В первый раз, когда она увидела его много месяцев спустя после того, как все закончилось, он плавал в луже крови. Происхождение лужи легко угадывалось по алой жидкости, сочившейся из грубых порезов на его запястьях. У нее появилось искушение оставить его так и уйти, но эгоистичное любопытство пересилило. У нее были вопросы, на которые только он мог ответить, а мертвецы, как известно, не отличаются разговорчивостью.
Так что она залечила его запястья, приволокла и безо всякой нежности швырнула его на покрытый грубой тканью соломенный тюфяк. Села рядом и стала ждать, когда он очнется. Полночи спустя он очнулся, хрипло ругаясь и сыпля проклятиями. Она проигнорировала, дав ему три минуты, чтобы собраться с мыслями.
— Пришли сказать последнее «прощай»? — слабо попытался съязвить он.
Она качнула головой.
— Не вижу необходимости добавлять что-то к тому, что я сказала раньше.
Он попытался двинуться, но усилие оказалось для него чрезмерным, и он упал назад, прислонившись к жалкому подобию изголовья.
— В таком случае, захотели плюнуть на мою могилу? Вам, кажется, не терпится это сделать, Грейнджер?
— Я залечила ваши запястья, — проинформировала она его, спокойно наблюдая, как гнев затопляет сальное лицо.
— Вы… это не ваше дело, жив я или…
Она его оборвала.
— Почему бы и нет?
Он замолчал.
Она подалась вперед, подперев подбородок ладонями.
— Есть кое-что, о чем я хотела бы расспросить вас.
Он ничего не сказал, рассматривая ее тяжелым взглядом запавших глаз. Она скрестила ноги.
— Я все хочу понять, почему вы отказались вернуться, после того, как портрет заговорил? Ваше имя было очищено от обвинений, по крайней мере, для Ордена. Так почему вы не вернулись в ваш дом?
— То место не было мне домом, — он закашлялся и потребовал: — Воды.
Она сунула руку в карман, открутила пластиковую пробку и передала бутылку, стараясь не коснуться при этом его самого. Он выпил жадно, и это обыденное действие нервировало ее. Она резко встала.
— Если хотите действительно покончить с собой, советую вам резать вены вдоль.
Она аппарировала беззвучно, не услышав хруст пластика в сжатом кулаке.
* * *
Во второй раз она нашла его в другой луже, бледной и вязкой жиже желчи. Избранная им бутылка лежала рядом с ним, выпав из его ослабевшей руки. «Снотворное» значилось на этикетке, и она мимолетно удивилась, что он снова избрал магловский способ расстаться с жизнью. Ее палочка уничтожила следы рвоты, и она без большого желания нащупала его пульс. Утро было потрачено на никчемное ожидание, а когда он, наконец, очнулся, одновременно высвободив остатки содержимого своего желудка на постель, его уже ждала пластиковая чашка обжигающе-горячего кофе. Его глаза уставились на нее туманно и, возможно, невидяще.
— Ваш желудок не переносит таблетки, — сообщила она ему. — Вам проще было бы сделать это с помощью зелья.
— Я не делаю зелий, — вторая чашка кофе вернула ему его зрение. И его голос.
— Раньше делали. И весьма неплохо, — ее министерская мантия щекотала запястье, и она бездумно теребила рукав.
— Не важно, делал я их хорошо или нет, — он говорил весьма хладнокровно для человека, едва очнувшегося от неудачной попытки самоубийства.
— Достоинство человека определяется тем, что он делает, — сказала она уверенно. Его вялая хватка разжалась, роняя чашку, и ее нога остановила ее от закатывания под его в этот раз лишенную соломы кровать.
— Цитируем покойников?
Она покачала головой.
— Нет, это мое собственное. Слова сами по себе хороши, но даже самые лучшие слова не значат ничего без стоящего за ними человеческого труда. — Она пожала плечами. — Как я сказала ранее, вы делали зелья очень хорошо.
Он закрыл глаза.
— У вас были вопросы.
Она подалась вперед, как в прошлый раз, подперев подбородок ладонями.
— Почему вы не вернулись назад?
— Я не хотел.
— Но почему? — настаивала она.
Он открыл глаза.
— Моя клятва была выполнена. Не было ничего, что продолжало бы меня удерживать там.
