Он.

Тихий, пустынный пляж на краешке Земли. Белый песок, голубая вода, высокое небо и грустные ивы. Вот он — пляж — вечный, прекрасный, спокойный. Сюда может попасть любой человек, когда пожелает. Но почему же он тогда пуст? Почему здесь не слышится плеск воды, верещанье детей, разговоры взрослых? Почему на песке нет следов? Почему водная гладь кажется нетронутой, будто сделанной из тончайшего стекла? И почему плакучие ивы растут тут? Им, кажется, совсем не место в жаркой тропической стране. Но они стоят, опустив свои ветви к океану... И тишина окутывает это место. Место, куда так легко попасть.

Северус наконец пришел. Он слишком долго искал этот пляж. Наверное, он искал его всю жизнь. Он облегченно подошел к воде и умылся. Легкий плеск — разбились брызги о поверхность воды. И на песке появились следы... Но тишина не исчезла. Потому что это не рай и не ад, а вечность. Место, где можно жить всегда и ни о чем не думать. Где ты не будешь голоден или беден, где у тебя не будет никаких проблем. Где зыбкое слово «счастье» становится реальностью. Тогда почему же тут нет людей?

Северус блаженно опустился на берег. Покой — так долго он шел к нему, и вот он, тут. Никто его тут не потревожит, никто не найдет. На этот пляж не каждый рискнет прийти. Потому что выхода отсюда нет. Где начинается вечность? А где кончается? Верно, нигде. Вот поэтому и появляется это место то тут то там, вот поэтому-то войти может любой, если пожелает, но не выйдет никто. Странно... неужели за все то время, что Земля вращается вокруг Солнца, ни один человек не попал сюда? Да, вечности страшатся многие, но многие жаждут её...

Нет, он не будет торопиться. Впереди у него — миллионы лет. Он успеет обойти это пляж вдоль и поперек, узнать все его тайны, разгадать все загадки... так что не стоит торопиться, иначе загадок не хватит.

Северус поднялся с песка и вновь подошел к воде. Она манила, притягивала, звала. Сбросив одежду, мужчина с удовольствием погрузился в неё, в её теплые и ласковы глубины... покой. То, о чем он мечтал, наконец-то сбылось. Плавать можно было вечно — время не текло, оно просто замерло. Кажется, прошло уже часа три, но солнце как стояло в зените, так и стоит. Северус даже задумался, бывает ли здесь ночь. Или здесь царит вечный день? Ничего, теперь есть время. Он подумает об этом позже...

Выйдя на берег через некоторое время, которое Северус устал считать, он подошел к вещам, сложенным у кромки воды. Оделся. И удивился — нет следов на песке. Ни единого! А ведь он ходил тут, лежал, сидел! Но нет — следы не вели к воде, не вели от неё. Он отошел в сторону — след от его ног исчез. Вот так, в один миг.

— Значит, тут наверняка кто-то живет, — усмехнулся зельевар, — просто, как и я, не оставляет следов. Забавно у вас тут, господа, на Пляже Белого Песка. Надеюсь только, что вы не очень назойливы.

Никто ему не ответил. Только от дальней ивы отделилась тень и скрылась вдали.

Дни текли за днями, а может, и годы за годами. Ничего не менялось на пляже — та же узкая полоска песка, те же деревья, та же тишина. Северус построил себе хижину, но почти не жил в ней — тут действительно не было ночей, не было тепло или жарко, не было дождей и ветра. В этом месте отлично думалось, чем Снейп и занимался постоянно — осмысливал свою жизнь, разбирал по дням прошедшие годы, размышлял о своем месте во вселенной. Тайн у Пляжа не было — только то, что на песке не остаются следы, вот и все. И никто тут больше не жил, кроме него.

— Странно, — привычка говорить вслух появилась у Северуса, как только он оказался на этом берегу, — неужели никто до меня не захотел вкусить вечность? Неужели никого не привлекает возможность быть вне времени?

Ответом как всегда было молчание. Только иногда Северусу казалось, что над пляжем пролетает тень, и что в шелесте ив можно разобрать голоса. Только стоило подойти к этим странным деревьям поближе, как странный шепот прекращался, даже листья переставали шевелиться. Да, была у здешних листьев своя особенность — они шевелились сами, без ветра.

Она.

Она уже давно наблюдала за ним. Она даже не удивилась, когда он появился на этом пляже. Из всех вещей, способных произойти в этой вселенной, приход Северуса Снейпа на Пляж была самой логичной. Уж кому-кому, а ему есть о чем подумать. И, наверняка, он стремится к вечности так же, как и она.

