Всё с чего-то начинается… Никто не сможет назвать конкретное время или место, и в детали событий углубиться тоже не удастся. И всё, что можно сказать точно — что на этот раз всё началось с неё.
С тонкого лучика света на запястье немного несуразной девушки, или еще раньше? Не столь важно.
У неё всегда были красивые запястья. Тонкие, изящные, с такой трогательной косточкой на изгибе… И глаза у неё были большие и тёплые. Как почти остывший чай. Они источали нежное тепло. Мягкое. Немного терпкое. В ней всё было плавно, обдуманно наперед, а потому гармонично. Всё кроме движений. Лихорадочно быстрые, немного неуклюжие… Она почти не вписывалась в повороты, оставляла продолговатые ссадины на руках, при столкновении со стенами… И не было дня, что бы на её коленках не появлялось синяков. И еще на запястьях. Но ненамеренно. И даже не нечаянно. Как данность. Их оставлял другой человек, однажды случайно, но очень прочно связанный с ней в этом странном квадрате.
Она была первой вершиной.

Недовольный взгляд из-под выгоревшей, и без того блондинистой, челки. Глаза с вкраплениями металла, неизменно светлая кожа, невероятно сильные руки.
Раздражение, высокомерие, злоба… Всё как стена, за которой скрывается страх.
Она однажды влезла поверх его правил, бросив лишь мимолётный взгляд на испуг, который так негаданно вызвала. Да кто она такая, что бы без разрешения пробираться в его жизнь и так отчаянно игнорировать все попытки спрятаться от её всепрощающего взгляда?
Она не ненавидела его. Проходя мимо, натыкаясь на обидные слова, пресекая попытки запугать и загнать в угол, она только смотрела на него с этим чёртовым пониманием и точной копией его высокомерия, всякий раз забывая вынуть из кармана палочку. Скорее всего, она знала, что где-то рядом непременно появится кто-нибудь, что бы спасти от него. Но он не мог сказать точно, знала ли… И было ли это спасением?

— Не боишься гулять так поздно, грязнокровка?
— А кого мне боятся?
— Меня, например. Или думаешь, Поттер и Уизли всегда будут рядом, что бы тебя защитить? Ну-ну, что-то я их не вижу поблизости…
Этот разговор не кажется таким уж угрожающим, пока Драко не делает шаг вперед.
Но Гермиона остаётся спокойной и невозмутимой, даже когда он делает пару шагов по направлению к ней. И когда он оказывается на расстоянии вытянутой руки. И даже когда они стоят лицом к лицу… Но ей не суждено узнать, что бы он сделал дальше, потому что тут же, уже в который раз прерывая их «милое» общение, появляется Рон (или Гарри, или близнецы, да какая собственно разница?).
— Всё нормально, Гермиона?
— Да, всё хорошо.
— Тебя проводить?
— Не отказалась бы, — она вежливо улыбается и даёт увести себя в гриффиндорскую гостиную. А Драко опять остаётся один. Чёртовы гриффиндорцы никогда не оставляют их наедине…

Он ненавидел её за всё. Он ненавидел за это и себя. И каждый раз вместе со своими прихвостнями пытался ударить её побольнее. Словом, поступком… как угодно…
Но однажды все отвернулись от него…
Когда он лишился семьи, денег и друзей (и конечно чего-то такого он ожидал, но ведь не в таких масштабах), она всё-таки появилась. Его фея. Такая красивая и такая… грязная.

— Мне, наверное, уже пора… Давай встретимся завтра?
Тишина. Минутное молчание. Гермиона так и не дождавшись ответа, делает пару шагов к окну и опускается рядом со своим молчаливым собеседником. В лунном свете видны только тусклые очертания Драко Малфоя. Она берет его за руку, переплетает его пальцы со своими, сжимает чуть крепче, чем обычно на прощание. Но, наверное, это ей кажется недостаточным и Гермиона несмело прикасается к его щеке губами.

