Стройный темноволосый мужчина остановился и огляделся перед тем, как пересечь газон. Величественные башни Оксфорда и спешащие студенты вызвали в нем болезненные воспоминания о том, что он потерял. «Не Хогвартс, — подумал он, — но очень похож. Мир магглов полон сюрпризов». 

Часы пробили четверть часа, когда он вошел в здание и поднялся по лестнице туда, где ему была назначена встреча.

Он представился имевшей довольно усталый вид молодой женщине, сидящей за столом в приемной. Она подняла голову от книги и взволнованно сказала:

— Одну минуту сэр… Профессор, я не знаю, если она, то есть… Я… одну минуту… — она исчезла за дверью и тотчас же вернулась, уже в сопровождении женщины, на встречу с которой он пришел. Очень важной для него женщины.

Как джентльмен он приподнялся, увидев ее. Женщина, стоящая перед ним, была высока и стройна, копна белоснежных волос была стянута в пучок на затылке. Она стояла прямо, несмотря на преклонный возраст. Чтобы уберечься от сквозняков, гуляющих в старом здании, она набросила на плечи укороченный жакет, украшенный серебряными пуговицами. Под ним она носила сделанные на заказ синие брюки и цвета слоновой кости строгую блузу, отделанную лишь тоненькими оборочками на манжетах и горловине. Мужчина ещё не совсем привык к маггловской одежде, но он всегда мог сказать, есть ли у человека вкус. На её лице было множество морщин, как и можно было ожидать от почти столетней магглы, но даже сейчас оно светилось умом и хорошим настроением. Он попытался найти в нем черты своей возлюбленной и, к своему удовлетворению, нашел. Она была похожа на эту женщину не чертами лица, но манерой высоко держать голову и изящной фигурой.

Она обратилась к — выпускнице?- за столом с явной симпатией:

— Все нормально, Джанелль, это жених моей правнучки, он пришел познакомиться со мной. Я его ожидала и рада приветствовать.

Пара проницательных голубых глаз оценивающе смотрела на него сквозь очки.

— Добрый день, профессор. Я рада наконец с вами увидеться.

— И вам добрый день, доктор. Спасибо, что смогли уделить мне время.

— Не за что, профессор. Моя правнучка, возможно, рассказывала вам, что я сейчас практически на пенсии, но все же сохраняю за собой этот офис здесь, в Оксфорде. Иногда консультирую и занимаюсь научными исследованиями, а также пишу мемуары, так что колледж любезно предоставляет мне такую возможность.

— Уверен, что меньшего вы не заслуживаете, — вежливо откомментировал он.

К его удивлению, в ответ она слегка фыркнула, давая понять, что обмен любезностями закончен. Ему начинала нравиться эта женщина.

Она проводила его в уютный, заставленный книжными полками и загроможденный вещами, но, однако, опрятный кабинет. Тусклый солнечный свет ранней весны падал на стол, стоящий в углу кабинета; на нем, совершенно не мешая друг другу, бок о бок стояли современный блестящий ноутбук и старенькая, видавшая лучшие времена, печатная машинка. Маленький чайный столик, по обе стороны которого располагались удобные кресла, стоял у окна с видом во двор.

— Прошу вас.

Тень боли пробежала по её лицу, когда она увидела, как его высокая фигура устраивается в кресле, и он подался вперед с не свойственным для него участием. Все же это был член ЕЁ семьи и очень важный для неё человек.

— Простите меня, доктор, но с вами все в порядке? Или же вы выбрали для встречи неподходящий момент?

— Нет, профессор, сидите-сидите. Откуда вам было знать, что это любимое кресло моего покойного мужа. Моя правнучка предупреждала меня, что я, возможно, найду какое-то сходство между вами, и она была права.

Боже, видеть вас, сидящим в его кресле, с вытянутыми скрещенными ногами, сцепленными пальцами и склоненной набок головой, — она моргнула и сглотнула: — Вы на него похожи, профессор, даже очень похожи, я бы сказала.

— Тогда я могу только надеяться, мадам, что это поможет моему делу с вами и остальной вашей семьей. Мы с Гермионой, разумеется, осознаем, что выглядит все не в нашу пользу.

— Не настолько, как вам кажется, профессор, — она улыбнулась. — И говоря уж о видимости, позволю себе заметить, что вы не похожи на человека, которого уволили с работы из-за большого скандала и сослали в ссылку в чужой мир и культуру.