Она склонила голову, подняла упавшую чашку, нахмурилась. Подняла голову и пристально заглянула ему в глаза.
— Для того, кто обманул одного из величайших из когда-либо существовавших легитимистов вы бездарный лжец, — сказала она.
Ее стул резко проскрипел по полу, когда она встала, чтобы на этот раз выйти через дверь.
* * *
В третий раз она проявила самое сильное нетерпение. Шел дождь, дул холодный ветер, и он выбрал убить себя при помощи закрытого гаража и работающего мотора машины. Она удивилась своей способности всегда находить его, когда он пытается свести счеты с жизнью. Она насильно наполнила его легкие кислородом и позволила дождю привести его в чувство.
Неуклюже лежа на земле, он смотрел на нее с легким интересом.
— Мне всегда казалось, что дьявол должен выглядеть менее женственно, Грейнджер.
— А мне всегда казалось, что вы немного более умны. Скажите мне, Снейп, почему бы вам не использовать пистолет и покончить со всем этим балаганом? Вам, как я вижу, нравятся магловские способы, так почему не использовать тот, который гарантирует успех? — Она была зла на него и не сделала ни единого движения, чтобы помочь ему подняться.
— Возможно, если вы скажите, зачем вы здесь, не будет необходимости во всем остальном, — похоже, он находил ситуацию смешной, и его хриплый короткий смех подтвердил это впечатление.
— В таком случае, почему вы нам помогаете? — Она стояла над ним, не обращая внимания на дождь.
Он снова рассмеялся.
— Я вам никогда не помогал.
— Я не дура, Снейп. Существует много способов узнать, откуда пришло письмо, — она бросала на него гневные взгляды сверху, он, тем не менее, не проявлял никаких признаков желания встать.
— Браво, Грейнджер. Вы знаете тайну почтового ящика. Вы заслужили ваше «С» за «Сверх ожиданий».
— Скажите хотя бы почему, — она опустилась на колени рядом, умоляюще глядя на него.
— Почему вы хотите это знать? — никогда раньше его голос не звучал так мягко.
— Просто скажите.
Он повернулся на бок, как если бы он лежал в своей постели, а не на мокрой земле под проливным дождем.
— Я не раскрываю тайны во время дождя, Грейнджер, — он продолжал смеяться и после того, как она аппарировала прочь, оставив свое пальто, чтобы укрыть его.
* * *
В четвертый раз она распахнула дверь и неуверенно остановилась на пороге. Он сидел за столом, пристально рассматривая стоящую перед ним тарелку с китайским блюдом. Он приветствовал ее появление, подняв палочки и жестом указав на стул напротив. Она неуверенно села, не понимая, что, кроме очередной попытки самоубийства, могло привести ее к нему.
Он подцепил кусок курицы с кунжутом палочками для еды.
— Вы выглядите сбитой с толку, Грейнджер.
Она неловко ссутулилась, хмуря брови.
— Так и есть. Я ожидала найти вас опять валяющимся на земле, в этот раз, возможно, после неудачной попытки повеситься.
Он задумчиво рассматривал зажатый между палочками кусок курицы.
— Я вряд ли стал бы вешаться, не проверив предварительно прочность веревки.
— Балка могла не выдержать и сломаться, — предположила она.
Он отложил палочки, так и не попробовав курицу.
— Никаких вопросов на этот раз? — спросил он почти ободряюще.
— Почему вы послали те письма? Почему вы вообще все нам рассказали? — не трудно было вспомнить ее первоначальную цель после того, как он ей напомнил.
Он лениво повертел палочки в руках.
— Действие Клятвы заканчивается со смертью, но данное обещание не ограничивается такими мелочами.
— Так вы все-таки пообещали! Но почему? Почему вы обещали Дамблдору…
Его раскрытая ладонь ударила по столу.
— Не произносите его имя!
— Почему вы пообещали ему? — поправилась она.
— Я продолжаю не понимать, как это касается вас, — сказал он. Его уклончивость была так очевидна, что на мгновенье она растерялась. — Что и почему я сделал — не ваше дело. Закончим с этим. Вы должны вернуться к своей маленькой счастливой жизни и перестать вмешиваться в мою.