Он не мог забыть то, чему был с детства научен. Она не могла вдруг сделать свою кровь чистой. Но он всё равно удерживал Гермиону рядом, хватая за руки, оставляя синяки на таких трогательных запястьях, хотя она и не собиралась уходить. А потом прижимал, обнимал так крепко, что ей становилось тяжело дышать. Просто Драко никогда никому не верил…

— Не уходи. Не уходи… пожалуйста, — но его слова мало сочетаются с действиями. Драко сжимает запястья девушки так сильно, что она чуть морщится от боли, но в глазах застывает немая просьба, а голос подрагивает. И тогда Гермиона понимает, что нужна ему. Сейчас и здесь.
— Хорошо, — девушка почти шепчет. Он ослабляет хватку, но рук не убирает.
Рядом с ним она смотрится странно. Драко, в голубоватом лунном свете, выглядит почти ангелом, и Гермиона со своими сумасшедшими волосами, в мешковатой мантии чувствует себя неловко. Но всё же, эти мысли немного некстати, и она вспоминает о боли в запястьях.
— Ты можешь отпустить мои руки. Я остаюсь, — тень улыбки скользит по её губам. И он отпускает, но только затем, что бы прижать к себе, всё так же стараясь удержать, просто немного иным способом. И этот способ нравится Гермионе гораздо больше.
— Ты ведь не уйдёшь, правда?
Драко отчаянно нуждается в тепле, прижимает её все крепче… Но ей это почему-то нравится. Она сама закрывает глаза, кладет голову ему на плече и шепчет тихо-тихо, почти мурлыча:
— Не уйду. Обещаю.
Хрупкая, тонкая, почти прозрачная, она пленила его невесть чем… Мягко улыбалась, утешала и не сопротивлялась, когда поцелуи переросли в нечто большее. В конце концов, Гермиона любила его. По-своему. И она была нужна ему, как никто другой.

Он так быстро и незаметно затянул петлю на своей тонкой, аристократической шее, что и сам этого не заметил. А когда заметил, было уже поздно.
Он был второй вершиной.

Чёрный ворон. Летучая мышь. Незнакомец, сошедший со страниц магловских детективов. Злой гений…
Всего лишь несчастный, измученный жизнью мужчина, чья общепризнанная гениальность была лишь причиной для всеобщей же осторожности. Болезненно белая кожа, черные волосы, всегда хмурое выражение лица… Глубокие чёрные глаза, потрясающе красивые руки, с длинными ловкими пальцами… Она увидела в нём нечто большее и то, что он был вдвое старше её, не послужило препятствием.

— Мисс Грейнжер, что Вы делаете?
— Что-то не так, профессор?
— Клешня скорпиона кладётся после валерьяны, а не до. Зелье испорчено. Переделывайте.
— И никаких высказываний?
— Ну, если Вы так настаиваете…
Сарказм. Ехидная ухмылка.
Гневное фырканье. Вздох негодования. Но в глазах радость, потому, видимо, она спешит прикрыть их пушистыми ресницами.
Взыскание по пару раз в неделю, за исключением случаев, когда ей действительно нужно было быть свободной. Маленькая радость. Она ведь так нужна ему. Просто он об этом еще не знает.

Он проклинал её любопытство, её чистоту и непорочность, её сумасшедшие волосы, то, как она покусывала кончик пера… Его начинало трясти от одного вида её вечно поднятой руки, от желания всегда быть первой, от этого проклятого всезнания. Всегда.
Всегда, но ночью… Каждую ночь она неизменно приходила в его чёрно-белые сны, внося туда, понемногу, всю цветовую палитру. И однажды она и в самом деле появилась в его комнате, никогда так и назвав причину своего поступка. Впрочем, в последствии это было уже не важно. Со временем он понял, что это был самый счастливый день в его жизни. И самый несчастный…

— Простите, профессор, можно войти?
— Входите мисс Грейнжер. Что-то я не припомню, что бы назначал Вам взыскание.
— Так и есть, не назначали.
— Тогда, позвольте поинтересоваться, что вы здесь забыли?
Тишина, взгляд тёплых чайных глаз, пара шагов во владения мрачного профессора. Её шаг вперед, его — назад. Неожиданность.
— Позвольте мне быть рядом. Нет, нет-нет… Не выставляйте меня за дверь… Просто позвольте мне помочь.
Он ненавидел жалость, никогда не принимал помощь, но было в ней что-то такое, что не позволило ему сдвинуться с места.
— Вы можете помочь мне разобрать книги, если так жаждете, мисс Грейнжер.
Молчаливое согласие и тихая радость. И даже в чёрных глазах появился оттенок какого-то нового чувства. Он не позволял никому быть рядом. Никогда. Никогда до этого дня…

Он не должен был впускать её в свою жизнь. Она не должна была видеть то, чего не заметили остальные.
Она была слишком юной, слишком чистой, слишком светлой для него… А у него за плечами было тёмное прошлое и выжженное на коже напоминание о том, кто он на самом деле.