Наблюдать за ним было просто — он ведь так и не разгадал пока Тайну. Ничего, скоро он станет частью этой тайны, и поймет. Даже не так — он почувствует её на себе. Только она сомневается, что эта тайна придется ему по душе. Ну а чего вы хотели? За вечность надо платить, и это — не самая дорогая плата. Но и не дешевая.

Скрываться за ивами было легко- на то они и волшебные деревья, вечные и прекрасные, роняющие свои слезы в океан.

Она уже выучила распорядок его дня — он спал несколько часов, после чего шел к воде, купался, потом садился на песок и думал. Иногда он ещё разговаривал с собой — это привычка свойственна всем обитателям пляжа. И все. А потом эти события повторялись, и так бесконечное количество раз. Ведь у них тут не ясно, когда заканчивается один день и начинается другой.

Но сегодня — она говорит сегодня, имея в виду — после сегодняшнего сна — он был не спокоен. Ходил туда-сюда по всему побережью, постоянно приближался к ивам, трогал их зачем-то за ветки, пару раз бросил горсть песка в океан. Может, он начинает сходить с ума? Она знала, что многие проходят через эту стадию.

Странно только то, что он проходит через неё — она всегда была уверена, что Северус Снейп куда более устойчив к внешним воздействиям. Точнее, к внешним бездействиям.

А может, он всерьез начал разгадывать загадку? Тогда он не там ищет. Она могла бы подсказать ему, но так не интересно. У них тут и без того мало событий, чтобы лишать себя такого удовольствия. Нет-нет, она подождет ещё немного. А потом обязательно поможет ему, если он не догадается.

Ей нравилась его хижина — она была сделана из тростника, росшего на дальнем конце пляжа. В ней была всего одна комната, но такая светлая и уютная, что жалко было её покидать. Тут все было из этого тростника — и пол, и стены, и крыша. И цветовая гамма — желто-зеленая — очень нравилась ей. Хорошо, что Снейпу хижина не по вкусу, и он редко приходит сюда. Зато она может жить тут почти постоянно. Конечно, это опасно — он же может зайти и увидеть. Но совсем скоро эта проблема исчезнет... и, увы, навсегда.

Забавно, правда? Так стремиться к вечности и так бояться её. Глупое ребячество, от которого она так и не смогла избавиться. Она знала, что уже в самом ближайшем времени она станет вечной, и почему-то от этой мысли ей хотелось сбежать. Хотелось покинуть чудный пляж и попасть куда-нибудь... в центр шумного города, к примеру. Хотелось, чтобы толпа захватила и закружила её, чтобы машины пролетали по проспектам, а люди спешили по тротуарам. Захотелось вдохнуть полной грудью не здешний чистый воздух, а горькую и спертую массу с Пикадилли.

Захотелось попасть под свет неоновых ламп, постоять на мосту через Темзу. И почему-то очень хотелось, чтобы наступила ночь.

Но выхода отсюда нет. Она сама виновата, что когда-то решила, будто вечность может заменить ей жизнь. Но со временем начинаешь понимать, что все это пустое, и что лучше прожить один год там, чем миллионы лет тут... Но ты понимаешь это тогда, когда выбора у тебя уже нет. Грустно, правда?

Он

Северус подумал, что он сходит с ума. А как ещё это можно назвать? Голоса, которые он постоянно слышит, люди, которые мерещатся ему повсюду и которые исчезают, как только он пытается приблизиться к ним. В конце-концов, дома, стоящие вдоль побережья! Ничего этого раньше не было, а теперь есть и нет одновременно. Потому что все это превращается в дымку, стоит только ему подойти поближе. Жестоко. Очень, очень жестоко. Возможно, это колдовство призвано убивать всех, решивших вкусить запретный плод бессмертия?

Он устал. Смешно — устал от отдыха. Всю жизнь он пахал, как вол, и вот теперь, когда есть реальная возможность забыть обо всем, отдаться на волю судьбы, в нем проснулась кипучая деятельность. Захотелось пойти куда-то и сделать что-то. А острое желание сварить хотя бы одно, пусть самое легкое зелье, стало наваждением. Почему он не догадался прихватить с собой котел?

Необходимость заняться делом привела его к хижине. Может, стоит отремонтировать её и сделать более пригодной для жилья? Может, на пляже иногда идут дожди и бывают бури? Глупо конечно, но так хочется поработать... или создать видимость работы.

Он вошел и замер на пороге — по полу его жилища сидела женщина. Нет, не совсем женщина, скорее привидение. Она была полупрозрачной, но не молочно-белой. Довольно красивая женщина со знакомыми чертами лица... кто она?

Она вскочила сразу же, как он вошел, и вжалась в стену. Видимо, не рассчитывала увидеть его здесь.

