Кондуктор почему-то не зажигал свечи, и в тесном купе становилось темно: темнота, казалось, выступала из всех углов, даже вливалась в окно, из которого, лежа на сиденье, было видно потемневшее небо, а на нем уже мигали ласковые звезды… 

Или от однообразного монотонного стука железных колес, или, может, от таких же однообразных, хоть и приятных теплых мечтаний, - отяжелели веки девичьих глаз, и сон уже приготовился принять Гермиону Грейнджер в свои объятия. Но неожиданно девушку охватило беспокойство, она нервно приподняла курчавую головку, а когда сразу же опять опустила ее на подушку, сон уже отлетел от глаз. 

Из темного угла напротив нее горели блестящие глаза. Внимательный взгляд этих горячих глаз Гермиона заметила еще днем, когда, разговаривая со случайной соседкой, рассказывала ей про себя, что только защитила диссертацию по нумерологии и теперь едет к жениху, и что бракосочетание должно состояться сразу же после ее приезда… 

Гермиона помнила, что при этом какая-то странная кривая улыбка слегка тронула тонкие, но нежные губы профессора зельеварения Северуса Снейпа, с которым она совершенно случайно столкнулась в этом купе. Все это время он сидел молчаливо, изредка перелистывая алхимический журнал. Гермиона догадывалась, что Мастер зелий не прочитал и нескольких строчек. Вскоре журнал отлетел в сторону. И теперь глаза ее бывшего учителя ни на секунду не теряли своей задумчивой мечтательной серьезности, и от горячего внимания этого взгляда Гермионе становилось неловко. 

Чтобы избавиться от этой неловкости, в которой не было, впрочем, ничего обидного, ничего даже неприятного, девушка специально не смотрела в сторону Мастера зелий, - хоть и манило что-то встречаться с внимательным взглядом этих горячих черных глаз - но старалась отвлечься в разговоре с соседкой. 

Через полчаса соседка вышла из вагона на какой-то станции, и Гермиона осталась одна в купе с профессором зельеварения, своим бывшим учителем. Теперь, когда в вечерней темноте нельзя было видеть лица Снейпа, Гермиона не могла хорошо представить себе его лица, но будто видела усмешку, которая слегка касалась его губ. Не испытывая теперь неловкости, - темнота позволяла быть смелее, - Гермиона не могла отвести взгляд от тех глаз, которые горели страстным огнем и насквозь прожигали ее. Сон отлетел от тревоги, которая волнами пробежала по всему ее телу, но потом под гипнотизирующим взглядом страстных глаз тревога пропала, и сладкая усталость охватила ее. 

Напрасно Гермиона старалась, будто чувствуя опасность, бороться с властью этого взгляда. Как утопающий за соломинку, она ухватилась за воспоминания о женихе, думала о браке, который должен был состояться совсем скоро; представляла себе только жениха. 

Но удивительно! От воспоминаний о браке почему-то веяло холодом; было даже неприятно, лица жениха представить она не могла… 

Из-под бровей жениха смотрели темные глаза профессора; тонкие губы со странной улыбкой не давали представить, какие губы у жениха… Сердце Гермионы тревожно вздрогнуло, и опять волна беспокойства пробежала по всему телу. 

Но она вновь подчинилась страстному взгляду: набежали новые волны, и в них утонула тревога, а вместе с ней и воспоминания о женихе, и мысли о браке… 

Сладкая усталость охватывала все тело; не только не хотелось бороться с властью мужского взгляда… но ощущение этой власти доставляло радость… 

И ничего странного для Гермионы уже не было, когда Северус Снейп поднялся со своего места, подошел к ней, тихо взял ее дрожащую руку и начал покрывать ее горячими поцелуями. Она не протестовала, так как необычное ощущение тепла разлилось по всему телу и охватило ее, ведь она должна была покориться власти взгляда… 

Где-то недалеко стукнули двери и послышались тяжелые шаги кондуктора, который шел зажигать свечи. 

Свет свечей не избавил Гермиону от власти пристального взгляда; проскользнула мысль про необычность ситуации, - появилась и пропала без следа. Еще не стихли шаги кондуктора, как Мастер зелий вновь взял ее руку и опалил ее страстными поцелуями. Теперь, в свете свечи, Гермиона видела его строгое лицо, с которого страсть стерла все краски, укрыв его смертельной бледностью. Большие темные глаза горели покоряющей пылкостью, которая разрушила бы все преграды. Но Гермиона не создавала никаких преград, в полуобмороке, она будто во сне, заметила красоту его лица, и без слов отдалась его поцелуям, от которых вместе с телом воспламенилась и душа. Могучие волны несли ее к светлым берегам радости.

