… — задумчиво фыркнул он, рассеянно разглядывая солнечные блики в стекле. — Ордену нужны только сведения, которые я доставляю, а сам я им дался к чёрту… может, хотите выпить чего-нибудь? — вдруг спросил он.

Гермиона взглянула на него с жалостью.

— Профессор, что вы с собой делаете? — с болью произнесла она, подвинувшись ближе. — Пожалуйста, — она взяла бокал, который держал Снейп и невольно вздрогнула, прикоснувшись к тёплым худым пальцам, но руки не убрала. — Не надо.

Снейп медленно повернул к ней лицо, опустил ресницы, почти с удивлением взглянув на свой бокал, потом поднял глаза на лицо девушки. После чего невозмутимо поставил на стол бутылку и освободившейся рукой не спеша разжал один за другим пальцы Гермионы, пока та в ответ лишь укоризненно смотрела на него.

— Вы законченная гриффиндорка, — хрипло произнёс он, причём это получилось у него как «ну вы и дура», отсалютовал ей бокалом и залпом выпил его.

Гермиона не нашла, что ответить, в бессильном отчаянии вынужденная наблюдать, как он снова потянулся за сигаретой.

— Вы же мне так и не ответили, как вы здесь оказались, — потерянно попыталась воззвать она, готовая к тому же на что угодно, лишь бы только смотреть ему сейчас в лицо, но никак не ниже.

— А что, я должен был? — слабо удивившись, поинтересовался Снейп. — Вы, между прочим, тоже здесь и тоже до сих пор не рассказали, как вы тут оказались.

— А вам это интересно? — недоверчиво спросила Гермиона.

— А у меня есть выбор? — равнодушно пожал плечами Снейп. — И вообще, — он вдруг подвинулся, указав на место возле себя рукой с сигаретой, всё ещё зажатой между указательным и средним пальцем, — сядьте ближе, что вы так меня боитесь? Я вас смущаю?

Мягко сказано, подумала Гермиона, глядя чуть выше ремня его чёрных джинсов и чувствуя, как отчаянно загораются щёки. До её сознания только что дошла мысль о том, что профессор Снейп не просто преподаватель — профессор Снейп мужчина, и именно в этот момент он приглашает её сесть ближе к нему… Вся годами копившаяся ненависть, весь страх перед этим человеком, лишь слегка порой разбавленные уважительным восхищением, вдруг в одночасье превратились в какое-то смутное чувство стыда. Словно она неожиданно поняла, что на самом деле чувствовала к нему всё это время…

Гермиона пересела, но не к нему, а на угол между скамьями — своей и Снейпа. Впрочем, его это, по-видимому, вполне устроило — по крайней мере, её манёвр он никак не прокомментировал.

— Я тут в гостях у бабушк… — неуверенно начала она и тут же прикусила язык — Дамблдор строго-настрого наказал ей никому не упоминать о том, где сейчас её дом. Но, увидев усмешку Снейпа, она с досадой на себя поняла, что уже проговорилась.

— Значит, вы не с родителями? — осмелился уточнить он.

Гермиона отрицательно покачала головой, через секунду почувствовав, что она только что нарушила ещё один запрет Дамблдора.

— Тем более не вижу причин вам со мной не выпить, — невозмутимо завершил Снейп и поднялся, держась рукой за стену кабинки, чтобы подозвать официанта. При этом проклятый ремень оказался точно на уровне глаз Гермионы, и она тут же спешно уставилась в стол, потом в соседнюю скамью. Это же какое-то безумие, думала она. Бред… Наверное, всё из-за жары… она пьёт в кафе вместе со Снейпом — Гарри и Рон изображали бы, как их тошнит, минут десять — а она сидит и вовсе не собирается уходить, ведь ей этого не хочется — почему?.. Хотя, стоит ли уже спрашивать?..