— Ну и кто вы? — требовательно спросил он.

— Не узнаете, да? Хорошо меня изменил здешний климат, — её голос был таким же полупрозрачным, как и она сама. Он будто доносился издалека и отражался эхом от скал.

— Не узнаю, — честно сознался Северус.

— А если подумать? — незнакомка перестала его бояться и подошла ближе. От неё не шел холод, как от привидений, нет. Она казалась вполне живой и осязаемой, только немного... неземной.

— Я вас где-то видел, — с сомнением выдавил из себя Снейп. — Я точно видел ваше лицо, но вот голоса не слышал...

— Тогда думайте, — она беззаботно махнула рукой, — вспоминайте. Времени у вас много, — а это было сказано с горечью.

— Но кто вы? Хорошо, я не спрашиваю вашего имени, но вы видение? Или приведение? Или человек?

— Я, как ни грустно это осознавать, житель Пляжа Белого Песка. Как и вы.

— Тогда почему вы такая... нематериальная? — не мог же Северус полностью поглупеть, но сейчас он не понимал ничего!

— А с чего вы взяли, что я такая? Коснитесь меня. Ну же, — почти приказала она ему, увидев его сомнения.

Он дотронулся до её ладони. Обычная ладонь обычного человека. Полностью материальная и теплая. Только прозрачная.

— Что это? — прошептал он.

— Я вам расскажу, что это. Но сначала вы мне расскажете, как вы сюда попали. И зачем вы сюда пришли.

— А вам что за дело? — резко поинтересовался он.

— Скажем так — я вас знала в той, прошлой жизни. И мне очень интересны ваши мотивы. Нет, я имею примерное представление, почему вы здесь. Но мне хотелось бы услышать объяснения от вас.

— И какая у меня выгода, говорить вам?

— Очень простая — я открою вам, кто я такая, и объясню, почему я такая прозрачная. По-моему, оно того стоит, верно?

— Стоит. Только вы мне ответите ещё на один вопрос.

— Смотря какой он, — она пожала плечами, явно не собираясь ни на что отвечать.

— Почему на песке не остаются следы. Вы ответите мне на него.

Она рассмеялась. Ей смех был таким живым, полным, не призрачным, таким настоящим. И таким горьким.

— Хорошо, мистер Снейп. Я вам отвечу и на него. Только, боюсь, ответ вам не понравится.

— А это уже не важно.

— Тогда я вас слушаю, — она опустилась на циновку в дальнем углу комнаты, сложила руки на коленях и всем свои видом показывала, что готова выслушать его от начала и до конца.

Она

— Тогда я вас слушаю, — она и впрямь готова была выслушать его. Ей было интересно. Раз он сам не разгадал загадки, она ему поможет. Не задаром, конечно. Нет, она не сомневалась в том, что он разгадает все, просто у него было мало времени. Зато теперь у неё есть увлекательная история. Главное, чтобы он рассказывал подробно и не торопясь.

— Я пришел сюда потому, что устал от жизни. Я захотел покоя и света, и вечности. Я много раз слышал об этом пляже, но не знал, как сюда попасть. И вот когда я потерял надежду, он появился.

Он явно не умел рассказывать. Его рубленые, словно кнутом усеченные фразы были сухими и безжизненными. Нет, это рассказ определенно её разочаровывает.

— Вы искали покоя? Но почему?

— Мисс, вы, кажется, имели сомнительное удовольствие знать меня. Тогда для вас не должно быть загадкой, почему я здесь, — прошипел он сквозь сжатые зубы.

— Я уже сказала, что мне интересен ваш вариант. Ну, что вам стоит?

— Я устал от опасности, от шпионажа, от вранья. Мне захотелось ни о чем не думать и просто жить. Для себя, а не для других. Вот и все. И не требуйте от меня большего, ясно вам?

— Как вы сюда попали? Где увидели пляж?

— В Хогсмиде. Я был истощен и при смерти, и больше всего мечтал о смерти. И тут увидел... белый песок, и ивы, и синюю воду. Понял, что это такое и вошел.

— Вы знали, что отсюда нет выхода?

— Да, конечно знал...

— И не жалеете? — как же это замечательно — говорить с человеком! Не с тенями, а с человеком.

— Нет. Не жалею. Тут я могу не думать о ежеминутной опасности, могу отдохнуть и делать то, что хочется мне. Я удовлетворил ваше любопытство?

— Нет. Но ждать большего от вас не приходится.

— И как, вы предполагали правильно?

— Конечно, — ответила она спокойно, но смешинки плясали в её глазах. — Общие фразы, и ничего личного. Настоящий Северус Снейп. Приятно, что не изменились.