— Возможно, потому, что я не такой человек, — его тон стал немного резче. — К вашему сведению, мне была предложена работа, достаточно хорошо оплачиваемая работа, позволю себе добавить, в частном секторе моей профессии. Если бы её родители удосужились выслушать меня, я бы с радостью сообщил им это. Я смогу отправить вашу правнучку в университет, и она сможет учиться там столько, сколько она сама пожелает. Возможно, мы и не будем жить в роскоши, но нам будет достаточно книг, работы и друг друга.

— Книги, работа и взаимопонимание… Звучит как предпосылка к богатой и полной жизни, — сказала она с одобрением, погрузившись в воспоминания. — Не хотите ли чаю или кофе, профессор?

— Чаю, будьте добры.

Она налила чаю и протянула ему чашку твердой рукой.

«Скорее всего, кровь волшебников в семье по ее линии», — подумал он.

Женщина, сидевшая напротив него, была уже в возрасте, но он бы скорее принял её за энергичного пожилого, а не приближающегося к столетию человека. Пару минут они в тишине пили чай.

— Итак, профессор, разговоры ни о чем не мой конек, и думаю, вы пришли сюда не за этим. Моя правнучка просила меня — очень сильно просила — чтобы я не спешила делать какие-либо выводы до встречи с вами. Я так и сделала. Позвольте всё же сказать, что я провела значительную часть своей долгой жизни среди ученых. На моей памяти это не первый случай связи такого рода между преподавателем и многообещающим учеником. Такие отношения могут оказаться ужасной ошибкой, но я не считаю их, по сути, злом. А у вас, как я поняла, был достаточный опыт общения со злом, чтобы уметь распознавать его. Так же, как и у меня.

Он вопросительно посмотрел на неё, взглядом приглашая продолжать.

— К тому же, хоть я и не азартная женщина, но готова поставить последнюю монетку любой валюты, на которой мы сойдемся, что интимную близость предложила моя правнучка или, скорее, даже настояла на этом.

Черт бы побрал его бледную кожу. Он не будет краснеть. Он не станет краснеть! Он взрослый мужчина, имеющий звание Мастера, и его считают одним из главных экспертов в области зельеварения. Он НЕ станет краснеть. Он взглянул в блестящие голубые глаза женщины, сидящей напротив, и вспомнил другую обставленную книгами комнату и другую пару всезнающих голубых глаз. «Альбусу понравится эта женщина. Если он придет на нашу свадьбу, то я их обязательно познакомлю». 

— Ну, да, — сказал он. И все-таки улыбнулся.

Она ответила на улыбку.

— Есть такие ситуации, профессор, когда мудрый мужчина, и я рада видеть, что вы таковым и являетесь, не станет спорить и просто поддастся неизбежному. Что ж, так вы и сделали, просто не тогда, когда это смогли бы одобрить ваши коллеги.

— Вы очень проницательны, доктор, хоть я и должен сказать в свое оправдание, что ни к чему ее не принуждал. Она, все-таки, уже совершеннолетняя и полностью способна принимать самостоятельные решения, — его губы изогнулись в улыбке. — О чем она и сообщила мне. И достаточно твердо.

— О, нет, профессор, вы не поняли меня. Мудрая женщина порой считает, что твердость необходима, когда дело касается мужчин. Мой покойный муж был значительно старше меня и, скорее всего, у меня не было бы сейчас ни детей, ни внуков, если бы я не отклонила все протесты с его стороны по поводу нашего союза, — её голос смягчился, и на мгновение показалось, что она смотрит куда-то вдаль. — Этот брак был не совсем обычным, но он был очень счастливым. И, безусловно, наша совместная жизнь не была скучной.

Чистокровные волшебники жили долго, но неужели он приговорил свою возлюбленную к этому? Неужели она обречена на долгую одинокую жизнь вдовы?

Он подался вперед, сжав руки и впившись взглядом в её лицо.

— Вы жалеете об этом? — спросил он тихо.

Сильная загорелая рука с виднеющимися под тонкой кожей голубыми жилками накрыла на мгновение его руку. Затем она потянулась за кольцом, висевшим на цепочке на шее женщины.

— Боже, как же вы на него похожи! — произнесла она наконец. — Знаете, профессор, мой муж спросил меня об этом же ближе к концу нашей совместной жизни, и я скажу вам то же, что сказала ему тогда: мой ответ — нет. Никогда. Ни на одно мгновение. Даже в тот день, когда я его похоронила.

— Почему?!