— Ещё виски и… мартини, для девушки, — услышала она над собой, и подняла глаза, чтобы встретить слегка ошарашенный взгляд официанта, увидевшего её — словно она при нём вошла в клетку со львом и беззаботно там осматривается. Что-то ей вдруг не понравилось в этом взгляде, очень не понравилось… Гермиона вдруг решительно поднялась и, нервно вздохнув, быстро и сбивчиво заговорила:

— Знаете, профессор, я вообще-то шла по делам и на самом деле… у меня мало времени, так что…

— Сидите, — хрипло рассмеялся Снейп, и какая-то странная, приятная щекотка пробежала в груди девушки от этого чуть шероховатого, бархатистого звука. Она покорно плюхнулась обратно на скамью, снизу вверх глядя на него и чувствуя себя перед ним беспомощной девочкой.

— Профессор, я не пью, — слабо попыталась сопротивляться она, когда он снова сел.

— Ну конечно же, вы не пьёте, — безразлично отозвался Снейп, поудобнее устраиваясь спиной на стенке, — пить вы будете минуты где-то… через две…

— Профессор, — в последний раз попыталась воззвать Гермиона к его, а заодно и своему благоразумию, хотя уже понимала, что это бесполезно, — я же ваша студентка… я же Гермиона Грэйнджер, студентка ваша, вы… понимаете?.. Вообще — сознаёте, что вы… что мы сейчас… делаем… — Гермиона говорила всё тише, и под конец совсем затихла, окончательно смутившись.

— Сознаю вполне. А жаль, потому что мне хотелось бы сейчас не сознавать вообще ничего. И знаете, я намерен сегодня этого добиться… а впрочем, не берите в голову… вот и ваш мартини.

Официант поставил на стол полную расплавленного янтаря бутылку и хрупкий широкий бокал на длинной ножке. Гермиона с сомнением придвинула последний к себе, и парень вдруг наклонился к ней, обеспокоенно шепнув на ухо: «Он пьёт весь вечер. Лучше уходите». В ответ Гермиона странно улыбнулась и, медленно моргнув, покачала головой: «Спасибо. Я знаю».

Официант ушёл, в последний раз бросив на неё сострадающий взгляд, и Гермиона задумчиво заглянула внутрь своего бокала. Красивый прозрачный мартини с маленькими игристыми пузырьками на вид казался вкусным и прохладным, а Гермионе как никогда хотелось пить… В конце концов, это ведь не преступление, если она выпьет один бокал лёгкого спиртного с мужчиной?.. Почему-то фраза «с профессором Снейпом» звучала глупо до крайности, хотя… в этом была своя прелесть…

— Не беспокойтесь, он не отравлен, — улыбнулся профессор, открывая бутылку. — Я бы вас предупредил.

Решив не задумываться над тем, что он имел в виду, Гермиона зажала губами соломинку и глотнула мартини — горьковато-сладкий, прохладный, приятно щиплющий язык… Боже мой, как вкусно… Девушка с удовольствием зажмурилась, отпила ещё глоток, поставила бокал на стол, невольно облизнулась и в ту же секунду поняла, что Снейп смотрит на неё. Она закашлялась и смущённо отвернулась.

— Ну-у… — одобрительно похлопав её по спине, тихо рассмеялся Снейп. — Аккуратнее… это ведь вам не сливочное пиво…

— Это точно… — кашлянув в последний раз, усмехнулась Гермиона. И ей вдруг отчего-то овладело чувство полного безразличия ко всему, что произойдёт потом. Захотелось прямо сейчас, прямо здесь бросить вёсла и плыть по течению, наплевав на всё… Будь что будет — ведь невероятно, но она наконец-то одна вдвоём именно с тем, с кем так долго хотела остаться наедине… — Послушайте… раз уж я здесь так… в общем, можно я закажу себе мороженое?

— Разумеется, нет, — ответил Снейп и жестом подозвал официанта. Гермиона улыбнулась, поймав губами соломинку и уткнувшись в свой бокал.