— А теперь я слушаю вас. Кто вы?

— Не узнали? — она печально улыбнулась. — Ладно, у вас есть время до конца моего рассказа — если не угадаете, я помогу. Итак, вас интересует, почему я полупрозрачная, но при этом материальная?

Он кивнул.

— Все очень просто. Это и есть плата за вечность — со временем все мы развоплощаемся, становимся тенями. А сначала просто выцветаем. Вас ждет та участь. На самом деле, пляж полон людей, просто вы их пока не видите. Ничего, скоро они станут заметны.

— Я их вижу. Они ещё более призрачны, чем вы, и всегда исчезают при моем появлении.

— Верно, — она довольно потянулась, — вы пока ещё слишком живой, чтобы они вас к себе подпустили.

— А вы уже прошли половину пути?

— Наверное, уже больше половины. Половина — это когда я приняла решение прийти сюда. И сейчас я проклинаю себя за это. Я была глупа, непроходима глупа и так наивна! — она резко встала и начала метаться по комнате. — Моей глупости не было предела! О, я продала бы душу дьяволу, лишь бы иметь возможность уйти отсюда! Ради одного дня за пределами этого пляжа я согласна на все, даже на смерть!

— Это теперь вы говорите глупости! У вас есть шанс быть свободной — и чем вы недовольны?

— Чем? Вы спрашиваете, чем я недовольна? Вам же интересно, почему нет следов на песке? Вот потому я и недовольна! — в отчаянии воскликнула она.

— Только не говорите мне, что это следы так портят вам жизнь! — презрительно выплюнул он. — Это просто интересная загадка, не более того.

— О нет, вы ошибаетесь, — прошептала незнакомка, — это не загадка, это наш конец. Мы никто, понимаете? Просто никто. Мы даже не можем оставить след. Нас нет. Мы не существуем. Это другие будут жить, любить, страдать. А мы не будем даже существовать. Совсем скоро я стану тенью, и буду пролетать над океаном, гонимая ветерком. А может, меня когда-нибудь вынесет в мой мир. И тогда я умру от тоски, потому что там будут мои друзья, дорогие мне люди. Хотя что я говорю — я не смогу даже умереть, боль поселится в моей душе навечно, — она замолчала и уронила голову на грудь.

— Кто вы? — снова спросил Северус.

Женщина устало взглянула на него.

— Когда-то давно меня звали Гермионой Грейнджер.

Ей доставило неземное удовольствие лицезреть его вид — растерянный, глупый, непонимающий. Не каждый день можно увидеть такого профессора Снейпа. Она вдруг представила его таким на уроке, и истерический смех было уже не остановить.

— Простите меня, профессор, — с трудом ей удалось выровнять дыхание, — просто вы, и такой... такой смешной. Такой простой сейчас и потерянный. Это непривычно, так что извините за это, — она развела руками, чувствуя себя виноватой. Да, некрасиво получилось.

— Как это возможно? Я понимаю, что я тут делаю. Но что тут делаете ВЫ? — он уже стал прежним, и способность трезво мыслить к нему явно вернулась.

— Думаете, вам одному хотелось вечности? — с легкой обидой спросила Гермиона.

— Нет, я так не думаю! Я думаю, что кому-кому, а вам тут делать нечего. Поссорились с Уизли и решили с горя уйти красиво? Или подруга героя магического мира стала никому не нужна? — яд буквально тек рекой с его языка, и Гермионе показалось, что сейчас она в нем захлебнется.

— Вас это не касается! Я просто ушла, потому что так... так было надо мне. В тот момент я свято верила, что поступаю верно. Да, я была неправа. Теперь плачу за это. Но ничто не дает вам право так обращаться со мной! — какая-то детская злость, которая всегда жила в ней по отношению к этому человеку, вновь проснулась, да ещё и с новой силой. Он умеет только издеваться и грубить, беспощадно бить и унижать.

— О, как нас это задело! Вы, совсем ещё девчонка, что вы-то забыли тут? Покой или вечную жизнь, а? Не подскажете?

— Я тут забыла..., — она резко умолкла. Правда, что она тут делает? Хотя, что бы ни делала, это её личное дело. Но упреки со стороны Снейпа попадали прямо в сердце. Почему? Наверное потому, что были справедливы. И ещё потому, что ей было стыдно. Да-да, стыдно. Ему было от чего бежать из той жизни, и с её стороны это больше походило на детский каприз.

— Ладно уж, храните свои тайны при себе, мне они ни к чему, — милостиво разрешил он. — Надеюсь только, мы тут с вами не будем часто видеться. Или... или вам приглянулась моя хижина, раз вы тут? — голос был сердитым, но какие-то задорные нотки сквозили в нем.