Знала ли она, что все его существо замерло в ожидании её ответа?

— Профессор, я прожила долгую жизнь, и она меня многому научила. Я знаю теперь, что если вы что-либо или кого-либо когда-то любили, то этот кто-то или что-то ваше навсегда. Никакое горе и боль не могут отнять этого у вас, — её проницательные голубые глаза были устремлены на него. — Возможно, вы уже начинаете понимать меня?

Ему вспомнились холодный темный рабочий кабинет, и юное податливое тело, вдруг оказавшееся в его объятиях, и сладкие требовательные губы, тянущиеся к его губам. Он вспомнил, как место, где были мрак и пустота, место, где у других, без сомнения, находится сердце, наполнилось радостью и теплом. И эта радость — она. Её тепло, прикосновения, легкие вздохи — стали для него той самой антитезой боли, горечи и смерти. В своих объятиях он сжимал не только прекрасную женщину, но и саму жизнь. И хоть его возлюбленная была сейчас и не с ним, радость не покидала его.

— Возможно, это изучение займет всю жизнь, — сказал он наконец. — Но, кажется, я действительно начинаю понимать.

Его собеседница удовлетворенно кивнула.

— Ещё чаю, профессор?

Она снова наполнила обе чашки и вдохнула аромат.

— Возможно, это покажется странным, — продолжила она, — что женщина, всю жизнь изучающая теологию, не придерживается веры в жизнь после смерти. Но одно я знаю точно: муж мой жив во мне, пока я живу и помню его. Он живет в памяти тех людей, кого знал, он живет в наших детях и внуках. Он продолжает жить в нашей правнучке, которая вобрала в себя частицу нас двоих. И поэтому и ради этого я считаю, что должна сделать все возможное, чтобы она была счастлива. И могу вас уверить, профессор, что если я одобрю ваш союз, то моему примеру последует и вся семья.

— Рад слышать это. Я не хотел бы сталь причиной раздора между Гермионой и другими любящими её людьми. Реакция её родителей была не очень ободряющей.

— Я бы не стала беспокоиться насчет этого, профессор, будь я на вашем месте. Мой внук и его жена оправданно обеспокоены благополучием их дитя и тем, как это отразится на дальнейшем её обучении и будущей карьере. Их реакция, в основном, была вызвана шоком из-за того грубого скандала, разразившегося после того, как стало известно о ваших отношениях. К тому же, даже лучшие отцы могут быть немного неадекватны, осознавая, что их малышка стала взрослой женщиной, особенно в этом аспекте её личной жизни.

Если бы вы смогли, пусть и не отложить начало ваших отношений, но хотя бы скрыть их до того момента, как Гермиона окончит школу, не было бы сейчас стольких проблем. Гермиона уверяет меня, что таковыми и были ваши намерения и что нынешняя неприятная ситуация не ваших рук дело.

— Нет. Сейчас я бы хотел вернуться в то утро, и, сразу после пробуждения, я бы пошел и купил первое попавшееся кольцо, оповестил бы о наших намерениях со всех крыш и сразу же уволился бы. Если они посмеют лишить её заслуженных ею наград… — его взгляд стал холодным. — Следующие несколько месяцев будут для нее нелегкими.

— Боюсь, что так. Но я уверена, что её кольцо изумительно и очень ей нравится. А что насчет слухов и сплетен, то я надеюсь, она воспользуется моим советом на этот счет.

— Каким же?

— Гордо поднятая голова и уверенность. Если ваши отношения примут более серьезный характер и формализуются в браке, то вы в скором времени станете вчерашними новостями. Другой, более громкий скандал разразится, и — пуф! — она щелкнула пальцами, — вашей личной жизнью уже никто не будет интересоваться. Вы даже, возможно, вернетесь к преподаванию, я знавала и такие случаи. Что насчет раскола в нашей семье, то он был неизбежен, когда Гемиона была принята в вашу необычную школу. Это было больше похоже на пропасть, которую она добровольно перепрыгнула. Но этим самым многое из прошлой жизни она отринула. Я понимаю, что это был неизбежный шаг к тому, чтобы стать той, кем ей суждено стать. Но это не меняет дела. Любящие её люди могут только смотреть через этот барьер и махать ей, возможно, иногда навестить её, но мы не можем последовать за ней по пути, который она для себя выбрала. Для меня бы очень многое значила уверенность в том, что её любит человек, который может пройти с ней этот путь.

— Можете ли вы принять это, доктор? Наш мир и то, что ее место там, для вас, должно быть, кажется чем-то фантастичным.