Она заворожено следила, как он запихивает кусок успевшей остыть курицы себе в рот. Его губы сомкнулись, и она поняла.
— У вас аллергия на курицу, — сказала она обвиняющим тоном.
— На кунжут, — сказал он, проглатывая второй кусок. — Очень сильная. Через пару минут дыхание станет для меня проблемой. Надеюсь, вы сумеете сами найти выход, так как, боюсь, что не смогу в соответствии с этикетом проводить вас до двери.
За откровенно фальшивой вежливостью она почувствовала тяжелое отчаянье. Она не сделала к двери ни шага и наблюдала в шоке, как его руки начали царапать горло. Он захрипел, безнадежно пытаясь вдохнуть недоступный ему воздух. Ее рука потянулась в карман за пером.
В следующие тридцать секунд она наполнила его легкие воздухом, а затем залечила проткнутую гортань. Она дважды с силой ударила его по лицу, а когда его глаза распахнулись, поднесла губы к его уху и сказала, тщательно выговаривая каждый слог:
— Почему вы пытаетесь убить себя, если так сильно хотите жить?
Блюдо на столе исчезло со взмахом ее палочки, а следом ушла она сама, с грохотом захлопнув за собой дверь.
* * *
— Я говорила, что балка может сломаться, — сказала она после того, как метко выпущенное ею заклинание угодило в центр упомянутой балки.
Он рухнул на землю и остался лежать, глядя на нее и дергая обвязанную вокруг его шеи веревку. Насколько ей было известно, это была его пятая попытка и совершенно точно их пятая встреча.
— Но веревка то выдержала, — прохрипел он, с трудом вставая на ноги. — Вы всегда так неудачно выбираете время для визита, Грейнджер. Вы вообще когда-нибудь спите?
Она указала на свою ночную сорочку со смешными цветочными оборками.
— Как раз собиралась до того, как вы снова решили провалить свое самоубийство.
— На этот раз у меня бы все получилось, если бы вы немного задержались, — просипел он. — Я так понимаю, что вы собираетесь снова меня допрашивать. Валяйте.
Она зевнула и прошла к его холодильнику.
— Сначала мне нужно немного молока, — она пробежала взглядом по многочисленным бутылкам и коробкам с полуфабрикатами. — Для человека твердо решившего уйти из жизни, ваш холодильник поразительно хорошо наполнен.
Он открыл выдвижной шкаф слева и достал бумажный пакет.
— Ваше молоко.
Пошарил в другом отделении и достал чайный пакетик.
— Ваш чай.
Секунд тридцать он стоял, сунув голову под открытый кран и массируя свое истерзанное горло. Она смотрела, прихлебывая чай из найденной в одном из шкафов чашки.
— Зачем вы пытаетесь убить себя?
Он вытащил голову из-под крана и сверкнул жуткой желтозубой улыбкой.
— У человека должно быть какое-то хобби. Так почему не самоубийство?
— Совсем не смешно, — она подошла к маленькому столу. Он сел напротив нее.
— Я знаю, что вы собираетесь сказать, Грейнджер. Сомневаюсь, что вы дадите мне умереть, пока не удовлетворите свое любопытство. Валяйте.
Она медленно пила чай, рассматривая его лицо. Для кого-то, так много раз побывавшего на краю смерти за такое короткое время, он выглядел примечательно здоровым. Она отогнала эту мысль.
— Вы продолжаете умалчивать, почему вы послали все те письма. Почему продолжили помогать нам, почему вы вообще все это делали…
— Скука.
Она чуть не выронила чашку.
— Скука?
— Скука, — он склонил голову, лениво изучая собственные руки. — Оставшись без работы, я заскучал. Я был свободен от одного из моих хозяев и не имел никакого желания быть с другим. Так что я подумал и решил, чем бы я хотел заняться для разнообразия.
— И для разнообразия вы решили помогать Гарри? — скептицизм в ее голосе был очевиден.
— Разве это так важно, Грейнджер? Я передал кое-какую информацию, ваш Чудо-Мальчик спас мир, ну и позаботился о втором моем хозяине. Взаимовыгодный обмен.
Она сердито уставилась в свою чашку.
— Прежде никогда не замечала за вами склонность к черному юмору, — с раздражением пробормотала она.