— У вас тут уютно. И создается впечатление, что я дома, а не в Вечности. Это успокаивает.

— Шли бы вы домой, мисс. Так было бы лучше.

— Теперь нельзя, вы же понимаете. Мы тут застряли — вы и я. И ещё огромное количество людей, уже потерявших свой облик. Нам не выбраться.

— Лично мне тут хорошо. Ничего не имею против того, чтобы стать тенью, — он злорадно ухмыльнулся. — А вот вы тут явно скучаете.

— Хам, — коротко бросила она. Вместо поддержки и понимая, а так же разработки планов бегства, она встретилась с его сарказмом. Ничто не исправит этого человека, ничто. Даже вечность и покой.

— Ну-ну, мисс, не ругайтесь. В конце концов, скоро у вас появится компания, когда вы полностью... развоплотитесь. Ну а пока можете потерпеть немного? Сколько вам ещё осталось?

— Понятия не имею. Кажется, это зависит от моего желания, от тяги к этому Пляжу. Мне он не нравится, так что не скоро мне быть тенью. Я хочу домой, — её голос, до этого достаточно твердый и спокойный, сорвался. Какая-то детская обида и боль засквозили в нем, а слезы сами потекли из глаз. Гермиона не знала, с чего это она вдруг расклеилась. Просто этот человек, её профессор — это ТА жизнь, счастливая, пусть и не спокойная. Гнить им тут до скончания времен! Он.

Он удивился, заметив её слезы. Он видел её в гневе, в радости, во всех ипостасях, кроме слез. Зачем, зачем же она плачет? Что за глупость! Ребенок, ничего-то она не понимает! Бросить её надо бы тут и уйти, пусть наревется вдоволь, но что-то не отпускало. Жалость — чувство, посещающее Северуса кране редко, сейчас решило наведаться в гости. И спокойно так скомандовало: «Бросать девчонку нельзя — умрет даже в Вечности».

— Так вам нравится мой дом? — решил он перевести разговор на более нейтральные предметы.

— Угу, — сквозь слезы выдавила она из себя согласие.

— Я как раз собирался его переделывать — вы могли бы мне помочь. А взамен я разрешу вам тут жить.

«Ты просто образец логичности, Северус, — только что выразил желание не видеть её вовсе, а уже предлагаешь жить в одной комнате. Гениально».

— Правда? Давайте! — кажется, она развеселилась. — Я давно хотела сделать что-нибудь полезное и приятное...

— Не думаю , что это очень приятное, но полезное точно. Кажется, на другом конце пляжа растет много тростника — вот и пойдемте туда.

Весь день они собирали тростник. Нет, Северус не собирался строить замок, но пара комнат, кухня и ванная им не помешают точно. Пусть здесь не чувствуется голод, еду найти на Пляже можно — вот пусть Грейнджер и готовит. Она женщина, ей должно понравиться. Заодно не будет путаться под ногами и мешать отдыхать. А то знает он её: и непоседливый нрав, и пытливый ум, и чрезмерное любопытство. Не надо нам такого счастья, не надо.

— Сейчас бы в воду окунуться, — мечтательно протянула девчонка. Работа сказалась на ней — щеки раскраснелись, волосы растрепались, а в глазах загорелся странный огонек. Северус решил, что это огонек надежды. Все ясно — пытается отсрочить свою «кончину». И наверняка надеется остаться живой. Глупышка.

— Донесем тростник до дома и искупаемся, — он и сам был не прочь смыть с себя пыль. Только вот плавать вместе с ней, рядом... ему казалось, что это слишком интимно. «Дурак, — люди на море сотнями заходят в воду, и ничего. А ты испугался ребенка? Точно дурак».

Вода была прохладной — впрочем, она никогда не была ни слишком холодной, ни слишком горячей. Золотая середина — правило этого пляжа. Он рассек воду сильными, упругими движениями рук, ни мало не заботясь о том, где Гермиона и что с ней. Она наверняка умеет плавать, так что все отлично. Он не собирается находиться рядом с ней больше времени, чем это необходимо. Северус хотел заплыть далеко, на маленький остров в морской дали. Он не был там ни разу, но часто видел его, когда дымка над горизонтом рассеивалась. Остров казался пустынным, но проверить не мешало бы. Тут на каждом шагу тайны. Тут все было неживым, и тот остров в дали не был исключением. Но почему-то Северуса туда тянуло. Он не мог объяснить, но какое-то тайное желание двигало им. Он уже давно собирался доплыть до этого клочка земли, но все как-то руки не доходили — казалось, времени слишком много, спешить некуда и незачем. А сейчас он сильными движениями рассекал воду, все больше удаляясь от берега. Уже и пляж скрылся из виду, а остров не приблизился ни на йоту. Колдовство? Возможно. Только если учесть то, что он бессмертен, бояться пойти ко дну не стоит.