…Через минуту она уже ела наивкуснейшее в мире сливочное мороженое с клубникой, а потом Снейп предложил ей заказать ром… Она искренне отказывалась, но Снейп с самым серьёзным выражением лица пообещал ей за это снять пятьдесят баллов с Гриффиндора в первый же учебный день и расценил её улыбку как согласие. Тёмно-рыжий, терпкий ром оказался обжигающе-сладким, и она быстро заела его холодной клубникой, неловко вымазавшись в мороженом. Смущённо фыркнула, пытаясь сдержать смех, а Снейп, снисходительно улыбаясь, звал официанта, чтобы тот принёс салфетку… Он что-то спрашивал, а она отвечала, сама удивляясь тому, что говорила, тому, что смотрит из-под ресниц в печальные тёмные глаза на худом лице и больше этого не боится, и тому, что напитки вроде бы были холодными, а почему-то ей так жарко…

Второй бокал мартини пустовал на столе рядом с первым, да и рома в бутылке стало отчего-то подозрительно меньше… Её почему-то больше не раздражало то, что Снейп курит, наоборот — она поймала себя на том, что даже любуется тем, как красиво его худая рука держит лениво дымящуюся сигарету, в какой изысканной пантомиме изламываются его тонкие пальцы, когда он подносит её к губам… Потом она вдруг вспомнила, что хотела спросить у него в конце прошлого семестра о каком-то зелье, но Снейп перебил её на полуслове.

— Ради Мерлина… — он жестом остановил её, затянулся и не спеша выпустил дым, причём Гермиона внимательнейшим образом следила за всем этим представлением уже слегка опьяневшими глазами, сама этому улыбаясь, — мисс Грэйнджер, — опустив останавливающую длань, продолжил Снейп под смеющимся взглядом Гермионы, подыгрывая себе согнутой в запястье кистью руки, держащей сигарету, — Давайте. Не будем. О Хогвартсе. Вы даже представить себе не можете, как мне надоел Хогвартс…

— Ну… — медленно моргнув, улыбнулась она, весело блестящими глазами следя за тем, как он подливает рома сначала ей, потом себе, — у меня богатое воображение, профессор… 


На улице начало темнеть, и в кафе зажглись разноцветные огни. Жара сменилась прохладной духотой, пахнущей травами и дымом от далёкого костра. В синей тени застрекотали июньские сверчки. Из дальней кабинки возле бара доносился приглушённый смех.

— …ну вот, а Рон вдруг возьми да и ляпни: «Какой упырь это готовил?!», и тут как раз… боже мой, профессор Снейп, ну куда вы мне столько льёте, я же это не выпью… хи… ой… вот, и тут как раз в комнату входит миссис Уизли и… хи-хи-хи-ха-ха-ха…

Гермиона рассмеялась, потом расхохоталась, потом согнулась пополам и опустилась лбом на стол, а Снейп только снисходительно улыбался, глядя на её вздрагивающие от смеха голые плечики и растрепавшийся хвост кудряшек.

— А вы не такая уж и занудная всезнайка, какой можете показаться, мисс Грэйнджер, — с мягким любопытством глядя на неё из-под полуопущенных ресниц, вдруг сказал Снейп. Гермиона выпрямилась и, вытирая слёзы смеха, невольно улыбнулась.

— Да и вы не такой злобный изверг, каким хотите казаться, — усмехнулась она и вдруг спохватилась, вспыхнув. — Простите…

— Ничего, я привык, — безразлично пожал плечами Снейп, отвернувшись, но девушка всё-таки увидела, что его это задело.

Она колебалась. Она знала, что сейчас может произойти всё, что угодно — он может встать и оттолкнуть её, может отстраниться, холодно сказав, что ей уже пора домой, а может, она этим просто всё испортит, и у неё никогда уже больше не появится шанса вот так посидеть с ним рядом в кафе и поговорить ни о чём… но сейчас она была готова ко всему. Просто потому что знала: будет гораздо хуже, если она станет жить дальше, зная , что однажды она могла сделать это — и не сделала…

И чувствуя только жаркий пульс крови в голове и ожидая чего угодно, непозволительно осмелевшая и отчаянно безрассудная от алкоголя, Гермиона с сумасшедшей робостью коснулась горячими пальцами умной длиннопалой руки.

