Громкий назойливый звон будильника ворвался в мое сонное сознание. Я резко села на кровати, пытаясь понять, где нахожусь, какой сегодня день недели и вообще, зачем меня так бесцеремонно разбудили. Перед глазами мелькнул и исчез какой-то кадр из ночного сновидения, оставив ощущение тоски и безнадежности. Странно... Интересно, что мне снилось?.. Глупый вопрос! Что же мне могло сниться, если сегодня ЕГО день рождения!

Сквозь неплотно задернутые шторы пробился небольшой солнечный лучик и затанцевал по полу. Возможно, это бы мне очень понравилось, но настроение сегодня так не соответствовало этому вопиюще счастливому солнечному дню, что стало только еще тоскливее.

И как я позволила себе так безоговорочно верить в то, что будущее будет безоблачным и прекрасным? Если надежда умирает последней, то и выпускать ее на сцену из-за кулис надо тоже, наверное, в последнюю очередь. А я позволила себе мечтать и теперь расплачиваюсь... Это было глупо! Глупо и нелепо ждать, что все у нас может быть хорошо, что все получится.

ОН умер во время Последней битвы. В тот момент я думала, что не переживу этого. Жить совершенно не хотелось, но волею судьбы я выжила, хотя всячески искала смерти. Тогда я решила уйти, просто тихо исчезнуть. Никому ничего не говоря, я ушла в маггловский мир. Еще пару раз я покупала «Ежедневный пророк», где прочитала о том, что Гермиона Грейнджер пропала без вести, а потом ее признали погибшей. Было немного жаль, но тут, где нет никакой связи с волшебным миром, было легко забыться: здесь ничего не напоминало о том, что было. И теперь о своей застарелой боли я вспоминала только в такие дни, как этот.

Я была счастливой, мне никто был не нужен, кроме него. Он на небесах, я знаю... А я на земле... Без него. Боль, тупая боль режет сердце. Я не знаю, что делать. Мир стал серым и пустым без него. Дождь больше не радует, солнце не греет...

Ну вот, опять! Резко тряхнув головой, я попыталась стряхнуть с себя тоскливое оцепенение. Нельзя об этом думать! С усилием выбросила из головы мысли, которые на протяжении последних лет ранили мне душу, и начала заниматься тем, чем нужно. Встать, почистить зубы, покидать в сумку вещи. Если загрузить себя делами, то будет не до размышлений. Надо на работу. Забросив последние вещи, с трудом закрыла молнию: еще бы! Дамские сумочки не предназначены для такого количества хлама, что я в них запихиваю.

Закрыв дверь квартиры, я быстрым шагом пошла на автобусную остановку. Внезапно в лицо ударил легкий порыв свежего ветра, принесший какой-то смутно знакомый травяной запах, и на меня волной накатили воспоминания...

В тот вечер мне было очень грустно. Я в очередной раз поссорилась с Роном, и душа упорно требовала уединения. Недолго думая, я утащила мантию-невидимку Гарри и, несмотря на приближающийся отбой, вышла в темноту коридора.

Тихий вечерний Хогвартс был очень красив, загадочен, и опасность быть пойманной приятно щекотала нервы. Я неторопливо поднялась на Астрономическую башню и начала наблюдать за ярко-красным закатом. Легкий прохладный ветер беззвучно трепал полы мантии, издалека доносились какие-то звуки со стороны Запретного Леса, чей-то смех и приглушенные голоса. Вечерний воздух всегда так хорошо разносит звуки... Я чувствовала единение с природой и почти растворилась в ощущении безмятежности этого дивного вечера, когда идиллию разрушил негромкий хлопок дверей. Забыв, что я в мантии-невидимке, я инстинктивно быстро отступила в темный угол, чувствуя, как сердце упало в пятки.

Тем временем на площадку вышел человек, в котором я с удивлением узнала профессора Снейпа. Он быстро подошел к перилам башни и, немного подавшись вперед, вдохнул свежий вечерний воздух. Его лицо было совершенно не таким, каким мы привыкли видеть его на уроках... Оно было каким-то... беззащитным. Я завороженно смотрела, как профессор с силой ударил кулаком по перилам и привалился спиной к стене, закрыв лицо руками. Из-под ладоней донесся приглушенный тихий голос:

— За что вы так со мной, Альбус? Я же не железный...