— Надоела серьезность, должно быть, — его охрипший голос придавал словам рассудительный тон. — Когда идет война, а ты находишься между двух враждующих сторон, очень трудно найти повод для смеха, Грейнджер. Теперь пытаюсь наверстать упущенные годы.
— Что, конечно же, объясняет ваши жалкие попытки покончить с собой. Мне не хотелось бы нарушать ваше веселье, профессор, но черные комедии обычно кончаются трагедией.
Он быстро взглянул на нее.
— Я не являюсь вашим профессором скоро уже как четыре года, Грейнджер.
Она отставила пустую чашку.
— У меня есть другой вопрос.
Он отодвинулся, снова начав массировать горло.
— Что бы я ни сказал, вам этого все еще не достаточно.
Она постаралась придать себе внушительный вид, настолько, как ей это позволяла одетая на ней в данный момент ночная сорочка с оборками и уперлась рукой в бок.
— Почему вы ждали несколько лет, прежде чем начать пытаться убить себя?
Он сжал губы, и она ушла, чувствуя себя странно расстроенной для человека, в пятый раз спасшего кому-то жизнь.
* * *
— Вы идиот, — объявила она, перемещая его бесчувственное тело под открытый душ.
Он застонал из-под водяной струй, рука вяло поднялась, пытаясь заслониться от холодной воды.
— Полный идиот. Решили упиться до смерти? Немного переборщили с попыткой взбодриться?
Он попытался уклониться от падающего на него водного потока, но его подвело инстинктивное стремление тела выжить. Большая часть рвотной массы осталась в ванной вместе с ним, но кое-что попало на ее новые фирменные туфли. Она вздохнула, отбрасывая туфли в сторону и, мало задумываясь над ожидающей ее шелковую мантию судьбой, наклонилась над ним в душе.
Она убрала набившиеся ему рот волосы.
— Снейп, откройте глаза, — приказала она.
Ей пришлось употребить две или три тяжелых пощечины, прежде чем его веки дрогнули, возвращаясь к жизни.
Она снова вздохнула и ударила его еще раз, чтобы предотвратить попытку заснуть.
— Не закрывайте глаза. И влейте в себя немного этой воды.
Она побежала на кухню, задев по дороге и порвав подол платья. Нашла засунутый в хлебницу пакет чипсов. Возвращаясь бегом, снова порвала платье и обнаружила, что он сидит прямо, судорожно хватая воздух ртом и отчаянно моргая.
Она запихнула чипсы в его открытый рот.
— Жуйте, — приказала она.
Он покорно подчинился.
Скормив ему весь пакет и заставив выпить достаточно воды, она выключила душ и тяжело выпрямилась.
Стоя рядом, несколько минут она задумчиво рассматривала трясущееся мокрое тело перед ней.
— Вы же не думали, что это может сработать, — сказала она.
— Цена человека определяется его работой. Неудачная работа для неудачников, — его слова болезненно отдались в ее ушах.
— Сомнительная логика в ваших устах, — сказала она без обиняков. — Плохо сделанная работа все равно работа и все лучше, чем вообще никакой работы. Мертвый человек не стоит ничего. Пора бы вам разобраться со своей жизнью.
Он ничего не сказал, но попытался встать. Она успела подхватить его прежде, чем он упал. Его тело тяжело навалилось на ее плечо, и она вынуждена была обхватить его рукой, чтобы не допустить падение обоих на пол. Осторожно, она помогла ему выбраться из ванной.
— Теперь идемте, Снейп. Шагайте в ногу со мной.
С некоторым усилием она сумела дотащить его до его значительно улучшившейся на этот раз кровати. Впервые за шесть попыток она увидела на кровати простыни и, если она не ошиблась, пуховую подушку.
— Скрытый гедонист, да? — пробормотала она, больше обращаясь к себе, чем к лежавшему лицом вниз на своей кровати человеку.
Она издала свой третий за эту ночь вздох, и стащила с него обувь.
— Как я уже говорила раньше, Снейп, если вы серьезно намерены расстаться с жизнью, вам пора бы прекратить оставлять себе такого рода лазейки. Смерть — дело серьезное. Одно из тех, к которым не надо относиться легко.
— К чему это нарядное платье? — услышала она приглушенный подушкой вопрос.
