Соседка скажет, что они приходили,
Найдет повестку в дырке замка.
Соседка скажет, что они позвонили,
Но не дождались шагов старика.
Грошовый счет в казенном конверте
За непогашенный мертвым ночник,
Ему не скрыться от нас после смерти,
Пока мы помним, что он наш должник.
Соседка скажет, что он был домоседом
И очень громко стонал по ночам,
Пренебрегал ее разумным советам
И никогда не обращался к врачам.
Соседка скажет, что его не любили,
Но никто не помнил, почему и за что,
Соседка скажет, как легко все забыли
Импозантный призрак в нелепом пальто.
Наутилус Помпилус "Город братской любви"
- Рассказать что-нибудь об этом мужчине? Вы же понимаете, что я не могу - это совершенно некультурно… Но, так и быть, я думаю, что могу вам довериться, - сплетница-старушка склонилась к самому уху совсем еще молодой девушки лет двадцати пяти - двадцати шести. Прытко Пишущее Перо, спрятанное в огромной спортивной сумке и невидимое для посторонних глаз, тут же встрепенулось и приготовилось писать. Старушка, неодобрительно косившаяся на яркий лак на ногтях корреспондентки, ничего не сказала: конечно, каждый мог самовыражаться так, как хотел.
- Он поселился у нас не очень давно, около семи лет назад, ему тогда было лет шестьдесят пять на вид. Никто даже и не помнит, как он оказался в доме, но сразу стало понятно - это был совершенно невоспитанный человек, пренебрегающий советами умудренных жизнью людей… Он очень редко выходил из дома, никогда ни с кем не разговаривал. И все время был в этом своем нелепом пальто, застегнутом до самого горла - очень широком, черном, так ему не шедшем: его и так нельзя было назвать красавцем, а уж в такой одежде сосед становился похожим на коршуна. А однажды я услышала, как он кричал - я сначала подумала, что что-то случилось, а потом поняла, что он кричал во сне. Потом он начал чахнуть прямо на глазах: все время кашлял, не мог остановиться. Ходил сгорбленный, а в глазах была такая боль и безысходность, что мне становилось страшно. И все время шептал: "Гермиона, Гермиона"… Наверное, это его жена, кто знает?.. Чужая душа - потемки. Его имя? Ох… Как же его звали-то? Сервер… нет, Северус Снейп, верно? - старушка повернула голову к сидящему рядом деду. Тот встрепенулся, рассеянно кивнул и снова задремал. - И вот он уже год как умер.
* * *
Он так надеялся, что сможет исчезнуть из ее жизни, дать ей шанс на нормальное существование… Но не смог. Все эти годы, все эти дни после того, как он трусливо сбежал от нее, все эти воспоминания не давали ему покоя.
Снейп погрузился в прошлое: омут памяти призывно стоял перед ним, маня своим серебристым содержимым. Бродя по воспоминаниям, переходя от одной картинки к другой, он вспоминал ее, первокурсницу - девочку с непричесанными волосами и большими зубами, - и понимал, что уже тогда она зацепила его.
Что было в ней? Ничего особенного… Он видел в ней лишь самого себя в далеком детстве: требующего признания, уважения, старающегося показать, что он сам чего-то стоит…
Годы шли, Грейнджер росла, картинки менялись. Но он не видел изменений: все те же угловатые коленки, те же волосы, только зубы стали меньше… Однако острота ума, живой блеск в глазах не давали ему покоя: Снейп чувствовал какую-то смутную связь, волнение от ее близости. Он даже ревновал ее к Поттеру и Уизли, как будто имел на это право, как будто она была его.
Ее учеба в Хогвартсе, курс за курсом; гонки вместе с Поттером за хоркруксами, битва у Хогвартса… Она притягивала его…
Некоторое время на ее шестом курсе он думал, что влюблен. Да, собственно, так и было.
И, как ни странно, она отвечала взаимностью…
Семнадцатилетняя девочка и тридцатишестилетний мужчина. Учитель и ученица. Магглорожденная и Пожиратель Смерти. Гермиона Грейнджер и Северус Снейп.
Они были.
Северус поражался сам себе: как такое могло случиться? Не только то, что он позволил этому произойти, а то, что Гермиона смогла ответить ему взаимностью? Она дарила ему свет, надежду, любовь. Приносила в его жизнь гармонию… Носительница имени "Гермиона", она просто не могла быть другой…
Они проводили совершенно безумные ночи и такие же безумные дни. Снейп не понимал, почему она все еще была с ним? Ведь он ничего не мог дать ей в ответ… Разве что нерастраченную за годы одиночества любовь. Темную, жгучую, преданную любовь. И все.
А потом эта битва… эта чертова смерть-не-смерть… Если бы он знал, что магия захочет поиграть с ним еще и еще в свои дурацкие игры, он бы убил себя сразу, там, в хижине.
Но он не знал. Как и не знал того, что спустя три месяца очнется в маггловской больнице. Искалеченный, слабый, пустой.
И именно тогда Северус решил, что навсегда покинет ее - Гермиона как раз уверена, что он мертв, что ее ничто больше с ним не связывает. И он скрывался: жил в забытых Мерлином маггловских деревеньках, вел почти отшельнический образ жизни…
Изредка узнавал о ее судьбе после войны.
Северус тяжело вздохнул: в свои семьдесят два года, что по меркам волшебников было не так уж и много, он чувствовал себя мертвым. И было отчего: вся его жизнь была мукой, долгой, ужасной, ведущей к забвению. Теперь в ней не было никакого смысла.
