На кухне, залитой утренним солнцем, настоящий хоровод. Венчик деловито взбивает яйца, над ним с грацией бегемота порхает пакет с мукой. Творог подпрыгивает от нетерпения, пока с сахарницы снимается крышка. Ладушки, оладушки… Молли бы мной гордилась.
Блямс! Ой, мама… Репаро! Торопливо оглядываюсь: никто не видел? Крышка снова целенькая, хорошо всё-таки быть ведьмой. Ладушки, ла… что такое?!
Из ванной раздаётся громкий вопль. Венчик с плеском обрушивается в миску, разбрызгивая яйца по всей кухне. Падают мука, сахар… Кидаюсь в коридор и чуть не получаю по лбу внезапно распахнувшейся дверью.
— К чёрту всё!
На пороге стоит Брайан. Его пухлые губы обиженно надуты, а в глазах… Неужели слёзы?
Невольно любуюсь сыном. Он — худущий, голенастый, и трусы обвисли на тощих бёдрах. Наверное, ты тоже был таким в шестнадцать лет…
- Случилось что-то, сынок?
— Что происходит?
Ты как всегда появляешься будто из-под земли. По утреннему времени - ещё в халате, взлохмаченный и в домашних туфлях. Закладываешь руки в карманы, оглядываешь сына и изумлённо вздёргиваешь бровь. Впрочем, через секунду бровь становится на место, а губы чуть вздрагивают от сдерживаемого смеха. Физиономия Брайана разрисована розовыми полосками, и на щеке красуется свежий порез.
- Я больше никогда не буду бриться! - в голосе сына явно слышны истерические нотки.
В твоих глазах прыгают чёртики. Наш мальчик так забавно обижается. Хотя сам он, конечно же, уверен, что это настоящий мужской гнев.
Ты киваешь.
- Правильно, Брайан. Бритьё для мужчины не является физиологически необходимой потребностью. Вот только женщины почему-то любят, когда их благоверные выбриты.
— Пусть тогда сами и бреются!
- Здравая мысль, - соглашаешься ты и неторопливо берёшь сына за локоть, - ну-ка пойдём…
Из-за закрывающейся двери слышится:
- Бритьё - это истинно мужское искусство…
Улыбаясь, возвращаюсь на кухню. Что тут творится! Скорее прибираться, а то ты сейчас придёшь и скажешь, что готовка тоже исключительно мужское занятие, а женщины — жалкие подражатели. И я непременно ввяжусь в дурацкий спор. Раз, два…
Венчик снова принимается за дело, сковородка плюхается на огонь… Ай!
Сильные руки обнимают меня за талию. На мгновение теряю контакт с реальностью…
— Показал ему как бриться?
— Угу.
— Может, заживляющего принести? Больно же…
— Первый раз всегда больно.
Ошарашено хлопаю глазами. Ты о чём сейчас говоришь?
- Когда начинаешь бриться - каждый раз такое ощущение, будто снимаешь с себя скальп. Кожа горит, словно до мяса ободрал…
Ой.
— Не брейся. Я тебя и колючего люблю.
Через мгновение моя спина прижата к стенке кухни.
— В самом деле?
Ты практически мурлыкаешь, и у меня мгновенно подкашиваются ноги. Оладушки, кажется, сгорят…
Гипнотизируешь меня взглядом.
— А почему?
Ну как мне объяснить, почему я люблю твою щетину и каждую ядовитую колючку характера? Может, потому что роза и вполовину не так прекрасна, если у неё обрезать шипы? Но не говорить же тебе эту сентиментальную чушь!
— Потому что, когда ты небритый, об тебя чесаться удобно!
Вот что я сейчас брякнула?
- Дерзкая девчонка… - шепчешь ты, практически касаясь моих губ, и я снова ощущаю себя школьницей, безнадёжно влюблённой в грозного декана…
Щелчок пальцев, гаснет на плите огонь, твои губы горячие, твёрдые, неумолимые… Боже… Бо… Да… Да!
Подхватываешь меня на руки и несешь прочь из кухни. Целую твою шею, пытаясь сдёрнуть с тебя одежду… Ты умудряешься завести меня одним взглядом, одним поцелуем. Как? Это тоже искусство. Истинно мужское… До спальни мы не добираемся, не хватает терпения.
— Брайан увидит…
— Ему сейчас не до нас.
Губы, руки, жаркое дыхание… Со стоном раскрываюсь перед тобой.
Из ванной снова доносится возмущённый вопль…
|