— У меня был ужин с другом, — ответила она.
Он повернул голову и посмотрел на нее непонятным взглядом.
— Просто друг или что-то большее?
— Сейчас уже вероятно что-то меньшее, спасибо вам. У меня скоро совсем не будет личной жизни, если вы продолжите убивать себя таким образом. Если бы я не знала вас лучше, я бы заподозрила, что вы это делаете, что бы продолжать встречаться со мной.
Он снова отвернулся, и его смех приглушила подушка. Она рывком развернула его лицом к себе и спросила с раздражением:
— Что такое?
Он опять рассмеялся.
— Десять баллов Гриффиндору, Грейнджер.
Шесть попыток самоубийства, шесть встреч, шесть поспешных выходов — все за каких-то шесть месяцев. Достаточно, чтобы заставить кого угодно поверить в судьбу. Или в тайный умысел.
* * *
После его седьмой попытки она ничего не сказала. Просто отключила газ, открыла окна в квартире и заставила снова работать его легкие. Она молча ждала, когда он очнется, как она это делала уже дважды раньше. Но и когда он пришел в себя, глядя на нее без всякого выражения, она ничего не сказала.
Ее молчание, казалось, беспокоило его. Все еще слабый, он с трудом сделал три шага до нее и, не удержавшись, приземлился на колени перед ней. Он выругался, но она продолжала молчать.
— Вы можете уже перестать смотреть на меня таким образом, — хмыкнул он. — У меня врожденный иммунитет к чувству вины и любым уловкам, которые подобные вам могли бы использовать, пытаясь пробудить во мне совесть.
Он с усилием сумел приподняться, опираясь о стенку своей кровати.
— В прошлый раз вышло случайно, — признался он спустя какое-то время.
Он сунул руку под кровать и достал палочку. Стер с палочки пыль прежде, чем привести себя в порядок.
— Я обычно не напиваюсь, — сказал он, стараясь не смотреть ей в глаза. — Мои воспоминания, как бы неприятны они ни были, принадлежат мне. Я не пью для того, чтобы забыть.
Ее продолжающееся молчание поощряло его говорить дальше.
— Я пью, чтобы вспомнить. Трудные вещи — те, которые я вспоминаю только тогда, когда забываю не помнить.
— А в этот раз? — спросила она.
Он вскинул голову, и их взгляды встретились. Он отвел глаза первым.
— Я от этого устала, — сказала она. — Хотите умереть? Правда? Если хотите, чтобы я перестала, — на секунду она запнулась, — перестала останавливать вас, я это сделаю. Просто скажите мне об этом прямо сейчас.
Он встал, и, после пяти минут ненарушенного молчания, она ушла.
* * *
Когда знакомое ощущение появилось, она уже знала, что он снова собирается сделать это. Двадцать три минуты она сидела перед своим компьютером, глядя безотрывно на недописанное письмо, и письмо глядело на нее в ответ с монитора в ожидании. Когда ожидание затянулось, ее воображение начало рисовать различные варианты из тех, что уже происходили раньше. Она оставила письмо неоконченным и, схватив палочку, растворилась в воздухе.
Появилась она у него на кухне. Первым делом она проверила его спальню, затем кабинет. Она высунулась из окна, чтобы проверить тротуар под ним, рванулась к гаражу. В квартиру она вернулась более обеспокоенной, чем когда ее подозрения оправдывались. Что ни говори, но когда что-то было проделано семь раз, трудно придумать что-нибудь новое.
Она забыла о ванной комнате, естественно, что она обнаружила его именно там. Ванна была наполнена льдом верхом, так что его синее одеревеневшее тело было полностью покрыто им, его холодные лиловые губы едва достигали поверхности.
— Десять баллов за изобретательность, Снейп, — сказала она с дрожью и взмахом палочки заставила исчезнуть лед.
Нащупала его слабый пульс и снова пустила в ванную воду, стараясь не делать ее слишком горячей. Слишком много тепла сразу вогнало бы его в шок. Избавив его от рубашки, и сама избавившись от своих джинсов и свитера, минимально одетая, она скользнула в воду. Где начала прилагать усилия для возвращения его тела к нормальной температуре.