Сколько он плыл? Наверное, сутки. Не было ни чувства усталости, ни чувства голода, ничего. Но только остров так и не приблизился. Поняв, что добраться до него пока невозможно, Северус все же повернул назад. На берегу спокойно сидела Гермиона и ждала его.

— Я все думала, когда же вы вернетесь.

— Я хотел доплыть до острова, — надо же, она его ждала!

— Это не возможно, — сказала она спокойно. Так, как будто это было самой очевидной вещью на свете.

— Вы знали и ничего не сказали мне? И как, забавно было наблюдать за мной со стороны? — угроза и презрение сквозили в его голосе.

— Вы должны были сами убедиться, что это невозможно. Ну скажите, поверили бы вы мне, если бы я сказала, что этот остров недосягаем для нас? Нет. Вы назвали бы меня глупой девчонкой и отправились к нему. Я просто сберегла свои нервы. Теперь вы сами знаете, что это правда.

— Что там? И почему нам туда заказан путь? — её спокойный и аргументированный ответ отбил всякое желание ругаться.

— Там наш мир, профессор. Наш родной и любимый мир, который мы потеряли навсегда. И чем больше мы стремимся вернуться в него, тем дальше он от нас.

Северус молчал. Да, она наверняка права. Почему-то ему стало грустно. Нет, он не жалел о своем решении жить тут, но видеть тот мир было больно. Просто неприятно осознавать, что совсем рядом живет кто-то ещё, и живет по совсем другим правилам. Он опустился на песок рядом с ней.

— О чем вы мечтаете, мисс Грейнджер? — вопрос слетел с губ прежде, чем он осознал сказанное.

— Я? Домой хочется вернуться. Хочется попытаться начать все сначала. Может, даже повторить все прошлые ошибки, все, кроме вот этой. Ещё хочу иметь дочь — знаете, такую милую и забавную. Мне хочется покупать для неё платьица, заплетать ей косы и отправлять её в школу. Но здесь лучше не мечтать, все равно ничего не сбудется.

— Странные у вас мечты, — протянул Северус, — какие-то приземленные и банальные. Никакого полета фантазии, желания добиться успеха и покорить мир... я вас знал совсем другой.

— Значит, вы знали не меня. Да и все знали не меня, а тот образ, что я себе создала. Если я и благодарна за что-то этому Пляжу, так это за то, что он открыл меня. Я поняла, кто я есть и чего я хочу. Увы, теперь это бесполезные знания и открытия. Зачем мне знать, что я семейный человек и что мне ни к чему весь мир? Оказывается, мне достаточно моей семьи. Но что теперь это изменит, что? Теперь это знание приносит мне боль.

— Наверное, стоило попасть сюда, пережить разочарование и понять это. Возможно, это самое главное событие в вашей жизни. И если вы не можете изменить ситуацию, измените свое отношение к ней. Вашими угрызениями совести вы ничего не добьетесь, только вгоните себя в тоску. Вы же всегда были борцом. Вот и сейчас боритесь.

— Мне всегда было за что бороться и с кем бороться. А теперь? Что мне делать? За что мне бороться?

— Мисс Грейнджер, скажите, как я всегда к вам относился.

— Что? — опешила Гермиона.

— Просто скажите, как я к вам относился, и все, — спокойной, чуть ли не по слогам попросил Северус.

— Вы всегда считали меня вредной зазнайкой, самовлюбленной отличницей, властной девицей и амбициозным ребенком. И ещё я вас всегда раздражала. Это все, или вы что-то добавите?

— Пожалуй, все. Если не считать того, что вы были невероятно самоуверенной девчонкой.

— И зачем вы попросили меня это озвучить?

— Вы говорите, вам не за что бороться? Я всегда вас считал такой, как мы с вами сейчас описали. Так вот, измените мое отношение к вам. Вам уже удалось это сделать совсем чуть-чуть, так попытайтесь продвинуться дальше. Конечно, приз весьма сомнительный, но разве не все равно, к чему стремиться? Я дал вам цель.

Она.

Она удивленно смотрела на него. Она ожидала чего угодно, но только не этого. И он не прав — приз вовсе не сомнительный, а желанный многие годы. Ей, отличнице, всегда хотелось, чтобы её таланты признал Снейп. Ей восхищались все, кроме него. А теперь есть такой шанс — попытаться стать несколько лучше и значительнее в его глазах. И правда, чем это не цель? Не все ли равно, чем заниматься в ожидании конца? А так можно будет думать о чем-то постороннем.