— Извините, профессор, могу я Вас отвлечь?
— А разве Вы не это постоянно делаете, мисс Грейнжер? Вы закончили?
У него огромная библиотека. И книги самые редкие. За эти три недели она не успела разобрать и половины. Зато успела привыкнуть к таким репликам и только улыбалась в ответ. В его фразах начал появляться новый смысл. Она стали казаться почти доброжелательными.
— Да-да, почти… Тут книга по древним рунам, но она почему-то не вмещается…
— Покажите.
Девушка мягко встала с колен и, затаив дыхание, поднесла ему огромную старинную книгу. Немного пыльную и потрёпанную. Положила на стол перед ним, восхищённо смотря на старинное, пожелтевшее от старости, великолепие, нечаянно коснулась холодной руки, смутилась…
А он смутился еще больше. И это было смехотворно. Неприродно. Невозможно. Такого не случалось никогда. До этого дня.
— Возьмите себе.
— Простите, что?
— У Вас проблемы со слухом? Она мне не нужна. Забирайте и выметайтесь.
— Спасибо, профессор.
Мимолётный взгляд и теплая улыбка перед тем, как выйти за дверь.

Его бдительность была усыплена образом всепрощающей, всегда готовой помочь маленькой девочки. Она бросала ему вызов, он плевался ядом, но почему-то шел у неё на поводу. И однажды привык…

— Профессор, посмотрите на меня.
Робкий румянец на щеках, тёплый взгляд из-под ресниц.
— Я могу Вам чем-то помочь, мисс Грейнжер?
— Поцелуйте меня.
Мужчина закашлялся и побледнел. Эта скромность и невинность смутили его. Во второй раз в его, довольно долгой, жизни.
— Мисс Грейнжер, не валяйте дурака. Может, Вы пьяны? В любом случае, я настоятельно рекомендую Вам вернуться в свою комнату и хорошенько выспаться.
Но Гермиона, по-видимому, не собиралась отступать. Она сделала попытку дотронуться до его щеки. Безрезультатно. Он почти что отпрыгнул на пару метров.
— Мисс Грейнжер, не играйте с огнём. Я даже баллы с Вас снять не могу! Убирайтесь немедленно.
Но эта гремучая смесь невинности и решительности в ней не хотела отступать.
— Я люблю Вас, профессор. Северус… Позвольте мне быть рядом. Позвольте мне…
— Убирайтесь, мисс Грейнжер. Сейчас же. Что бы духу вашего здесь не было!
Испуганно распахнутые глаза, лихорадочно блестящие при свете свечей, тонкая солёная дорожка на румяной щеке. Шаг назад, к двери. Но это уже выше его сил. Теперь поздно отступать.
— Простите меня, мисс Грейнжер… Гермиона… Простите.
Он удерживает её за плечо, заключает в объятия. Она сквозь слёзы улыбается и целует его. И он уже ничего не решается возразить.
Они смотрятся вместе не так контрастно, как он мог вообразить. Вполне сносно. Даже гармонично. И хотя он не устаёт корить себя за происходящее, повторять, что он слабовольная сволочь и жалеть, что не родился лет на 10 позже… не смотря на всё это, он чувствует себя предательски счастливым. Даже перекидываясь с ней почти незаметным взглядом в коридоре, за обедом или на уроке, он чувствует себя почти молодым и полным сил.

Слишком юная, что бы остаться с ним. Слишком взрослая, что бы уйти… Хоть и на совсем короткий отрезок времени, он отвлёкся. А когда пришло время опомниться, девочка оказалась слишком взрослой и слишком родной, что бы мрачный профессор смог жить без неё, как раньше. Он стал третьей вершиной.

Отблеск зеленых глаз сквозь тонкое стекло очков. Шрам молнией. Непослушные чёрные волосы. Тёплые, шершавые пальцы…
Золотой мальчик. Знаменитость еще с самого рождения. Лучший друг. Скорее брат, чем любовь всей жизни.
Она любила его как брата. Он ожидал чего-то большего. Потому что она всегда была рядом, потому что для неё ничего не значило его имя. Он с самого детства не знал нежности, а она, такая маленькая, гордая всезнайка, еще в свои 11 попыталась возместить ему всё то, чего его лишили.