Минуты прошли без всякого изменения, потом часы. Хотя возможно прошло совсем немного времени — она не засекала, продолжая с силой массировать ледяную кожу. Она осторожно помассировала его щеки и перешла к разминанию мышц живота и покрытой шрамами спины, держась близко достаточно, чтобы чувствовать исходящее от его тела тепло. Его глаза открылись задолго до того, как она это заметила, но, даже заметив, она не сделала никаких попыток остановиться.
— Вы голая, Грейнджер, — сказал он вместо приветствия.
— Не полностью, — поправила она.
— Тогда, я голый, — предложил он.
— Нет, на вас остались ваши брюки, — снова поправила его она.
— И, тем не менее, мы вместе в ванной, — его замешательство беспокоило ее.
— Вы снова пытались убить себя, — напомнила она. — Ваша лучшая попытка, — великодушно признала она.
— И мы вместе в ванной, — повторил он, и она отодвинулась от него.
— Вы это уже говорили, Снейп.
Его рука остановила ее, чуть коснувшись ее спины.
— Куда вы?
Она стряхнула его руку.
— Из ванны и назад в свою одежду. Что и вам советую.
Она почувствовала, как его взгляд скользнул по ее обнаженному животу и вернулся к выложенным кафелем стенам, в то время как она выходила из ванной и натягивала на себя одежду. Все еще продолжая немного дрожать, она осторожно присела на комод, глядя, как его рука медленно коснулась поверхности воды.
— Вы когда-нибудь убивали человека? — лениво спросил он.
Она покачала головой.
— Нет.
— Как и я.
Она резко повернула голову, и он продолжил.
— Я определенно пытался. Много раз, фактически. Но произведенное мной заклинание всегда было неэффективным. Знаете почему?
— Вам стоит выйди из ванной. Я принесу вашу мантию…
— Он сказал мне однажды, что человек умеет ненавидеть ровно настолько, как он умеет любить. Только те, кто испытал большую любовь, способны на великие разрушения… или что-то вроде того, — он драматически взмахнул рукой, задев при этом пробку — прохладная вода начала бесшумно вытекать из ванной.
— Я не мог раньше убивать, так как не умел любить, — его голос сочился иронией.
Она поежилась неуютно.
— Раньше?
— Это было одной из причин моего неуспеха в карьере Пожирателя Смерти. Что за польза от миньона, если он не может убивать?
Он продолжал сидеть в ванной, хотя вся вода уже вытекла, открывая ее взглядам его голые ноги. Неосознанно, она отвернулась.
— Вы могли продолжать готовить зелья.
Он резко расхохотался, заставив ее болезненно сжаться и закрыть глаза.
— Не слишком эффективно, я бы сказал. Авада Кедавра действует куда быстрее.
— Я… — она оборвала себя и тряхнула головой. — Давайте, вылезайте из ванной. Вы замерзнете до смерти.
— В этом и состоит смысл.
На это ей было нечего сказать.
— Мне пора на работу, — сказала она после некоторого молчания. Он кивнул из ванной. На пороге она заколебалась. Ее волосы все еще были мокрыми.
— У вас ведь есть что-нибудь теплое, не правда ли?
Он снова кивнул, и на том все закончилось.
* * *
— Человек умеет ненавидеть ровно настолько, как он умеет любить — вы серьезно надеетесь, что я на это куплюсь? — потребовала она, едва войдя в его спальню и обнаружив, что он принял ее совет к действию, на девятый раз разрезав вены бритвой вдоль. Она не дала ему времени оправится от потери крови, прежде чем перейти к допросу.
— Вольдеморт убил множество людей, и он совершенно точно никого не любил. Как вы объясните это?
Она шагнула к стулу, на котором сидела в прошлый раз и рухнула на него. Ее разум был растерян и сбит столку.
Он без выражения уставился на свои запястья.
— В каком-то смысле он должен был любить. Иначе он никак не мог быть способен на убийство.
— Если принять это на веру, то в данный момент я больше способна на убийство чем вы.
Он кивнул на свои запястья.
— Но это не от недостатка старания.
— Вы не ответили на мой первый вопрос, — не замечая, она сжала свое собственное запястье. Головная боль была нестерпимой.
— Я не обязан, — его голос звучал раздражающе рассудительно.