Я никогда не предполагала, что Снейп может быть настолько человечным. В какой-то момент мне даже показалось, что профессор съедет вниз по стене, но он отнял руки от лица и снова встал перед проемом окна, вглядываясь во что-то далекое и подставляя лицо несильному ветру.

Мне тогда показалось, что я влезаю во что-то личное, но не могла уйти: мои ноги как будто приросли к полу. Я стояла и смотрела на этого удивительного человека, который был так не похож на нашего профессора зельеварения и которого я разглядела лишь сегодня. Почему-то за эти пять минут он стал мне ближе...

Он больше ничего не говорил, а я стояла, пытаясь быть абсолютно незаметной, и даже дышала через раз, стараясь ничем не разрушить волшебство этого момента. Так мы простояли, пока последние лучи солнца не скрылись за горизонтом. Тогда профессор тряхнул головой, как будто сбрасывая с себя оцепенение последнего получаса, глубоко вздохнул и ушел, закрыв за собой дверь.

Я тихо вышла из своего темного угла и вдруг отчетливо поняла, что теперь никогда не смогу смотреть на него прежними глазами...

Я шмыгнула носом и села в первый попавшийся автобус. Ехать мне надо было всего пару остановок, но вдруг я обратила внимание на озеро за окном... Хотя какое там озеро? Просто пруд! Но воспоминаниям было все равно...

Был прекрасный солнечный день. Это случилось где-то через неделю поле той встречи на Астрономической башне. Я опять гуляла одна. Знаете, иногда хочется от всех отдохнуть!

Недолго думая, я решила пойти на озеро. Мне очень нравился один тенистый берег на противоположной стороне, где лежало большое бревно. Там всегда было тихо и так спокойно!

Подойдя, я присела на бревно и начала смотреть, как гигантский кальмар рассекает гладь озера. На другом берегу какие-то ученики играли в плюйкамни, над головой неслышно пролетела чья-то сова с привязанной посылкой, что-то зашуршало в траве...

Внезапно из размышлений меня вывел вкрадчивый голос, прозвучавший откуда-то сзади:

— Минус десять баллов с Гриффиндора!

Я еле удержалась оттого, чтобы с визгом не подскочить: настолько внезапно это было, но вместо этого я обернулась и увидела профессора Снейпа, стоявшего позади меня. Я в шоке посмотрела на него:

— За что?

Он посмотрел мне в глаза и поднял бровь.

— За прогулки после отбоя. За подъем на Астрономическую башню. И за то, что подсматривали за учителем.

Я с ужасом поняла, что мои щеки заливаются густой краской. Но при этом я не могла не отметить, что Снейп снял всего десять баллов за провинность, которая тянет на все пятьдесят! Я виновато потупилась.

— Вы знали, что я там?..

Снейп фыркнул:

— Мисс Грейнджер, я шпион с пятнадцатилетним стажем. А вы хотите, чтобы я не заметил громко сопящую ученицу в небольшом замкнутом пространстве?

Я почувствовала, что снова покраснела.

— Простите меня, профессор...

Снейп внимательно посмотрел на меня и спустя несколько секунд коротко кивнул:

— Прощаю.

Я почему-то испугалась, что он сейчас развернется и уйдет. Странно, но мне хотелось, чтобы он еще побыл рядом, просто постоял, помолчал. Я впервые снова почувствовала себя так спокойно, как в тот вечер на Астрономической башне. Внезапно, словно угадав мое желание, профессор медленно подошел к бревну и сел неподалеку от меня. Я удивленно повернулась к нему, но он задумчиво смотрел куда-то в сторону замка. Я тоже отвернулась и задумалась. 

В тот день мы больше не говорили, но с тех пор очень часто приходили и тихо сидели рядом, думая о чем-то своем.

Я вышла из автобуса и тихо побрела к офису, краем глаза наблюдая, как у киоска ссорилась какая-то молодая пара. Нет, сегодня определенно не мой день! Перед глазами тут же всплыла сцена нашего первого нормального... хм... нет, просто нашего первого разговора.