— Согласна. А вы? Чего желаете вы, профессор?

— Покоя, как я уже вам говорил, — он нахмурился, что невероятно рассмешило Гермиону.

— Но я ведь не дам вам покоя? Или вашего расположения мне придется добиваться молчанием?

— Это ваше дело, как вы будете его добиваться. В конце концов, это вам надо, а не мне. Так что вперед. На войне все средства хороши.

— Как и в любви, — добавила она зачем-то.

— А при чем тут любовь?

— Это так, к слову.

Для Гермионы началась новая жизнь. Нет, ничего в ней кардинально не изменилось, просто теперь появилось желание доказать ему, на что она способна. Откуда-то возникла потребность быть не просто умной ведьмой, а быть женщиной. Снейп ей ясно дал понять, что она для него все та же зазнайка-школьница, и ничего больше. Это пустяки — у неё ещё есть время, чтобы показать ему, на что она способна. А потом, когда он поймет, что она за человек на самом деле... нет, никакого потом не будет, потому что они оба станут тенями. Но в последнем удовольствии грех себе отказывать, верно же?

Она испробовала все способы. Она была милой, покладистой, ненавязчивой, заботливой. Она пыталась быть стервозной и самовлюбленной. Она изводила его просьбами, удивляла послушанием. Каждый день она была разной, её настроение менялось чаще, чем погода на экваторе. Она не знала, чем ещё можно взять этого человека. Была бесстрашной и робкой, влюбленной и язвительной, она была всем и сразу. Но профессор все так же с усмешкой смотрел на неё. Все её попытки добиться его расположения, симпатии и уважения разбивались о его ухмылку. Сто раз на дню она твердила себе, что пора сдаться, пора прекратить заниматься бесполезным делом и отдохнуть. Но страх того, что, прекратив бороться с ним и оставив все в покое, она умрет, был сильнее. Да, теперь она уже почти тень — прозрачная, легкая, но пока все ещё материальная. Она пока может ещё прикоснуться к воде, к деревьям, может почувствовать песок под ногами. Она может даже дотронуться до Снейпа, когда он спит. Но её прикосновения так легки, что он не просыпается. Спортивный азарт все больше и больше стал заменяться апатией, стремление выжить угасло вместе с ней. Гермиона боялась, что однажды она встанет и не сможет пройтись по пляжу — только пролететь над ним. Теперь она почти не разговаривала с Северусом, её любимым местом обитания стала старая ива на самом берегу океана. Если залезть на неё, то хорошо виден маленький остров на горизонте. Гермиона любила мечтать, что бы было, если бы она жила там. Ей нравилось строить планы, которым не суждено сбыться, нравилось представлять свое будущее — мужа, детей, прогулки по воскресеньям и совместные ужины по выходным. Она стала так много времени проводить в мечтаниях, что границы реальности для неё стерлись. Она не понимала, где находится этот проклятый Пляж, а где её мир. Все стало единым и неделимым целым.

Он.

Северус видел, что девчонку уже не увлекает их своеобразная игра. А ведь поначалу она так загорелась. Он специально игнорировал все её старания — опасался, что, достигнув своего, она перегорит. Но она перегорела и так, бросив все на половине пути. Почему? Почему такая упертая женщина, как Гермиона Грейнджер, отказалась идти вперед? Он собирался поговорить с ней на эту тему, но все никак не мог решиться. То ему просто не хотелось, то он не мог подобрать слов, то она исчезала в неизвестном направлении. Но сейчас откладывать уже некуда: девочка почти стала тенью. Почти — это все же не до конца, и пусть лучше она останется такой, прозрачной и невесомой, чем превратится в призрака. Нет, она не заслуживает такой участи. Она хочет жить. Вот он не хочет, и его превращение в тень будет желанным. Но она? Она по глупости своей забрела сюда. Да, глупость это порок, но так ли уж часто она ошибалась? Нет. Возможно, это её первая ошибка. Так почему её не простят? Северус никогда не задумывался, кто её должен простить, но кто-то должен точно. Не заслужила девчонка этого, нет.

Он нашел её у ивы. Она почти сливалась со старым деревом, настолько прозрачной успела стать. Откинувшись на широкий ствол, она смотрела вдаль невидящими глазами.

— Гермиона, нам надо поговорить, — тихонько позвал он её. Она даже не шелохнулась. — Гермиона, это важно и очень срочно, — тот же эффект. Разозлившись, Северус тронул её за плечо. От его легкого прикосновения она слетела с дерева, как пушинка. «Черт, надо быть осторожнее. Не то просто убью её». Мысль о том, что теперь они бессмертны, не пришла ему в голову.