— Не обязаны, — повторила она скептически. — Вы совершенно правы. Вы не обязаны. Но вы ответите. Вы мне расскажите о причине, потому, что вы мне задолжали.
— Я вам ничего не должен.
Она посмотрела, удивленная тоном, не слышанным ею от него со времен его первой неудавшейся попытки покончить с собой. Он продолжил.
— Вы вмешиваетесь в мою жизнь, не обращая внимания на мои желания. Требуете от меня рассказать вам вещи, которые не позволено знать кому-либо кроме меня одного, а затем имеете нахальство вести себя так, как будто я должен быть вам за это благодарен.
Пошатываясь, он поднялся на ноги.
— Поймите же, наконец это, Грейнджер. Я вам ничего не должен. Я не просил вас о помощи. Я не хочу вашей помощи. Забирайте свои благие намерения и отправляйтесь с ними… куда-нибудь.
— Отлично. — Она резко встала и прошла мимо, грубо задев его. — Вы совершенно правы. Больше я вас не потревожу.
Его рука больно схватила ее за локоть, и она мимолетно удивилась, откуда нашел в себе такую силу только что избежавший смерти человек. С другой стороны, так как это была его девятая попытка, не исключено, что его тело успело ко всему этому привыкнуть.
— У меня есть к вам собственный вопрос, и я хотел бы услышать на него ответ.
— Я не собираюсь вам ничего рассказывать, — начала она без обиняков. Его хватка усилилась.
— Почему вы продолжаете приходить? Я ответил на ваши вопросы. Я же знаю, нет никакой другой причины для вас вести себя так…
— Вы мне делаете больно.
Он резко отпустил ее руку. Она потерла покрасневшую кожу. Боль от его хватки заставила ее забыть о головной боли.
— Вести себя так, что? — выпалила она со злостью, заслонившей даже намерение как можно быстрее уйти отсюда.
— Вести себя так, как будто вы беспокоитесь обо мне, — закончил он.
Его взгляд нашел ее глаза, и она быстро отвела их, убегая от мерцавшего в них понимания.
— Я не знаю, что вы имеете в виду, — пробормотала она прежде, чем бежать прочь от его слов и глаз. Хотя от ее собственных мыслей бежать было намного труднее.
* * *
Она не могла найти его. Три месяца прошли без происшествий — без предчувствий возможных происшествий, во всяком случае. И затем ощущение ударило ее — ей необходимо было оказаться там. Немедленно. Ее сознание ни на секунду не задумалось над причиной этого. Она выскочила в смятенном состоянии. Дверь была закрыта, поэтому она сразу же аппарировала на место.
Но квартира была пуста. Так же, как и гараж. Она последовательно проверила каждую комнату, используя заклинания против возможных прячущих чар и заглядывая за мебель, стараясь игнорировать странную рациональность в ее иррациональном поведении. Чувства становились все тревожнее, и последним отчаянным рывком она опустилась на живот, чтобы заглянуть в последнее еще не обследованное ею место. Под его отремонтированной кроватью она увидела окоченевший не менее нескольких часов назад труп. То, что труп был его, она поняла немедленно.
Она резко вдохнула, одновременно ощутив запах. Миндаль, узнала она^; цианид, поняла она. Она снова вдохнула, потом еще, и еще, пока это не стало настоящим удушьем перекрытых легких, острой болью в горле, резью в глазах. Она опоздала. Была какая-то ирония в том, что она заплакала: как и много раз в прошлом, он снова заставил ее плакать.
— Риддикюлис.
Произнесенное слово достигло ее ушей, но не сознания. Кровь прилила к ее щекам, напомнив ей смысл слова. Это было не самоубийство, поняла она. Пошатываясь, она встала.
— Боггарт, Грейнджер. Это был всего лишь боггарт.
— Обещайте мне, — скорее требовательно, чем моляще, произнесла она. — Обещайте, что не станете пытаться снова сделать это. Никогда больше.
— Я ничего не обещаю, — его голос был решителен.
Она отшатнулась от него, чувствуя себя слабой и вялой.
— Верно, — сказала она, не зная, что еще сказать.
— Верно, — повторила она, начиная поправлять смятую одежду. Отстраненно, она вспомнила, что забыла кошелек около кассы в магазине. Она подняла глаза, чтобы попрощаться, но замерла, сбившись на полуслове под его взглядом.