В тот день он пришел к озеру позже меня и, резко опустившись на бревно, раздраженно выдохнул:

— Это неслыханная наглость с вашей стороны, мисс Грейнджер!

— Что?..

— Как вы могли так опозориться на сегодняшнем уроке зельеварения?

— ?!

У меня не было слов. От шока я не могла говорить, только сидела и глупо хлопала глазами. Что такого могло произойти, что профессор вдруг так рассердился?

— Это позор! — продолжа, тем временем разоряться Снейп. — Как вы вообще после такого вопиющего безобразия можете смотреть мне в глаза?!

Я уже и не знала, что подумать. Что случилось? В голове возникали варианты один безумнее другого. Нет, если бы хоть один из них был правдой, то я уже давно сидела бы в Азкабане. А профессор распалялся все больше и больше:

— Как вы смеете претендовать на звание лучшей ученицы, выкидывая такие фортели?! Да вы и школы не закончите с таким безалаберным отношением к учебе!

Я наконец не выдержала.

— Да что случилось-то?

Он вскинул на меня гневный взгляд.

— Как вы смели сегодня не подсказать Лонгботтому? Взрыв его котла перевернул вверх дном полкласса! Это все ваша вина! Ваша безответственность поставила под угрозу ваших однокурсников!

Первые секунд десять я не могла ничего сказать от изумления, только хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. А потом возмутилась!

— Ну, знаете ли! На вас не угодишь! Как вы с такими дикими представлениями о преподавании еще не вылетели из Хогвартса?! Между прочим, это ваша обязанность следить за тем, что в котлах у ваших учеников! И сегодняшнее происшествие, если что и доказывает, то только вашу некомпетентность как преподавателя! Как вас вообще земля держит?! Неудивительно, что у вас нет друзей!

— Нахалка!

— От нахала слышу!

Я резко встала, развернулась и, гневно сопя, уставилась в противоположную сторону, скрестив руки на груди. Что странно, Снейп не стал комментировать мое последнее высказывание и тоже замолчал. Минут пять спустя гнев и злость прошли, и я удивилась. Каким бы ни был профессор Снейп, он никогда раньше себе такого не позволял. А сейчас как с цепи сорвался! Сорвался... Точно! Он же всего лишь сорвался на мне!

Я тихо подошла к дереву и села рядом с профессором.

— Что-то случилось, сэр?

— Не ваше дело! — он резко выдохнул и возмущенно отвернулся.

Это только подтвердило мою догадку. Я, конечно, хотела бы узнать, что произошло, но он мне никогда не скажет. Значит, переживем! Я поймала себя на мысли, что хочу одобряюще погладить его по плечу, но, заключив, что я еще слишком молода, чтобы умирать, только тихо вздохнула и мягко проговорила:

— Я знаю, что вы мне ничего не расскажете. И не надо! Кто я такая, в конце концов?.. Только выслушайте меня. Я вам вот что скажу: все пройдет, все забудется!

Снейп бросил на меня пронзительный взгляд. Его запал тоже уже сошел на нет.

— Вы так думаете, мисс Грейнджер?

Я кивнула со всей своей наивной уверенностью в хорошее. Снейп вздохнул и указал на озеро.

— Посмотрите на эту воду, мисс Грейнджер! Она ровная и спокойная, как неповрежденная душа. А теперь представьте себе, что камень — это что-то непоправимое: убийство, предательство, смерть кого-то по вашей вине, — он встал, поднял с земли камень и с размаху бросил его в озеро. В воздух взметнулись брызги, а от места, куда упал камень, пошли волны и рябь. — После этого душа повреждена, неспокойна.

— Но если немного подождать, то вода снова разгладится!

Снейп посмотрел мне в глаза и тихо произнес:

— Но камень-то останется там...

Я не нашлась, что ответить. Это удивительное доверие с его стороны было настолько поразительным, что сердце невольно защемило. Но через пару минут напряженного молчания я поняла, что не собираюсь сдаваться без боя.

— Черные полосы всегда сменяются белыми. Как бы долго не длилась ночь, она обязательно закончится, и наступит день!

Снейп удивленно поднял брови. Видимо, не ожидал, что я буду упорствовать в своем оптимизме. Вам его из меня не выбить, профессор! Он покачал головой и невесело усмехнулся.