Уже не только руки, но и глаза, лоб, шею покрывал он поцелуями; душа и тело ее дрожали, ожидая той минуты, когда его губы прикоснутся к ее жаждущим устам и сольются с ними в долгом поцелуе, превращая двух человек в одного, - как вдруг раздался свист локомотива, поезд пошел, сдерживая ход, а потом стал на какой-то станции. Когда поезд поехал дальше, опять застучали двери, прошел кондуктор, объявляя N., - небольшой английский городок, до которого оставалось пятнадцать минут езды. 

Профессор Снейп ехал до N. за какими-то важными ингредиентами для зелий. Будучи директором Хогвартса, он продолжал преподавать зельеварение. Через пятнадцать минут он должен был выйти из вагона… 

Северус Снейп стал перед Гермионой на колени и целовал ее глаза, и, пронзая душу взглядом, как имеющий власть, говорил, что так расстаться они не могут, что она ДОЛЖНА выйти с ним из вагона, что… Но у Гермионы уже давно не было своей воли, ее душой овладели волны непобедимой пассивности, великой радости безграничной покорности. Ее воля полностью принадлежала его воле и подчиниться ей было для нее счастьем. Она не только принадлежала Ему, она принадлежала ему, как рабыня… 

Через пятнадцать минут они вышли из вагона в N.. И, взяв такси, поехали в отель. 

Стояла теплая майская ночь, моросил дождик, и аромат акаций и жасмина еще больше кружил голову. Гермиона тихо сидела, а Снейп целовал ее руки, нежно прижимал к себе, и от этого росла ее страшная усталость: все тело казалось налитым оловом. Хотелось просить профессора быть близко, но дать ей хоть на одно мгновение отдохнуть, она заснет на одну, только на одну минуту. Наконец, немного задремала. А он все тихо целовал ее руки… 

Едва переставляя ноги, Гермиона поднялась на второй этаж отеля; еле дождалась, пока горничная расстелила постель… 

И вдруг с Гермионой произошла метаморфоза: ураган всепоглощающей страсти не оставил и следа от недавней усталости. До сих пор пассивная, Гермиона ощутила в себе необычную энергию и силу. Дикая страсть заблестела в ее карих глазах. Она начала не снимать, а срывать с себя одежду, сорвала все, даже трусики и бюстгальтер. Северус Снейп еле успевал за Гермионой. 

Лихорадка неудовлетворенного желания охватила душу и тело девушки, и, будто закрыв глаза, она нырнула в пропасть дикой страсти и неистовых объятий. 

Два часа бушевал ураган дикой оргии. Понемногу им овладевала пассивность. А ее огонь не угасал: нежно целовала его глаза, лоб, щеки, свою страсть старалась перелить в него… 

Тихонько прикасалась губами к уголкам его тонких губ, и вновь в нем разгорался огонь. Дикая страсть охватывала всю ее сущность, лилась через край непобедимым блаженством… 

Наконец, утомленный оргией, Снейп заснул уже тогда, когда утро давно заглядывало в окна. Тогда Гермиона тихо встала и, спеша не меньше того, как тогда, когда раздевалась, собрала свои вещи и оделась. Нашла клочок бумаги и карандаш, написала: "Прощай. Не ищи меня никогда. Спасибо"… 

И хотела уйти. Но оглянулась, подошла к кровати, минуту всматривалась в его бледное усталое лицо, затем тихо наклонилась и нежно поцеловала Северуса в губы. На его устах появилась легкая улыбка… 

Гермиона вышла. 

Было чудесное весеннее утро; солнце всходило, улыбаясь празднику земли…

Возле отеля стояло такси. Гермиона разбудила таксиста и сказала ехать на вокзал. Все это время в ее сердце звенела слава солнцу и жизни… 

Ее поезд прибывал через полчаса. Гермиона умылась в дамской комнате, улыбнулась сама себе, увидев свое утомленное, но счастливое лицо в зеркале. Выпила чашечку кофе. А тем временем пришел поезд. И как только вошла в купе и легла на свое место, сон не заставил себя ожидать. Заснула, будто нырнула в темную глубину. А во сне почему-то улыбалась… 

Прошел день, прошла и ночь, вновь поднялось над землей солнце, улыбаясь чистоте и радости праздника возрождения жизни. Поезд подходил к нужной станции. На перроне стоял Гарри Поттер с букетом белых роз в руке и внимательно всматривался в окна поезда. Поезд поехал около него, а вагон, в котором ехала Гермиона, замедлял ход на другом конце перрона. Еще не совсем остановился поезд, как Гермиона выскочила на перрон. Гарри увидел ее и, протягивая букет роз, шел к ней. И невеста шла навстречу своему жениху, залитая косыми лучами веселого весеннего солнца, с ясной улыбкой на лице, вся сияющая, как солнце, чистая и непорочная… 

Конец.