— Да, кажется, но я принимаю это. Теолог знает, профессор, что «есть вещи на земле и на небесах, о которых даже не подозревает философия». Рассказы Гермионы о её школьных приключениях показались мне очень увлекательными. Хотя я подозреваю, что это была отредактированная версия её похождений, предназначенная для родительских ушей. Моему внуку всегда не хватало воображения.

— Я слишком уважаю ваше мнение, мадам, чтобы перечить вам, — он немного и слегка иронично поклонился.

— Так скажите мне начистоту. Что связывает вас и молодую женщину, в которой течет моя кровь? Каковы ваши намерения?!

Он не был настолько благороден, чтобы не воспользоваться любым преимуществом, которое у него было, особенно если ставки были настолько высоки, так что он сцепил пальцы и начал говорить:

— Мои чувства и намерения? Некоторые из них слишком личны и предназначены исключительно для её ушей, — он заслужил небольшую одобрительную улыбку своей ремаркой и продолжил: — Единственное, что я могу сказать — это то, что мои намерения благородны; хоть понятие о благородстве в наших культурах и не является абсолютно идентичным, но оно все-таки схоже. Я безумно хочу прожить жизнь с вашей правнучкой. С ней и только с ней, до конца наших дней. Я очарован ее умом. Умом, который пугает её сверстников, воодушевлен независимостью, которая наверняка приводила её родителей в отчаяние, поражен и безмерно благодарен ей за то, что она обратила своё внимание на такого человека, как я. То, что она поверила в меня и полюбила — чудо, понять которое мне не дано. Но, испытав все это, жить без неё я уже не смогу.

— Итак, мы добрались до самого главного. Почему?

— Потому что она — это она. Потому что она смеется надо мной, что для меня столь необычно. Она говорит, чтобы я не был идиотом, что, бесспорно, полезно для человека с моим характером. Потому что я завороженно смотрю, как она взрослеет. И потому что она делает меня лучше, чем я когда-либо надеялся стать.

— Что ж, молодой человек, многие удачные браки были основаны и на меньшем. Если вы будете продолжать в том же духе, будьте уверены, что я поддержу ваш союз. Хотя, так как я уже стара, я бы посоветовала вам не медлить, если вы хотите, чтобы бы я станцевала на вашей свадьбе.

— Мы и не собираемся. На следующий же день после выпускного она станет моей женой.

— Тогда я благословляю вас.

Их разговор перешел на другие темы, и остаток дня был проведен в оживленной дискуссии на тему образования и радостях преподавания.

Наконец она поднялась.

— Что ж, профессор, уже становится поздно. А так как кое-кто, кого мы с вами оба любим, несомненно, ждет не дождется весточки о вашем визите… — она замолчала, глаза её блестели.

Он также поднялся и, взглянув в окно, поразился тому, что уже стемнело.

— Спасибо за все, доктор Рассел-Холмс. Вы оказались нежданным благословлением. 

— Позаботьтесь о моей правнучке, профессор Снейп. И позвольте ей иногда заботиться о вас. 

— Конечно. И раз уж мы теперь члены одной семьи, могу ли я позволить себе называть вас по имени? 

— Буду очень этому рада, Северус. Меня зовут Мэри. 

— Очень рад, Мэри. Мы с Гермионой приедем повидать вас как только сможем. 

— Буду ждать с нетерпением. 

Она подала ему руку: 

— Доброй ночи, Северус. 

Вместо того чтобы пожать ее руку, он поднес её к губам.* 

— Доброй ночи, Мэри. 

Он повернулся и ушел: ему надо было поскорее отправить сову Гермионе.

Старая преподавательница убрала чашки и чайник, затем села в освободившееся кресло и закрыла глаза, чувствуя, как слёзы горя и радости капают сквозь ресницы и катятся по щекам. 

— Ты так похож на него, — прошептала она. — А Гермиона — это Гермиона, но как же она похожа на меня. Никто из вас, дети, даже и представить себе не может, что вас ждет теперь впереди, не так ли? Но думаю, вы с радостью это узнаете. 

Она скрестила руки на груди, откинулась на спинку кресла и улыбнулась. 


* Мэри Рассел — героиня книги Л. Кинг «Ученица Холмса». 

http://lib.aldebaran.ru

Холмс, при первой встрече с Мэри, на прощание вместо рукопожатия предпочел поцеловать девушке руку. — Прим. переводчика. :)