— Я, видимо, родился на Северном Полюсе. У меня с самого рождения продолжается полярная ночь...

— Но ведь день все равно когда-нибудь наступит! И он тоже будет очень долгим!

— Боюсь, я до этого счастливого времени уже не доживу.

— Как вы можете так говорить?

— Мисс Грейнджер, да меня каждый мой студент и тот мечтает увидеть мертвым!

Я потупилась и тихо пробормотала:

— Не каждый...

Профессор Снейп бросил на меня быстрый взгляд, но предпочел не комментировать, за что я была ему очень благодарна...

Я поднялась по ступеням и вошла в дверь офисного здания. Тихо простучав каблучками сапог по каменному полу, я вошла в лифт. На нашем этаже начальник представлял коллегам какую-то новую молодую сотрудницу, и та прямо вся светилась от счастья. Эх, я тоже когда-то была так же счастлива!..

Мы снова сидели на берегу озера и молчаливо смотрели на закат, когда профессор Снейп делано невозмутимо обратился ко мне:

— Мисс Грейнджер, знаете, мне поручили провести некую исследовательскую работу для алхимической лаборатории Св. Мунго.

Я затаила дыхание. Неужели он скажет то, о чем я думаю?

— Мне довольно трудно было бы справиться без ассистента, и я был бы вам очень признателен, если бы вы могли мне помочь.

Он все-таки это сказал! Я мечтала об этом с начала года: когда-нибудь иметь возможность ассистировать ему в лаборатории!

Я сидела, не в силах справиться с волнением. Он, не дождавшись от меня вразумительного ответа, вопросительно поднял бровь.

— С огромным удовольствием! — наконец смогла вымолвить я. Теперь приходилось бороться с недостойным желанием вскочить и забегать вокруг с воплями радости. Я не смогла удержать широкой счастливой улыбки и с удивлением увидела, как профессор практически неуловимо улыбнулся мне в ответ...

Я невольно усмехнулась, вспомнив об этом. После этого я часто пропадала в лаборатории, Гарри и Рону, конечно, говорила, что провожу время в библиотеке. Они верили. Мы со Снейпом, кстати, хорошо сработались. Нет, ссор, разумеется, было много и даже очень, но они довольно быстро забывались. Но вот один вечер мне очень хорошо запомнился...

Я уже лежала в кровати и читала какую-то книгу на ночь, когда вдруг почувствовала странное беспокойство. С трудом положив тяжелый том на прикроватную тумбочку, отчего та немного скрипнула, я встала с кровати и надела мантию. Почему-то сердце ныло, а в голове возникла внезапная мысль, что Снейпу сейчас не очень хорошо. Плохо понимая, откуда у меня возникло это предчувствие, я все же тихо вышла из гриффиндорской гостиной и спустилась в подземелья. Ругая себя распоследней дурой, которой жить осталось не больше пяти минут, я робко постучала в дверь личных покоев профессора. Через несколько минут мне пришлось признать, что либо его там нет, либо он уже крепко спит. Волнение не проходило, поэтому я немного расстроилась из-за того, что не застала Снейпа. Я медленно поднялась по лестнице и уже собиралась вернуться в гриффиндорскую башню, когда увидела профессора. Он медленно вышел из противоположного конца коридора и, совершенно не замечая меня, начал спускаться в подземелья. Я быстро пошла за ним. Уж если он меня в упор не замечает, то точно что-то случилось. Нагнав его внизу лестницы, я нерешительно тронула его за плечо. Он резко развернулся, отчего полы мантии взметнулись вверх, но, увидев меня, облегченно выдохнул:

— Мисс Грейнджер!

Мне на мгновение показалось, что он скажет что-то вроде: «Как вы меня напугали!» — но профессор быстро взял себя в руки, собрался с мыслями и нахмурился:

— Позвольте поинтересоваться, что вы здесь делаете? Отбой будет через десять минут.

— Мне показалось, что вам сейчас не хотелось бы оставаться одному...

Снейп пронзительно посмотрел на меня. Я видела, что ему очень хочется бросить мне фразу: «Что вы о себе возомнили?!» — и снять полсотни баллов с Гриффиндора. Но, видимо, ему действительно очень не хотелось оставаться одному, потому что через пару секунд напряженной внутренней борьбы он вздохнул.