Гермиона вышла замуж за Уизли спустя шесть лет после его, Северуса, "смерти". Ему тогда было всего сорок три года… А жить уже не хотелось.
Он был в ее сердце тринадцать лет. Она в его сердце на двадцать девять лет дольше…
Но навряд ли будет больше: инфекция уже разъела его легкие, он уже не может кашлять без крови… Еще протянуть хотя бы пару месяцев.
Надоедливая старушенция из соседнего дома замучила своими советами и рекомендациями, какого врача следует посетить. Северус из последних сил сдерживался, чтобы не послать ее к черту - ему совершенно не хотелось лечиться. Зачем?
Днем боль притуплялась, становилось чуть легче.
А ночью ему снились эти сладкие кошмары. Их с Гермионой ночи: когда она приходила к нему, такая красивая, светлая, чистая…
Ему виделись ее полузакрытые глаза, ее кожа, ее припухшие губы. Слышались ее стоны, совсем тихие, почти неслышные - она всегда стеснялась себя. С бешеной страстью, совершенно без предрассудков она дарила ему такие ласки, о которых он и мечтать не смел, но…
Странная девочка: ночью она отдавала ему себя всю, была открытой, а днем краснела и смущалась, как школьница. Как школьница, вот же каламбур…
Ее совершенное тело, ее прекрасный голос, ее любовь. Сейчас ничего этого у него не было.
Сейчас у него была только смертельная болезнь и нескончаемая боль.
Северус Снейп не знал, что он не проживет не только еще хотя бы два месяца, но и не протянет даже трех недель.
А меньше, чем через год, умрет Гермиона. И ее дочь, Роза Уизли, так похожая на свою мать, придет на его могилу.
* * *
Роза Уизли кивала старушке, слушала с таким вниманием, словно от этого зависела ее собственная жизнь.
Мама…
Так вот какой была ее первая любовь, та, которую она не забыла до самого последнего вздоха.
Месяц назад мама умерла. А Роза нашла в ее вещах старое, неотправленное письмо.
Дочь прочитала, удивилась, замкнулась. Столько всего было в этом запыленном пожелтевшем клочке бумаги, что она заплакала.
То письмо перевернуло всю жизнь, разрушило весь тот розовый мирок, в котором она жила.
Она вспомнила все то, что рассказывала ей мама - рассказывала в детстве, словно сказку: красивая любовь, такая настоящая, заканчивающаяся свадьбой и счастьем влюбленных.
Сказка была красивой - почти как о Красавице и Чудовище. Там были и подземелья, и злой маг, и испытания любви. Предательства было немного, но зато много было друзей… И в конце - победа над злодеем, свадьба Красавицы и… Чудовища?..
Маленькая Рози думала, что это про маму и папу.
Но нет.
Мама-то там была, в сказке, а вот папа - нет.
Только теперь Роза поняла, что это был Северус Снейп.
Она узнала все. Пусть на это потребовался месяц поисков, раскопок в завалах книг и газет, нескончаемых вопросов к маминым знакомым, но она добилась своего. Она восстановила каждую деталь жизни Гермионы Грейнджер, пусть даже и пришлось влезть в ее личный дневник. Расставила по кирпичикам жизнь героини Великой Войны, вызнала все ее тайны.
Роза снова рассеянно кивнула все еще что-то рассказывающей бабушке, подхватила сумку и пошла прочь. Теперь она знала, что надо делать.
* * *
На могиле Северуса Снейпа было грязно, краска кривой оградки облупилась.
Но за краешек гранитного надгробия был заткнут порвавшийся конверт с недошедшим письмом, а рядом лежала красивая алая роза. Одна.
"Ты умер шесть лет назад. Я осталась одна. Я не знала, как буду жить без тебя, совсем не представляла - как? Мы были вместе - когда-то очень давно, в прошлой жизни. Я любила тебя безумно, безудержно, а ты боялся этих чувств, ты считал, что не заслуживаешь даже капли доброты и сострадания. А зря - ты, именно ты и никто другой не был более достойным счастья.
Ты наконец-то счастлив? Я спрашиваю это сейчас в своем письме, ведь при жизни я никогда не задавала тебе таких вопросов, все равно ты бы не ответил. Ты не любил сантименты. Еще бы, с таким-то характером… Совершенно не простым, да и откуда вообще взяться простому характеру у тебя?! Когда с детства ты был окружен страшными в своем моральном уродстве людьми. Отец, взбалмошный, вспыльчивый и вечно пьяный ирландец, и мать, гордая наследница чистокровного семейства, передали тебе всю свою заносчивость и взрывную ярость. Свободолюбивый, независимый, резкий... Ты все равно был мне дорог, как никто другой. Появлялись и исчезали друзья, проходили года, но не менялась моя любовь к тебе.
Недруги и друзья постепенно уходили, оставалось только одно - то чувство, в котором мы сами себе так упорно отказывали. Окружающих меня людей, впрочем, становилось также с каждым годом все меньше и меньше - естественным образом. А я жила, без тебя. Не раз мне в голову приходила мысль умереть. Но я тут же ее отбрасывала. Я знаю, как ты хотел, чтобы я жила…"
И ниже - тем же почерком, только более свежий цвет чернил, как будто написано вчера:
"Я скоро умру. Я чувствую это. Скоро я буду с тобой, Северус, и тогда начнется наша жизнь. Та наша сказка, которую я так любила рассказывать Розе.
Ты наконец-то счастлив, Северус?.."
|