— Это так сильно беспокоит вас? — спросил он с непонятным выражением. Жесткий тощий палец мимолетно коснулся ее мокрой щеки. — Достаточно, чтобы вызвать слезы?
Она не ответила. Вместо ответа она сделала шаг назад, уклоняясь от его прикосновения, и убежала.
* * *
Она прокралась несколько часов спустя после того, как он заснул. Входная дверь не была заперта, и ничто не препятствовало ее проникновению. Она стояла над ним, неподвижная, как сама смерть, как фальшивая копия его мертвого тела несколько часов назад, наблюдая, как поднимается и опадает его грудь. Ровный ритм означал существование, он означал жизнь. Осторожно, она приложила ладонь к его груди, ощутив четкие удары сердца под пальцами. Еще одно доказательство, что он был жив. Что он все еще был жив.
— Скажите мне, — прошептала она. Он проснулся без каких-либо признаков этого кроме открывшихся глаз. — Почему вы хотите умереть?
— Моим намерением никогда не было умереть, — совершенно нелогично ответил он.
— Тогда почему вы это делаете? — потребовала она. Она должна была знать.
Он сел в темноте, серый контур, размытый в тени кровати и стены.
— Проверить мою свободу. Узнать, что я, наконец, принадлежу только самому себе.
— Я не понимаю.
Он немного подвинулся, давая ей место и снова сел, когда она пристроилась на краю его кровати, укрытая, как и он, темнотой комнаты.
— Клятва заканчивается со смертью человека, но клятва мертвому человеку продолжает жить. Или так это выглядит, — его слова прозвучали издевкой. — Он решил, что я не должен убить себя и похоже, что смерть не изменила его мнения.
Его пальцы казались холодными в сравнении с ее собственными. Несмотря на темноту, она закрыла глаза. Он заговорил снова.
— Зелья больше не действуют на меня. Как и смертельные проклятия. Я, похоже, не умею любить достаточно, чтобы сделать это. Магическим способом, по крайней мере. Оставались только магловские варианты.
— Так в первый раз… — он прервал ее вздохом.
— На самом деле это был четвертый раз. Первые три сорвались из-за несработавшего огнестрельного оружия.
Она замолчала, позволяя своим мыслям собраться. Как ни странно, после этого к ней пришел гнев.
— Итак, для того, что бы узнать, не связывает ли вас больше клятва Дамблдору, вы решили на самом деле умереть.
Он встретил ее ярость с полным спокойствием.
— Да.
— И вы решили вот так просто умереть, да? — она заплакала и попыталась вырвать свою руку из его. Он не отпустил, продолжая молчать. — Что насчет меня? Или я какое-то там орудие, которое можно использовать?
Он продолжал молчать, и это разозлило ее еще больше.
— Мной не так то просто манипулировать. У меня своя голова на плечах, Снейп. Это я, я сама принимаю решения. Ничто не заставляет меня возвращаться сюда раз за разом.
— И, тем не менее, вы тоже были во все это втянуты, — его рука выпустила ее руку, чтобы скользнуть к ее волосам. Кромешная тьма вокруг них позволяла ему делать все, что захочется.
— Вас обманом заставили верить, что вы обо мне беспокоитесь.
— И вы… вы тоже были этим обмануты?
— Разве это важно? — он убрал руку с ее волос.
Она почувствовала желание рассмеяться.
— Должно бы.
Она спрятала руку за спину и встала, как она это делала уже девять раз до того.
— А может быть и нет, — сказала она задумчиво, тоном, как будто бы ей только что стала известна истина. — Может быть, это вообще совсем не важно.
— По устоявшемуся сценарию, сейчас вы должны уйти.
— Знаю, — сдерживаемый смех вырвался из ее легких с болью. — Но я не думаю, что я уйду.
— Почему?
Она пожала плечами.
— Однажды у вас может все получиться.
— Вся надежда на это, — сказал он.
Она улыбнулась.
— Я предпочитаю, чтобы вас постигла неудача.
Его собственная улыбка осталась полностью незамеченной в темноте.
— Плохо сделанная работа все равно работа, Грейнджер?
— Похоже на то.
И возможно, так и было.
КОНЕЦ!
|