— Не зайдете?

Я потупилась, чтобы скрыть улыбку.

— С удовольствием!

Через десять минут мы сидели в его гостиной. Я настояла на том, чтобы профессор разжег камин и налил себе немного вина.

— Вы так обо мне заботитесь, — насмешливо сказал Снейп. Но за насмешкой я услышала нотку благодарности.

— Это честь для меня! — я ответила в том же тоне.

Но ведь «в каждой шутке есть доля правды». Я, пожалуй, не буду задумываться о процентной доле правды в этих словах...

Снейп усмехнулся.

— Может быть, вы меня еще в плед закутаете?

— А вот и закутаю!

Несмотря на шокированное лицо профессора, я призвала большой зеленый плед и накинула ему на колени.

Его надо было чем-то отвлечь, поэтому я присела в соседнее кресло и заговорила о нашем эксперименте. Он включился в разговор, но через какое-то время внимательно посмотрел на меня.

— Почему вы меня успокаиваете? Зачем вы пришли?

Ну вот... А я-то надеялась, что он уже не будет к этому возвращаться! Если бы я сама толком понимала, почему для меня это так важно, было бы гораздо проще.

— Я пришла, потому что мне небезразлично ваше душевное состояние. Я пришла, чтобы показать вам, что не все так плохо, — почему-то ко мне внезапно пришло ощущение твердой уверенности, что все закончится, как надо. — Я уверена, что все будет хорошо!

— Да уж! Лучше не бывает! Вы меня убиваете вашей неистребимой верой в завтрашний день!

— Поверьте мне, профессор! Я же почувствовала, что вам плохо! А теперь я чувствую, что все будет хорошо!

Снейп скептически фыркнул и возобновил разговор об эксперименте, но его взгляд неуловимо потеплел.

Только спустя полтора года я узнала, что в тот вечер Северус узнал о том, что Гарри будет вынужден умереть от руки Лорда, чтобы победить его.

С того дня его отношение ко мне изменилось. Я часто стала ловить на себе его взгляды, но никогда не могла понять, о чем же он думал в эти моменты. Иногда он заговаривал со мной прямо в коридорах, если я вдруг шла одна.

Я тихо встала со своего рабочего места и подошла к окну. Юноша и девушка у киоска, еще десять минут назад самозабвенно ругавшиеся, теперь страстно целовались. Я грустно улыбнулась.

В какой-то момент я вдруг отчетливо поняла, что мне нравится профессор Снейп. Это, на самом деле, было не очень неожиданно. За год мы очень сблизились.

Мы опять сидели у озера, когда я вдруг почувствовала на себе его взгляд. Я посмотрела на профессора и затаила дыхание. Было что-то в его взгляде... неуловимое, страстное, запретное. Это было удивительно. Я тихо подсела к нему поближе и нерешительно взяла его за руку. Он резко выдохнул и встал, решительно отнимая руку. Я тоже встала и поймала его взгляд.

— Мисс Грейнджер, это нелепо!

— Почему?

— Вы что, не понимаете, что у нас нет будущего? Я могу вам это гарантировать со стопроцентной уверенностью!

Я тоже прекрасно это понимала, но отступать не собиралась.

— Ну, всегда есть место случайности.

— Это глупо! Вы же всегда были разумной девушкой!..

Я вздохнула. Ну почему жизнь так несправедлива?.. Вот когда мне очень хотелось услышать от него эти слова, он отпускал саркастические замечания, а когда мне на всю эту разумность стало плевать с высокой башни, он это сказал.

— Знаете, я слышала одну фразу: «По-настоящему любишь только то, что любишь в данную секунду. Тогда принадлежишь избранному безраздельно. Но лишь на миг — и это свобода. Она прекрасна и непостижима, как логика полета стрижа. Именно так и должно быть». Профессор, вы же всегда втайне мечтали о свободе! Зачем нужно заковывать себя в цепи, когда вот она, тут, рядом!..