Он не вздрогнул. Гермиона затаила дыхание, чувствуя, что от бешеного бега крови по венам сейчас закружится голова. Закрыв глаза с умоляющими ресницами и прося небо лишь об одном — чтобы он не отнял ладони — она несмело провела дрожащим большим пальцем по его худой, мужественной руке.

…и сводящая с ума радость обожгла, захлестнула её, переполнила её маленькое, быстро бьющееся сердечко, когда чуткая ладонь повернулась, принимая её руку, и длинные сухие пальцы ответили на её робкое прикосновение…

Гермиона вспыхнула, чувствуя, что надо что-то сказать, чтобы отвлечь его внимание, сейчас же, немедленно, только бы не молчать, но… ничего не приходило в голову, и только громко-громко стучало сердце, пока весь мир замер, пока все ощущения сосредоточились в сплетённых пальцах профессора и ученицы, ласково, искренне поглаживающих друг друга тайком ото всех… Как же бесконечно добра бывает судьба в своих бесценных подарках… какими же до смешного простыми они могут быть… и как же дороги порой бывают какие-то считанные минуты, если это минуты настоящего счастья… просто она гладила его пальцы. Самые красивые и умелые пальцы на свете…

Он молчал. И она молчала. Так просто…

Шумела под ветром тёмная зелень деревьев в сгущающихся сумерках, и тени от листьев плясали на выложенной каменной плиткой площадке. В душном наэлектризованном небе отчётливо ощущалось приближение грозы. Оглушительно пели сверчки. И только в воздухе одуряюще пахло безумным июнем… Не веря тому, что делала, Гермиона придвинулась чуть ближе, доверчиво прильнула к профессору и положила голову ему на плечо.

Он не отстранился…

Она вздохнула и чуть крепче прижалась к нему щекой, закрывая глаза. Узкая тёплая ладонь к разочарованию девушки выскользнула из-под её руки, но на её место тут же пришла другая, а первая спокойным движением обняла голые плечи Гермионы… и, обнажая шею, осторожные длинные пальцы тихо убрали ей за спину растрёпанные тёмно-каштановые завитки… Каждое прикосновение к её беззащитной коже отзывалось в груди девушки приятной щекоткой, заставляя её улыбаться.

— Боже мой… что мы с вами делаем, Гермиона?.. — услышала она над собой его охрипший голос, и её обожгло её собственное имя, впервые произнесённое им.

И его губы прижимались к её волосам…

— Ничего… не важно… только… не останавливайтесь… — уже не понимая, что говорит, она скользнула ладонью вверх по его груди, обняв его одной рукой, и уткнулась лицом ему в шею, вдыхая горький запах его сигарет и не желая ничего больше видеть и слышать. Ей было всё равно, что будет завтра… Что будет потом, через месяц, через год — абсолютно всё равно… Просто она не представляла, как будет жить теперь, после всего этого, после этого одного, совершенно обычного летнего вечера, в одночасье превратившегося в воплощённый в реальность безумный сон… Вечера, который ещё не закончился, а утром… пожалуй, она вполне могла бы умереть, прежде чем наступит утро… Ведь наверняка всё стало бы слишком сложным…

Где-то вдалеке раскатисто прогремел первый гром. Ветер стал сильнее, и подвешенные над головой фонари угрожающе закачались на цепях. Гермиона лишь ещё крепче прижалась к профессору, словно боялась, что потеряет его навсегда, если он сейчас отстранится, или не вынесет, если он уйдёт…

Но он оставался рядом.

Не открывая глаз, Гермиона забралась горячей рукой под его рубашку, чувствуя скользящие под ладонью выступы ребер на его худой груди и то, как напрягаются его мышцы там, где прикасаются её пальцы… так жарко… и так… неожиданно захватывающе… боже, что она делает?.. Она ещё не успела даже ни на что решиться, но сухая тёплая ладонь уже нервно накрыла её изучающую руку.

