Они поссорились.
Причина была довольна проста. Простыни. Наступила ее очередь выбирать цвет. Одно воспоминание о том, что она выбрала розовый, приводило его в бешенство. Розовый!
И совершенно не важен тот факт, что он заставлял ее спать на зеленых и черных простынях, но розовый — пурпурный цвет ногтей на пальцах ног Дамблдора — это слишком! Он вылетел из спальни, сказав, что он категорически отказывается спать на этом.
Две ночи, последовавшие за ссорой, проведенные в изгнании на софе в холоде и одиночестве, убедили его, что розовый цвет совсем не так плох, как кажется.
Он скучал по своей жене и хотел ее немедленно.
***

Северус думал о том, что если скосить глаза и выключить свет, то цвет простыней будет близок к темно-зеленому оттенку. Он вздохнул. Подушки оказались плохой заменой теплому телу жены.
На полпути к спальне он остановился, услышав чей-то смех, доносящийся из комнаты.
Что, черт возьми, там происходило? Неужели Гермиона развлекалась с кем-то?
Это нелепо! Заклятия, наложенные на дом, сделали его неприступным. Никто не смог бы войти в спальню, не пройдя мимо гостиной, где он был минуту назад. Если конечно, они не использовали заклятие невидимости...
Смех зазвучал вновь...
***

Это абсурдно!
Северус ворвался в спальню без стука. Вид, который открылся перед ним, остановил его.
Гермиона была прекрасна. Ее глаза замерцали от счастья, когда мужчина обнял ее за талию и прижал к себе. Ее озорная улыбка могла бы разбить бесчувственное сердце.
Она хихикнула, когда обнимавший ее мужчина прошептал ей что-то. Она выглядела такой счастливой.
Он так скучал по этому. У него не было глаз на затылке, и он не знал, как она выглядела, когда он прижимал ее к себе. Гермиона была так счастлива, выйдя за него замуж. И он был полон решимости убедиться, что она счастлива до сих пор.
***

Отвернувшись от экрана телевизора, Северус не без удовольствия обнаружил, что простыни были в красно-зеленую полоску. Компромисс. Он пойдет на это.
— Я не слышала, как ты вошел. Я смотрела видео: Колин только что прислал. Он передавал привет... Северус?
— Снимай.
— Что?
— Одежду. Я хочу, чтобы ты сейчас же ее сняла.
— Подожди. Послушай, мистер, неужели ты думаешь, что можешь ходить тут и приказывать мне? Я полагаю, ты хочешь...ох...что-то сказать мне, — произнесла, задыхаясь, Гермиона, когда он укусил ее за шею.
— Прости... меня. Видишь, я сказал. А сейчас могу я заняться любовью со своей женой?
— Я должна наказать тебя за то, что ты оставил мне одну в этой постели — ах...еще...да — на две долгих ночи. Ты должен мне многое компенсировать, молодой человек.
— Ммм, молодой человек? Нужно будет не забыть вознаградить тебя потом. А сейчас... Целая ночь сможет все компенсировать?
— Может быть... О да, здесь... Я так скучала.

Их стоны удовольствия утонули во взрывах смеха, раздающихся с экрана телевизора, где влюбленные Северус и Гермиона танцевали в день собственной свадьбы.