Профессор посмотрел на меня долгим пронзительным взглядом. Когда я уже хотела махнуть на все рукой, он вдруг рывком привлек меня к себе и поцеловал. От неожиданности я ахнула, чем он и воспользовался, проникая языком мне в рот. Я с готовностью ответила. Голова закружилась, а колени подкосились, и, если бы меня не поддерживали сильные руки Северуса, я бы точно упала.

Это был удивительный поцелуй: страстный и эмоциональный. Профессор целовал меня так, будто хотел навсегда запомнить, будто чувствовал, что такого больше никогда не будет. Так и оказалось. Это был наш первый и последний поцелуй. Через неделю погиб профессор Дамблдор...

Я прикрыла глаза. То мое отчаяние до сих пор болью отзывалось в сердце.

В начале лета я была дома у родителей. Я сидела перед окном и неотрывно смотрела на проходящих по улице людей. На душе лежал огромный камень из-за его предательства. Я бы заплакала, но слез не было, только глухая тоска разрывала душу. Сердце нещадно щемило, а в глаза как будто насыпали песка. Снейп был мне дорог, и поэтому мне было так больно.

Я закрыла глаза, и, как будто в ответ на мои переживания, по подоконнику забарабанили первые капли дождя. Под закрытыми веками мелькали картины всего последнего года, а дождь плакал: «Предатель!»...

Поддавшись сиюминутному порыву, я встала и вышла на улицу. Мне было все равно куда идти. Спустя пару минут я уже вся промокла. Капли дождя стекали по лицу, и я дала волю слезам. Теперь даже я сама не смогла бы сказать, где мое лицо мокро от дождя, а где от слез.

*И никто не видел темную фигуру за углом дома. Глаза мужчины были наполнены невысказанной болью, а губы беззвучно прошептали: «Прости»...*

А потом был сумбурный поиск хоркруксов, борьба с Пожирателями Смерти и Последняя битва.

Став невольной свидетельницей смерти Снейпа, я едва смогла сдержать подкатывающую истерику. Наверное, где-то в глубине души я наивно надеялась, что всему найдется объяснение, что все встанет на свои места. А теперь с каждой каплей его крови утекала последняя надежда. Тогда я впервые отчетливо поняла, что люблю его.

Люблю впервые в жизни... люблю предателя... люблю человека, который умирает на моих глазах. Я с трудом сдержала крик. В тот момент я поняла, что не хочу больше жить. Выжив во время битвы, я тихо ушла, без слез и истерик. Я умерла для друзей и знакомых. И только когда я прочитала в газете интервью с Гарри, в котором он рассказывал, что Северус Снейп невиновен, когда прочитала, что профессор посмертно оправдан и награжден, меня прорвало... Я ревела очень долго...

Через какое-то время моя истерика прекратилась и началась затяжная депрессия. Я силой заставляла себя вставать, есть и идти на работу. Постепенно мне удалось загнать все воспоминания в дальний угол сознания и отгородиться от них стеной. Но иногда они все-таки вырываются наружу.

Из воспоминаний и самокопания меня вырвал голос Джудит, моей коллеги. Эта девушка была довольно шебутная, но, что странно, всегда чувствовала, когда человеку плохо, и могла помочь.

— Гермиона! У меня есть для тебя презент! Помнишь, я так и не подарила тебе ничего на день рождения?

— Да? — а я уже и забыла.

— Я ж в командировке была, а потом закрутилась. На, держи!

Я открыла небольшую коробочку и с изумлением увидела хороший цифровой фотоаппарат. Я в благоговейном ужасе посмотрела на Джудит.

— Ты серьезно?! Это же дорого!

Джуд махнула рукой.

— Можешь не благодарить, мне его папа практически бесплатно достал! Знаешь, а тебе стоит его испытать! Иди-ка ты, погуляй! А я тебя сегодня бескорыстно заменю.

Я с сомнением прищурилась.

— С чего это ты такая добрая?

Джудит вздохнула и неожиданно серьезно посмотрела на меня.

— Я просто вижу, что тебе нужно отвлечься и развеяться. Сходи в парк, пофотографируй птичек, забудь о нем ненадолго...

Она права, мне надо развеяться. Я благодарно улыбнулась, попрощалась и вышла на улицу.