— Мисс Грэйнджер… Гермиона… не надо.

Маленькие горячие губки поцеловали его в шею.

— Гермиона, нет…

Губки переместились выше и нежно сжали мочку его уха, чуть играя по ней языком…

Короткий несдержанный стон сорвался с его губ, и девушка улыбнулась, почувствовав себя ещё смелее. Голова кружилась, всё казалось дозволенным… она прижалась к нему всем своим гибким, юным телом, и ещё не знала, что делает, но уже стягивала беспутно вольными руками чёрную рубашку его с худых плеч, уже со сладостным вздохом тянулась к этим ядовитым бледным губам…

— …мисс Грэйнджер, НЕТ!

Толчок был таким резким, что Гермиона ударилась о стену, и на глаза сразу же навернулись слезы боли. Держась за ушибленный локоть, она вскинула обиженный непонимающий взгляд на Снейпа — он тяжело дышал, не глядя на неё. И через миг, одним движением отбросив волосы назад, едва заметно дрожащими руками стал застёгивать рубашку.

— Профессор…

— …нет, — он застегнул последнюю пуговицу и, оправив манжеты, потянулся за сигаретами. — Нет, Гермиона. Прости, но нам нельзя. Просто нельзя.

Она не знала, что ответить. По брезентовой крыше начали барабанить крупные частые капли.

Заметно похолодало. Гермиона отвернулась от профессора и, одной рукой всё ещё безотчётно держась за плечо, чувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Дура… всё испортила… боже… Ей вдруг стало противно от самой себя. Почему-то… всё слишком далеко зашло, и совсем, совсем не так, как ей хотелось…

— Мне… пора домой, — выговорила она и встала, злясь на себя за то, что сейчас расплачется.

— Постой… мисс Грэйнджер, стойте… сядьте же! .. — услышала она за спиной и тут же заспешила, дрожащими руками нашаривая сумку, чтобы быстрее уйти, и он не увидел её слёз, но неожиданно сильная рука схватила сзади её запястье и рванула на себя — девушка больно упала на скамейку, и от бессильного раздражения слёзы наконец одержали верх.

— Пустите меня! — вырываясь, крикнула она; заколка выпала из растрепавшихся волос, и ведьмина грива тёмных кудрей во всей своей пышности рассыпалась по плечам. Девушка отпихивалась и царапалась, словно обезумевшая кошка, Снейпу с трудом удалось поймать её за плечи и… и она всё ещё била его ослабевшими кулачками по спине, когда он уже прижимал её к себе, а она плакала на его плече, уткнувшись лицом ему в шею, и, всхлипывая, захлёбывалась бессмысленной уже фразой «Пустите меня… пустите.. пустите…»

— Не надо… слышите?.. всё… — гладя её по голове, негромко произнёс Снейп и, прижался щекой к её горячему лбу, — Перестаньте… тебе правда пора… уже поздно… — он попытался заглянуть ей в лицо, но Гермиона только крепче вжалась в его плечо, словно ребёнок. — Мисс Грэйнджер, будете так себя вести, и я сниму пятьдесят баллов с Гриффиндора… и назначу вам десять отработок… у Филча… вы довольны?

Она усмехнулась, и он улыбнулся с облегчением, прижав её к себе и продолжая безотчётно гладить по волосам…

Через пять минут они уже стояли у выхода из кафе — по полосующим воздух ветвям деревьев нещадно хлестал ливень, тучи рассекали молнии… Похоже, гроза решила разыграться не на шутку.

— Даже самые невероятные прогнозы порой сбываются, — улыбнулась Гермиона, подставив лицо небу.

— Да. Вы правы.