— Что-то случилось? — она уже поднялась с земли, её голос был спокойным и безразличным.

— Пока нет, но может.

— Что же это такое? — наверное, ещё недавно в этом вопросе прозвучал бы интерес, теперь же ничего.

— Вы становитесь тенью.

— Я знаю. Это плата, от которой не уйти. И вы тоже это знаете. Так к чему же зря бередить раны? Я не хочу думать об этом. Я хочу умереть с мыслями о счастье, которого я сама себя лишила. Уйдите и дайте помечтать.

— Не уйду. По крайней мере, не теперь.

— Отчего же? Что вам надо?

— Гермиона, вы... ну почему вы перестали добиваться моего расположения? Мне кажется, эта цель очень даже неплохо поддерживала ваши силы.

— Это бесполезно. Какой смысл в том, что бессмысленно? Какой бы я не была, вы все равно игнорировали меня. Вы смеялись надо мной. Я не знаю, что мне надо было сделать, чтобы привлечь ваше внимание. Возможно, моя смерть в Вечности вас могла бы заинтересовать. А все остальное нет. Я вам безразлична. Да, я и раньше многим была безразлична, но раньше кроме меня были другие люди. Если мужчины не обращали на меня внимания, я могла их понять — вокруг них вились куда более красивые женщины. Но тут! Тут нет никого, кроме меня и вас! Но даже в таком виде я не интересна! — обида, давно зревшая в душе, вырвалась наружу. Слезы полились сами, и Северус почувствовал, как они прокладывают тоненькие дорожки через лед его сердца. Неужели ей было нужно так мало? Но ведь это не любовь, она же должна понимать. Ведь это... да, а что это? Привычка спасать, от которой он так и не смог избавиться? Боязнь одиночества, которой никогда не было? Сочувствие, не свойственное ему как качество? Или жалость, которую он презирает? Что это, что?

Он поцеловал её. Он не знал, зачем и почему он это сделал, но желание собрать эти прозрачные слезы с её прозрачного лица было нестерпимым. Нет, он не любит её, вовсе нет. Он просто помогает ей. Если так легче — пожалуйста. Но если она уйдет, с ней уйдет что-то. Наверное, какая-то часть его. А он не хочет разрываться на эти части. Он делал так всю жизнь, и он не собирается делать это сейчас.

Он целовал её, а слезы все лились. Он хотел, чтобы их никогда не было, чтобы она рассмеялась, улыбнулась или просто разозлилась. Что-то иное, но только не слезы. Что-то кроме них...

Она.

Она не понимала, что происходит. Возможно, мир сошел с ума или перевернулся с ног на голову, сейчас это совершенно не важно. Сейчас важны его губы и то чувство, которое они дарят. Чувство покоя и защищенности. И ещё где-то в глубине сознания промелькнула мысль, что она нужна ему. Быть может, нужна только в этот миг, не более того. Но нужна. Нужна не потому, что она умная, находчивая и сообразительная, не потому что она храбрая и сильная, а потому что она это она. Уже не человек и не тень, а просто девушка. Девушка, которая заблудилась в самой себе, и ей не выбраться без помощи. И он ей поможет, она уверена. Сейчас она уверена в том, что способна на все. Сейчас нет ничего невозможного.

Они.

Они лежали на Пляже и смотрели, как солнце восходит. Сколько лет прошло с тех пор, как они в последний раз наслаждались этим зрелищем? А может, прошли уже века, которые они не заметили? Возможно. Но сейчас ярко-алое солнце, встающее из-за моря, было символом новой жизни, символом борьбы и... и возможно новой любви.

— Я никогда не встречала тут рассвет. Тут всегда был день.

— Ещё недавно была ночь, ты же видела. И луна светила, и звезды...

— Что-то изменилось, — она поудобнее устроилась в его объятьях. — Иначе всего этого бы не произошло.

— Тебе это интересно? — он приподнял голову и заглянул в её глаза.

— Пока нет. Может быть, через сотню лет мне станет интересно, но не сейчас. Нет, сейчас меня это ни капельки не волнует, — твердо ответила она.

— Я рад, что наши желания в этом совпадают. Пошли, встретим рассвет к океане?

Она согласно кивнула. Он поднялся с песка и протянул ей руку. Уже через мгновенье они наслаждалсь прохаладной предрассветной водой. И никто из них не успел заметить, что на песке остались следы после их первой ночи. Смятые, размытые следы двух тел. Ласковая волна набежала и смыла их. Но это уже не страшно, правда?