Пошла в парк фотографировать, снимала пейзажи, вдыхала холодный воздух и шмыгала носом. Делала кадры с каждым деревом до тех пор, пока не села батарейка, читала любовные послания безымянных авторов, нацарапанные на скамейках, кормила птиц...

А потом согревала свои замерзшие пальцы в уютном кафе, держа чашку чая с бергамотом, снова вспоминая его...

Внезапно я почувствовала, что кто-то на меня смотрит. Я вскинула голову и наткнулась на пронзительный взгляд до боли знакомых черных глаз. Сердце пропустило удар, а потом пустилось вскачь. Дрожащими руками поставив чашку на столик, я медленно встала, не в силах поверить своим глазам. Он же умер! Я сама видела! Я бы не поверила, что это он, если бы в черных глазах сквозь призму показной невозмутимости не просвечивало столько разнообразных чувств. Колени подогнулись, и мне пришлось вцепиться в столик, чтобы не упасть.

Сцепив трясущиеся руки в замок, я подошла к его столику. Он выглядел абсолютно спокойным, но я заметила, как он судорожно скомкал салфетку. Не в силах оторваться от его взгляда, я тихо выдохнула:

— Это ты?

— Я, — он ответил так же тихо.

— Ты жив? — я чувствовала, как к горлу подступают рыдания, но силой их сдерживала.

Он отложил салфетку и встал.

— Мисс Грейнджер, я раньше не замечал у вас склонности задавать глупые вопросы, ответы на которые очевидны.

И тут я не выдержала: такой знакомый, такой родной, такой живой, рядом! Я бросилась к нему и повисла у него на шее, в то время как упорно сдерживаемые рыдания вырвались наружу.

— Ты жив!!

— Мисс Грейнджер, вокруг люди. Что за антиобщественное поведение? Держите себя в руках!

Я очень испугалась, что он меня сейчас отпихнет, поэтому судорожно вцепилась в его черную толстовку, пряча лицо у него на груди. Я осознавала, что плачу навзрыд, но мысль, что я могу больше не почувствовать этих объятий, наполняла меня ужасом.

Но, наперекор своим словам, он крепко прижал меня к себе и зарылся носом в мои волосы.

Через несколько минут он слегка отстранился и посмотрел на мое мокрое от слез лицо. Мне показалось, или у него действительно блестели глаза? Подняв руку, он смахнул слезинку с кончика моего носа, а потом наклонился и поцеловал меня. В тот момент я поняла, что значит целовать и умирать от поцелуя. Это было совсем не так, как в первый раз. Теперь поцелуй был медленным и щемяще нежным. Я никогда не представляла, что можно быть настолько счастливой.

Я бы хотела простоять так вечно, но воздуха не хватило, и я вынуждена была оторваться. Я счастливо улыбнулась и снова прижалась к нему, спрятав лицо в теплой и мягкой толстовке. Он начал неторопливо поглаживать меня по спине. Через какое-то время я подняла на него глаза.

— Ты жив... Почему ты ничего не сказал мне?

Он вскинул бровь, отчего у меня снова быстро заколотилось сердце.

— Знаешь, я как-то не привык разыскивать погибших, чтобы сообщить им о своем местоположении.

Я ахнула. Точно! Я же и забыла, что сама благополучно считалась погибшей!

Вдруг я вспомнила одну вещь.

— Ох, у тебя же сегодня день рождения! А у меня даже подарка нет!

Внезапно он слегка улыбнулся, а в его глазах сверкнули лучики солнца, выглянувшего из-за облаков.

— По-моему, ты уже сделала мне подарок. Кажется, на Северном Полюсе все же наступил день...

Я посмотрела ему в глаза и счастливо улыбнулась.

— Я же говорила!

Когда-то я прочла одну вещь: «Если чувствовать, наугад распахивая сердце, мимолетность превращается в событие, соединение со всем исключительным, что каждую секунду происходит вокруг... Тогда вместо пляшущих светлячков прилетают бабочки из прекрасных стран... Тогда согретая за день кожа начинает чуть слышно издавать аромат вереска и лаванды, и долгожданно звонит телефон, и новая книга открывается на самом интересном месте, и каждый следующий день — день рождения...» И сейчас я абсолютно и безоговорочно счастлива...