Сверху лил дождь, стекал по волосам, быстро насквозь промочил тоненький топ… Рука Снейпа легла на её талию, и девушка приникла к нему, чувствуя под пальцами его мокрую чёрную рубашку. Да, наверное, именно так, как сейчас… он прав… нельзя… не надо. То может быть с кем угодно, а с ним — только так… и не надо ничего другого…

— Профессор, вы… на меня не злитесь? — спросила Гермиона, прильнув к нему.

— С чего вы взяли?

— Не знаю, просто мне так показалось, — она подняла лицо, взглянув на него большими карими глазами, и прозрачная капелька повисла на её тёмных ресницах. Снейп посмотрел на неё, и она невольно опустила взгляд.

— Нет… сейчас нет. Но ведь вы понимаете, что в школе всё будет по-прежнему?

Она кивнула, грустно улыбнувшись. В школе… до этого же ещё так долго… что можно не думать…

— …мисс Грэйнджер.

— Мм…?

Она подняла голову.

— Мисс Грэйнджер, всё будет по-прежнему, понимаете?.. Так что не надейтесь… ни на что…

Она непонимающе смотрела на него, потерянно бегая наивными карими глазами по его лицу. И он смотрел на неё, лишь тонкая складка залегла между тонких чёрных бровей… не говоря ни слова, Гермиона вопросительно, трогательно взглянула на него из-под взлетевших ресниц, приподнялась на цыпочки, закрыла глаза и коснулась губами его губ — холодных, мокрых от дождя… прижалась чуть ближе и просто замерла, зажмурившись и слушая собственное сердце, бьющееся за завесой ливня…

В грозовом воздухе пахло июнем.

Она просто постояла так, приникнув к его губам, и казалось, это так правильно, так хорошо… С неба потоками лил дождь, гремел гром, и никого не было рядом… Да, наверное, именно так… он прав… нельзя… не надо…

Снейп не ответил на её поцелуй.

— Хватит, — хрипло произнёс он через минуту и мягко, но настойчиво отстранил её. — Вы слишком многого обо мне не знаете. И слишком много думаете… забудьте об этом вечере. Уверяю вас, вам так будет легче.

Не открывая глаз, девушка закусила губу и опустилась с носков на всю стопу, глядя себе под ноги.

— Я… постараюсь, профессор…

— Да, забыться легче, чем забыть… Но всё равно — забудьте о том, что хотели любить меня. Я ещё никому не приносил счастья дольше, чем на один вечер, — грустная улыбка тронула его губы, но Гермиона её не увидела. — Так что… простите.

Она помнила только, что её глаза расширились от ужаса, когда она увидела, что в его руке палочка. А потом…

…было солнце, вспышка дня, детский смех, стакан апельсинового сока, ветер в страницах раскрытой книги и встреча с подружкой… болтовня, солнце, клонящееся к вечеру, быстро бегущие облака, собирающиеся в тучи, молнии, и они с подружкой, мчащиеся по мокрой аллее, укрывшись газетами… а потом подружка — запрыгивает в автобус, мокрые двери закрываются, она машет из окна, автобус уезжает… и теперь Гермиона одна под дождём. Уже поздно. И ей нужно домой, ведь бабушка наверняка волнуется… Девушка огляделась и, удивившись тому, что всё ещё стоит здесь, побежала к остановке. Тёмная фигура человека под деревом проводила её взглядом.

Необъяснимая грустная улыбка застыла на его лице. Капли сбегали по прядям чёрных волос и бледному лицу, по тёмным ресницам, по губам, которые она только что целовала, а теперь не знает об этом… Молись, девочка, чтобы мы не встретились, когда ты наконец поймёшь, чего хотела… а ведь ты даже не подозревала, что всё могло бы кончиться гораздо хуже…

Зачем только он сделал это?..

Какая разница… Ведь она уже всё равно обо всём забыла…

Пустовали улицы, затянутые свинцовой дымкой. Прохладный ливень с яростью стегал пышно зеленеющие деревья и мокрый асфальт. На деревянном столике тёмного кафе дождь смешивался с виски в прозрачном стекле бокала.

В воздухе пахло июнем.