— Знаешь, иногда мне кажется, что ты — моя семья.
— Я и есть твоя семья, Гарри. Я и Рон. И Джинни, и миссис Уизли…
— Нет. Именно ты, Герм. С самого начала… ты всегда была рядом и…
— Не надо, Гарри…
— Нет, ты не понимаешь… Кажется, я…
— Нет, Гарри, прошу тебя…
— Я тебя… я просто… я люблю тебя, в общем.
Молчание. В глазах испуг. Трепет ресниц.
— Герм… Не молчи, пожалуйста… Я надеялся, что ты… Просто забудь, если хочешь и…
— Я тоже люблю тебя, Гарри…
Она не стала вдаваться в подробности и оттенки такого сложного чувства, как любовь. Он обнял её так мягко и нежно, и Гермиона решила, что всё остальное подождёт. С ним было спокойно. И она всё-таки любила его. Немного не так, как он, но ведь это совсем неважно…

Она не могла отказать, потому что отлично понимала, как нужна ему. Герою. Надежде волшебного мира. Но, на самом деле, такому ранимому, растерянному… Он бы не справился без неё.
Она ассоциировалась с семьей и домом. И что бы ни случалось, в конечном итоге он возвращался к ней.
Она принимала обратно, улыбалась, обнимала, прижимаясь к нему крепко-крепко…

Дождь стучит по крышам. Молнии пересекают небо, грозясь искромсать его и разбросать по земле тяжелыми тёмными осколками. Она в плюшевом халате и домашних тапочках, пьёт горячий чай.
Стук дверь. Взгляд на часы. Половина первого. Странно.
Но дверь всё же открывает.
Он стоит на пороге промокший, тяжело дышащий… И любой другой, на его месте, наверняка смотрелся бы жалко. Но даже в таком виде он выглядит потрясающе… Даже немного героически.
— Гермиона, я…
— Нет, стоп. Молчи. Заходи же, быстрее. Как ты сюда пробраться смог? Без мантии-невидимки… Еще и весь мокрый… Сейчас же раздевайся… — она едва захлопывает дверь, забывает про высушивающее заклинание и почему-то беспокоится, что он мог простудиться.
— Так сразу? Я думал, сначала поговорим, — он нервно хихикает, умудряясь при этом стучать зубами от холода.
— Ох, — она закатывает глаза, — все вы одинаковые. Да не об этом я. Раздевайся, а то простудишься, я принесу тебе халат.
Когда она возвращается с безразмерным махровым халатом, каким-то чудом завалявшимся в шкафу, он раздет уже по пояс. Мокрые волосы, магловская куртка на полу, рядом с такой же мокрой футболкой. Очки на тумбочке, а сам Гарри, в растерянности, посреди комнаты в синих джинсах. Но она не смущается. Не в первый и явно не в последний раз.
— Вот, возьми. И полотенце. Ох, несчастье ты моё, давай помогу.
Она вытирает его мокрые волосы, он смеётся. Всё так природно, привычно, игриво, вероятно даже мило, что она и не замечает, как оказывается в его объятиях. Он застывает на месте, лихорадочно соображая, что нужно что-то сказать.
— Герм, я так скучал… Я не знаю, как объяснить… Ты нужна мне… Я так тебя люблю… Прости меня, я…
— Стоп. Хватит.
Он тяжело дышит. Немой вопрос. Удивление.
— Гарри Поттер, ну скажи мне, когда я тебя не прощала?
С ней всегда было так просто… Она — воплощение всепрощения.
Он облегченно улыбается и тянется её поцеловать. Она не сопротивляется. За окном гроза. Она одна. Рядом оказался он. Он любит её. Он нуждается в ней. Почему бы и нет?
В конце концов, наверное, так и должно быть. И он, всё-таки, парень, о котором можно только мечтать.

В такие моменты она чувствовала себя счастливой. С ним всё было просто. С ним было спокойно и уютно. Он нуждался в ней, а она не могла сделать его несчастным.
Он был четвёртой вершиной странного квадрата.

Она любила каждого из них, каждого по-своему, особенно. Кого-то — «за», кого-то — «вопреки», не всегда понимая, но принимая. Она пыталась дать им то, чего у них не было. Оградить. Защитить. Помочь… Так часто забывая, что сама еще не столь взрослая, что бы быть чьим-то ангелом-хранителем. Но всё равно была рядом. Она жалела каждого из них. Она любила их, не требуя ничего взамен. И сама попала в ловушку. Они требовали её безраздельно. Целиком.
И хотя она не спешила решать, никакое время не могло помочь ей выбрать. Наверное, поэтому однажды она перестала спать.
Именно тогда, официально началась война. И это сделало проблему неразрешимой.
Отца Драко упекли в Азкабан, он отказался от метки и теперь считался предателем.
Северус всё еще был чем-то вроде двойного агента и всё больше времени пропадал где-то. А когда возвращался, несложно было даже на глаз определить, что он получил свою порцию Круциатуса. Спасибо, хоть живым вернулся…
Гарри готовился к решающей битве, ему стал сниться Тёмный Лорд, шрам горел огнём… Все они, как никогда, нуждались в ней. Она зашла в тупик…

Однажды Гермиона проснулась ночью от странного ощущения. И хотя она никогда не верила в такую ерунду, как предсказания, предчувствия и даже разбила когда-то хрустальный шар профессора Трелони… Всё равно она могла поклясться, что это было предчувствие. Предчувствие того, что всё вот-вот завершится.

Той ночью к ней пришел Гарри, которого всё так же мучила бессонница. Было около трёх часов, они как раз собирались прощаться, когда по всей школе прозвучал сигнал тревоги. Гермиона только и успела набросить мантию прямо поверх ночной рубашки да захватить палочку, прежде чем Гарри выволок её в коридор. Они бежали по тёмным коридорам в холл. Первым, кого они встретили по дороге, был Драко. Такой же напуганный и взбудораженный. Почему-то то, что он побежал с ними, Гарри воспринял абсолютно нормально. Хотя, может быть, он и не заметил…
Когда они добрались до холла, бой уже начался, причём в ход пошли не только палочки, но и вполне магловские способы.
Через секунду Гарри растворился в толпе, очевидно оставив Гермиону на Малфоя, который тут же, заслонив её собой, стал отстреливаться от нескольких упивающихся. Когда в Драко попал светло-голубой луч, и он свалился на пол без сознания, Гермиона осталась совсем одна. Настал её черед защищаться.

Она не увидела, как всё закончилось, и толком не поняла когда. Гермиона была слишком шокирована, слишком напугана и слишком занята… Она успела потерять мантию (но в минуты сражения ночная рубашка мало её волновала), переместиться в эпицентр боя, как только Драко пришел в себя и опять встал на ноги, и уже потеряла счет упивающимся, которые падали у её ног. Но она была всего лишь девушкой, хрупкой и слабой, немного неуклюжей и уязвимой.

— Мы победили! Гермиона, мы победили!
— Вот и хорошо, — слабая, но искренняя улыбка, взмах пушистыми ресницами… Это всё, на что она была способна. Слабеющие ноги, такая невыносимая усталость во всём теле и эти странные цветные пятна, прыгающие перед глазами… Залитый кровью пол оказался не таким уж и твёрдым…

— Герм!!
— Мисс Грейнжер!!!
— Гермиона!

Все трое одновременно бросаются к ней. Она улыбается.
— Я люблю тебя, я так тебя люблю. Будь сильным, всё будет хорошо. Теперь всё будет хорошо. Я люблю тебя…
Она шепчет, не называя имени. И каждый думает, что эти слова именно для него. Золотой мальчик, бывший Слизеринский принц и мрачный профессор. В эту минуту их объединяют одинаковые эмоции и девушка, лежащая на залитом кровью полу.

Впервые за много недель, она засыпала. И это было так сладко, что сопротивляться уже не хотелось. Всё так просто. И больше не нужно выбирать… Война окончена. Всё будет хорошо. Тёмный лорд мёртв. Метка её мрачного профессора пропала, Драко вернётся к матери, Гарри наконец свободен.
Одно из непростительных заклятий, попавших в неё, стало подарком судьбы. Скоро она встретится с ангелом.

Никто не сможет назвать конкретное время или место, и в детали событий углубиться тоже не удастся. И всё, что можно сказать точно — что на этот раз всё началось с неё, и закончиться должно было ей.
Так и случилось.
У неё были очень красивые запястья. Тонкие, изящные, с такой трогательной косточкой на изгибе… И глаза у неё были большие и тёплые. Как почти остывший чай…